Ганс Фаллада - Фридолин, нахальный барсук
Внезапно вспомнив про острый бур, которым некоторые люди пронзают барсуков во время зимней спячки, Мушка крепко сжала губы и нахмурила лоб. Такое могут, наверное, только очень злые люди! Да если бы в руках у Мушки сейчас был камень, размером с кулак, и даже будь она твердо уверена, что, бросив этот камень — бац! — барсуку в нос, она сразу его убьет, она бы ни за что его не бросила!
И тут уж ничего не помогло бы, никакие мысли о дырах в заборе, о курах в огороде, о наполовину испорченной кукурузе. Для Мушки в этот момент война кончилась раз и навсегда. Она не собиралась убивать маленького старенького дедушку, не собиралась есть его мясо, будь оно хоть в сто раз слаще свинины.
До чего же потешный малый, он же знать не знает о том, какой приносит вред. И не ведает, что ему объявили войну. Он такое мирное создание, точь-в-точь Фридолин из «Хождения на железный завод»[2]. Фридолин — отличное имя для этого зверька, который, кстати, оказался намного меньше, чем представляла себе Мушка.
Нет, она и отцу скажет, что не желает участвовать в этой войне, и пусть братец Ули сколько угодно потешается над ней, что, мол, она разнюнилась, слюни распустила. И еще она будет следить, чтобы Тедди снова не примчалась к норе, оказавшись без присмотра. Мушке аккуратный барсучий солярий уже казался очень красивым. Наверняка барсуку пришлось немало потрудиться, чтобы привести в порядок все, что тут разорила Тедди.
Вот бедолага! Как же это тяжко, одному пробиваться в жизни, без мамы и папы, когда вокруг и так столько опасностей, а теперь еще и Дитцены! Тут поневоле станешь угрюмым, как пишет Брем. Мушка легко представила себе, каким скверным было бы у нее настроение, если бы она всегда должна была одна заниматься хозяйством, а любой зверь или человек мог бы разрушить ее красивую маленькую комнатку. Нет, сказала она себе, я выхожу из этой войны Дитценов с барсуком. Она решила даже стать его союзницей, помогать ему по мере сил. Она, правда, еще не знала, в чем будет заключаться ее помощь, но что-нибудь она придумает!
Лучше всего, конечно, было бы, если бы она могла поговорить с барсуком! «Милый Фридолин! — сказала бы она. — Папа страшно зол на тебя за то, что ты уничтожил всю нашу кукурузу и все время роешь ямы под нашим забором, и он объявил тебе войну. Мой тебе совет: убрался бы ты отсюда подобру-поздорову куда-нибудь в другое место, где папа не сможет тебя найти, потому что, если уж он сердится, для тебя это добром не кончится. Мало ли мест на свете, где ты сможешь жить более мирно и спокойно, чем здесь, и если уж тебе непременно нужна кукуруза, то поищи себе большое поле в каком-нибудь дворянском поместье, где никто и не заметит, сколько ты там съел, не то что на нашем маленьком участке. Так что лучше уходи, Фридолин, я тебе настоящий друг и даю добрый совет».
Но увы, эти речи все равно не помогли бы, так как барсук не понял бы ни слова на этом двуного-немецком языке. Но с другой стороны, если бы Фридолин все-таки понял Мушку, он сумел бы в ответ сказать, к примеру, что вплоть до вчерашнего дня это место казалось ему самым мирным во всем свете, а вонючие лисы, вроде Изолейна, куда хуже людей с их собаками.
Но, к сожалению, из этого диалога ничего не вышло, ибо Мушка и барсук никак не могли объясниться. Они по-прежнему находились на очень небольшом расстоянии друг от друга в почти полной неподвижности, они смотрели друг другу в глаза, и Мушке было как-то не по себе под взглядом барсука, холодным, отчужденным — еще никто никогда на нее так не смотрел. Животные на хуторе — собака, корова, свиньи — совсем иначе смотрели на нее, но, видимо, дело в том, что эти звери давно привыкли к человеку и потому не смотрят на него так отчужденно, как барсук.
Неизвестно, сколько времени они еще провели бы, девочка и барсук, тихо наблюдая друг за другом, ни один не решался первым пошевелиться, и хотя у Мушки давно уже першило в горле, она героическими усилиями подавляла кашель, но тут сложное положение разрешилось совсем иным образом…
Внезапно со свистом, точно пушечное ядро, пронеслось что-то шумное, развевающееся, какое-то существо из плоти и шерсти — ну конечно же, это была Тедди, примчавшаяся по Мушкиному следу, едва только Инге выпустила ее из угольного сарая, и, разумеется, у нее не было более неотложного дела, нежели пусть и с опозданием, но принять участие в Мушкиной прогулке. С радостным визгом бросилась она на Мушку; барсук сердито фыркнул, это прозвучало так: «Ну вот! Извольте радоваться! Все, как я и предполагал!» Он бросился к своей норе и скрылся из виду.
Но Тедди, расслышав фырканье и учуяв запах барсука, метнулась прочь от хозяйки прямо к входу в нору. Коротко и злобно взлаяв, она с диким рвением принялась копать землю. Мушка подскочила к ней, хотела схватить ее за ошейник, но Тедди уже наполовину скрылась в норе. Поэтому, Мушке удалось схватить ее обеими руками за единственный удобный предмет, который есть сзади почти у всех собак, то есть за хвост, она сердито дернула его и крикнула вдобавок:
— Сию же минуту прекрати рыть, поганая Тедди! Фридолин ничего тебе не сделал, а ты не желаешь оставить в покое его дом, ты меня слышишь?!
Мушка так убеждала и тянула Тедди, что той волей-неволей пришлось бросить свое занятие. С большим удивлением вытащив из норы перепачканную песком морду, она вопросительно уставилась на хозяйку: что опять стряслось? Только вчера ее подбадривали — копай, мол, шибче, а теперь опять нельзя? Вот и пойми этих людей!
Но Мушка, покрепче ухватив Тедди за ошейник, потащила ее прочь от норы Фридолина. И отпустила она Тедди не раньше, чем они перешли через мостик, и весь остаток пути Мушка непрерывно швыряла камушки, чтобы Тедди не взбрело в голову вернуться к норе Фридолина. Так Мушка впервые доказала, что она теперь его союзница.
В этот день за обедом Мушка поразила всех своих близких разговором, который она завела с отцом. Она начала с заявления:
— Знаешь, папа, я все обдумала, и я в этой войне с барсуком не участвую.
— Вот как? — спросил отец, изумленно взглянув на свою единственную дочку. — И почему же ты так внезапно отказываешься от решения, принятого сегодня утром?
— Дело в том, — сказала Мушка, — что я сегодня видела, как барсук спал на солнышке перед своей норой, это смешной маленький зверь, которого даже жалко. У него вполне мирный вид, и я его назвала Фридолином.
— Вот как! — повторил отец, но на сей раз не вопросительно, а, скорее, возмущенно. — Могу ли я спросить, ты, наверное, сегодня заснула на солнце и тебе что-то приснилось? Где ты видела барсука?
— Да возле его норы! — невозмутимо ответила Мушка, правда, щеки у нее зарделись. — Я ходила туда гулять!
— Вот как!!! — в третий раз воскликнул отец, но теперь уже грозно. — А кто тебе позволил идти гулять к барсучьей норе, дерзкая девчонка? Теперь ты спугнула барсука, и из нашей сегодняшней экспедиции вряд ли что-нибудь получится!
— Мамочка разрешила мне пойти погулять, — пояснила Мушка. — Но я ей не сказала, что собираюсь к барсуку. Пойди туда завтра утром, папа. Как только ты увидишь, как он нежится на солнышке, ты сразу поймешь, что это очень славный зверь, настоящий Фридолин. По крайней мере, я теперь его союзница, папа. И нечего, Ули, так ухмыляться, я буду помогать барсуку, чем только можно.
— Тоже мне, Фридолин! — возмутился отец. — Когда я смотрю на кукурузу, меня тошнит от твоего Фридолина. А ты не подумала о том, сколько вреда он нам причинил? Чем теперь мама зимой будет кормить птицу? Ты ведь знаешь, как трудно с кормами.
— Но, папа, — как бы свысока отвечала Мушка, — ведь Фридолин не мог подумать о корме для кур на зиму, он всего-навсего глупый маленький зверь! И несправедливо убивать его за это!
— Хорошенькая точка зрения! — опять закричал отец. — Тогда я должен позволить и крысам разгуливать у меня в амбаре и не пускать туда кошку? Крысы тоже не виноваты, что им так нравится корм для коров и свиней!
— Но это же совсем другое дело! — возразила Мушка. — Крысы — отвратительные твари и только хорошо, когда их убивают. Но Фридолин такой миляга, поэтому я буду ему другом.
Этот поистине женский ответ на какое-то время сбил отца с толку, и он ничего не сказал. Потом, как бы подводя итог, он заметил:
— Итак, в войне против барсука моя дочь Мушка не на моей стороне. Она даже собирается помогать своему Фридолину! Очень хорошо! Отлично! Просто чудесно! — Но по тону отца было понятно, что он не находит это ни хорошим, ни отличным, ни чудесным. Он обратился к сыну: — Но ты-то хоть со мной, Ули?
— Само собой, папа, — ответил сын. — Я уже приготовил дубинки, и если я встречу этого Фридолина, то так дам ему по носу, что он сразу загнется.
При этих словах Мушка вздрогнула, но ничего не сказала.
Позднее, перемывая в кухне посуду, мать сказала дочери, вытиравшей тарелки, (вытирать посуду — тоже одна из Мушкиных страстей), итак, мать сказала:
