Борис Раевский - Только вперед
Ему очень хотелось еще раз прокатиться на «лестнице-чудеснице», но было неловко: молоденькая курносая дежурная в шапке с красным околышем и так уж подозрительно поглядывала на него. Да и некогда…
«Эх, была не была», — махнул рукой Леонид.
С независимым видом прошел мимо курносой дежурной, встал на самодвижущиеся ступени, мерно бегущие вверх. Потом спустился, сел в поезд и поехал дальше. Было еще рано — десять часов утра. Но в помещении бассейна уже собралось много народа. Тренеры, пловцы, болельщики стояли по бортикам бассейна, с напряженным любопытством следя за каким-то тренирующимся пловцом.
Леонид с чемоданом в руке прошел на трибуну и тоже стал следить за пловцом.
Это был высокий широкоплечий парень. Он так сильно загорел, что белые плавки резко выделялись на его смуглом теле. Плыл он брассом, но не как другие пловцы. У всех брассистов руки движутся под водой. А этот парень гребок производил, как и все, под водой, но обратное, холостое, движение рук делал не под водой, а на поверхности. Обе руки его одновременно стремительно описывали широкий полукруг в воздухе и погружались в воду перед головой. Тело пловца при этом поднималось, легко проносилось над водой и снова погружалось.
Это был новый, эффектный и красивый стиль плавания. Движения рук пловца, когда они с силой вырывались из зеленоватой плотной воды и, вздымая мельчайшие брызги, проносились по воздуху, напоминали взмахи крыльев бабочки. В ярком свете огромных ламп брызги искрились и переливались всеми цветами радуги. И это еще более усиливало сходство пловца с огромной яркокрылой тропической бабочкой, летящей над водой. Недаром новый стиль так и называется: «баттерфляй», что значит «бабочка».
Леонид Кочетов и раньше изредка видел новый стиль. Некоторые ленинградские пловцы пробовали плавать баттерфляем, но без особых успехов. Они плыли «бабочкой» только первые двадцать пять метров дистанции, потом уставали и переходили на брасс.
Чтобы все время выбрасывать тело из воды, требовалось огромное напряжение, большая физическая сила, выносливость и очень сложное, отточенное мастерство.
Даже рекордсмен мира, американец Диггинс, считавшийся лучшим специалистом по баттерфляю, легко порхал над поверхностью бассейна лишь первые пятьдесят метров, а потом начинал задыхаться, широко, судорожно раскрывал рот и уже не летел, а тяжело скакал по воде.
Леонид не отрывал глаз от пловца. С огромным вниманием следили за загорелым юношей и все остальные пловцы, тренеры, болельщики.
Это казалось невероятным. Парень пролетел по бассейну уже более ста метров и, по-видимому, вовсе не устал. Руки его все так же легко и красиво описывали широкие полукруги по воздуху. Тело стремительно вырывалось из воды, и тогда был хорошо виден мощный торс пловца.
Проплыв сто пятьдесят метров баттерфляем, он остановился и оживленно заговорил со стоявшим на борту бассейна тренером. Кочетов с трибуны не разобрал слов, но уже самый тон парня, веселый и спокойный, после изнурительно-трудного заплыва поразил его. Таким ровным голосом не говорят усталые люди.
Было совершенно ясно — этот рослый, плечистый парень открыл какой-то «секрет», позволивший ему овладеть «бабочкой». Но какой?
— Кто это тренируется? — спросил Леонид у соседа.
— Не знаете? — искренне удивился тот. — Это новая звезда! Киевлянин Виктор Важдаев. Скоро о нем услышит весь мир!
Так вот он какой — Виктор Важдаев! Имя его было знакомо Кочетову. Публика еще мало знала этого юношу, но среди пловцов уже полгода ходили слухи о каком-то исключительно способном киевском динамовце, обладающем большой силой, чудесной плавучестью, огромным упорством и отличной техникой. О нем уже рассказывали легенды. Наиболее горячие люди утверждали, что Важдаев, того и гляди, начнет один за другим, как орешки, щелкать мировые рекорды.
Леонид не стал терять времени даром. Он быстро разделся, торопливо сполоснул тело под душем и с секундомером в руке спустился к воде. Сейчас он проверит все эти легенды. Киевлянин плавает неутомимо и красиво, — это уже ясно. Но какое время он показывает? В конце концов, это самое важное и решающее.
Виктор Важдаев, будто поняв нетерпение Кочетова, не заставил себя долго ждать. Он снова встал на стартовую тумбочку и прыгнул в воду. Леонид щелкнул секундомером. Правда, это всего лишь тренировка, но все же интересно, — с какой скоростью плывет Важдаев?
Когда пловец четыре раза пересек бассейн, Леонид снова щелкнул секундомером. 1 минута 10,8 секунды показали бесстрастные стрелки. Сто метров за 1 минуту 10,8 секунды! Выше всесоюзного рекорда! Трудно было поверить этому. Если Важдаев даже на тренировке показывает такое исключительное время, легко представить, как он проплывет эту дистанцию на соревнованиях.
Нет, тут что-то не так. Леонид недоверчиво потряс секундомер и приложил его к уху. Может быть, эта точная машинка испортилась? Он снова щелкнул секундомером и сверил его с другим: работает безукоризненно. И все-таки ему не верилось.
— Еще раз! — забыв, что он совершенно не знаком с Важдаевым, нетерпеливо крикнул Леонид. — Проплывите дистанцию еще раз!
В бассейне засмеялись. Искреннее недоверие Кочетова было хорошо понятно присутствующим. Они сами еще вчера также удивлялись, впервые увидев Важдаева.
Виктор озорно блеснул глазами и вызывающе крикнул Леониду:
— Могу!
Он снова встал на стартовую тумбочку, но тренер решительно запретил ему плыть: «На сегодня хватит!»
Виктор с сожалением развел руками, будто говоря: «Делать нечего! Тренер не пускает!» — и крикнул Кочетову:
— Приходите вечером!
Целый день, даже не зайдя в гостиницу, где для него был приготовлен номер, бродил Леонид с желтым чемоданом в руке по Москве и думал. Он был в столице первый раз. Вокруг сновали люди, но он почти не замечал их. Только изредка вдруг обнаруживал, что идет по какой-то давно знакомой улице или мимо хорошо известного ему памятника. Тогда он останавливался, долго рассматривал широкую улицу или старинный памятник, не раз виденные на фотографиях, и шел дальше.
Незаметно для себя он очутился на Красной площади. Мавзолей Ленина. Леонид долго смотрел на задумчивые, строгие, вечно зеленые ели, опушенные хлопьями снега, на неподвижных часовых. Все это было ему удивительно знакомо: все точно так, как изображалось в кино и на картинах.
Стены и башни Кремля в этот ясный морозный день были покрыты инеем и сверкали на солнце.
Кочетов медленно ходил вдоль кремлевской стены и думал. До мельчайших подробностей вспоминал он увиденное в это утро в бассейне. Собственно говоря, — все было ясно. Месяц назад с величайшим трудом поставил он свой всесоюзный рекорд. Всего месяц назад! Да, не повезло новорожденному рекорду. Он умрет, так и не освободившись от пеленок. Несомненно, он просуществует еще всего лишь два месяца. Наступит всесоюзное первенство, и Виктор Важдаев шутя побьет его рекорд. А вполне возможно, что и двух месяцев не пройдет. Важдаев может, не ожидая первенства, в любой момент заявить о своем желании побить рекорд. Соберутся судьи и после заплыва зачеркнут в таблице рекордов фамилию Кочетова и впишут новое имя.
Леонид взволнованно шагал по Красной площади, старался успокоиться и трезво взвесить все.
Итак, — в чем дело? Не такой уж Виктор исключительный богатырь, но без устали плывет баттерфляем. Никто из пловцов всего мира не может так долго плыть этим самым тяжелым стилем. Значит, Виктор нашел какой-то «секрет».
Вывод? Какой же надо сделать вывод? Во-первых, обычный классический брасс устарел. Им уже не добьешься рекордных результатов. Во-вторых… Во-вторых, надо овладеть «секретом» Важдаева. Тогда мы еще поборемся! Да, поборемся, и неизвестно, кто будет впереди!
«Легко сказать — овладеть секретом Важдаева!» — хмуро подумал Кочетов.
А захочет ли Важдаев выдать свой секрет? Да еще теперь — накануне первенства СССР? Ведь все знают — на предстоящих соревнованиях именно между ними двумя разгорится особенно упорная борьба за звание чемпиона. Важдаев, как и всякий спортсмен, конечно, мечтает занять первое место и надеть почетный алый костюм чемпиона СССР. Станет ли он раскрывать свои «секреты» сопернику?
Леонид вспомнил рассказ Ивана Сергеевича о знаменитом американском прыгуне с шестом — Элиоте Стоунволе — победителе одной из международных олимпиад.
Стоунвол взял высоту 4 метра 25 сантиметров. В то время это был рекорд. Стоунвол легко брал разбег, бежал сперва медленно, потом все быстрее и быстрее. Втыкал свой тонкий, упругий бамбуковый шест в песок, мгновенно взмывал в воздух — целясь ногами прямо в небо, — делал над планкой какое-то неуловимо-быстрое движение и опускался по ту сторону рейки. Все в этом прыжке казалось очень простым, а на самом деле было неимоверно трудным.
