Николай Шундик - На Севере дальнем
Степан Иванович подошел к шкафу, выкрашенному белой краской, достал большую плоскую коробку. Петя, Кэукай и Эттай на цыпочках устремились к доктору.
— Тут у меня много разных очков. Только вот как мне выбрать те, какие нужны Кэргылю? — озабоченно проговорил Степан Иванович. — Ну, да что-нибудь придумаем. А очки я ему подберу обязательно...
Вскоре друзья стояли перед Ниной Ивановной и наперебой докладывали ей о своих делах.
— Степан Иванович сказал, что очки Кэргылю подберет обязательно! — запыхавшись, выпалил Петя.
— А меня Кэргыль обещал косторезному делу учить,— сказал Кэукай.
Это Нину Ивановну явно заинтересовало.
— А что, Кэргыль — косторез?
— О, очень хороший косторез! Его по всему побережью как костореза знают! — не без гордости заявил Эттай.
Нина Ивановна минуту помолчала.
— Эх, ребята, что я придумала! Давайте организуем при школе косторезный кружок, а Кэргыля попросим быть руководителем. Только бы согласился! Как вы думаете, согласится он?
— Не знаю, — усомнился Петя.
— Наверное, согласится, — неуверенно сказал Кэукай.
— Я сама поговорю с ним, а вы мне поможете, переводчиками будете.
Через полчаса учительница, веселая, возбужденная, возвращалась вместе с мальчиками из яранги Кэргыля в школу.
Старик принял ее очень приветливо, хотя и заметил, что если она пришла говорить о доме, то он разговаривать с ней не станет и только лишь предложит выпить чаю. Когда же Нина Ивановна завела разговор о косторезном деле, старик оживился, подслеповатые глаза его заблестели.
— Скажите учительнице вашей по-русски, что хоть она молодая, но мысли ее очень мудрые, — попросил он мальчиков. — Нельзя, чтобы косторезное дело совсем исчезло на чукотской земле.
— Скажите Кэргылю, — в свою очередь, просила своих переводчиков Нина Ивановна, — что я сейчас пойду к директору школы, попрошу, чтобы он дал нам особую комнату, помог достать инструменты и материал. По-моему, он согласится.
— Согласится, обязательно согласится, — закивал головой Кэргыль. — Я хорошо знаю: это большой человек, и он не может сказать, что косторезное дело — пустячное дело.
Кэргыль не ошибся. Выслушав учительницу, Виктор Сергеевич встал, прошелся по комнате.
— Какой же вы молодец, Нина Ивановна! — наконец сказал он, останавливаясь перед девушкой. — Чукотские косторезы в свое время прославились изделиями из моржовой кости. На мировой выставке в Париже восхищались их работой. Это один из самых замечательных видов искусства чукотского народа. Мы сделаем так, чтобы наша школа дала новых настоящих мастеров-косторезов. Я сегодня же напишу письмо в Илирнэй, на полярную станцию, чтобы там изготовили в механических мастерских специальные инструменты.
КОНФЛИКТ НА ПЕРЕМЕНЕ
Выполнив все, что надо было сделать по другим предметам, Кэукай принялся за домашнее задание по арифметике. Но задача никак не выходила. Помимо своей воли Кэукай нет-нет да и открывал ящик стола, смотрел на изуродованный им самим кусок моржового клыка: «Надо было выше немного резать, чтобы руки примерно у пояса были, а в руках — лук». Но тут же ему пришла в голову другая мысль: «Нет, пожалуй, лучше получится, если одна рука у груди будет, напротив сердца, а другая опущена».
Мерно тикали часы, наступали сумерки. За окном падал большими хлопьями снег. Кэукай смотрел на белый снег, а перед глазами, в мыслях его, стояла уже законченная статуэтка, изображающая дедушку Ако таким, каким он его себе представлял. «Трудно, очень трудно так сделать, как хочешь»,— думал Кэукай, и руки его невольно тянулись опять к начатой статуэтке.
«А задача как же?» — Мальчик с шумом захлопнул ящик и принялся вчитываться в условие задачи. Но сосредоточиться он не мог.
«Как же это?.. — Кэукай приложил руки ко лбу. — Неужели я не смогу решить? Что же я тогда скажу завтра Нине Ивановне?..»
Учился Кэукай хорошо, хотя и не очень ровно. Ни одного предмета, кроме рисования, он, казалось, не выделял. Но рисование Кэукай любил и славился как лучший художник среди учеников младших классов.
В противоположность Эттаю тетради у Кэукая всегда были чистые, без малейшей помарки, завернутые в белую бумагу, разрисованную цветными карандашами или красками.
Рисовал Кэукай всегда и везде.
Однажды Нина Ивановна дала своему классу на дом работу: написать сочинение «Как мы провели выходной день». Когда, проверяя сочинение, она дошла до тетради Кэукая, то увидела целую серию рисунков с короткими надписями. Сочинения здесь почти не было, но выразительные картинки рассказывали учительнице забавную историю знакомства Кэукая, Пети и Эттая с русской девочкой Соней. В рисунках было столько юмора, что Нина Ивановна смеялась до слез. Особенно понравились ей те рисунки, на которых изображалось, как Кэукай и Петя, влекомые любопытством, подкрадывались к окну дома доктора, чтобы посмотреть на Соню, и затем уже почти в самом конце, как Соня с растопыренными ручками, с изумленным лицом смотрит на ползущих мальчиков и спрашивает, всегда ли они ходят животом или иногда и ногами.
«Вот так сочинение! Что же мне сказать ему?» — задумалась учительница.
На другой день она задержала Кэукая после уроков, села с ним за парту, открыла его тетрадь:
— Значит, ты очень любишь рисовать?
— Да. Я всегда рисую, везде рисую: на бумаге, на стенах, на снегу, — ответил Кэукай.
Заметив, что под его сочинением-рисунками нет отметки, он помрачнел.
— Рисунки твои мне нравятся, — сказала учительница.— Ты очень хорошо нарисовал, как вы познакомились с Соней.
— Очень хорошо? — недоверчиво спросил Кэукай. — А почему же нет отметки?
— А вот давай договоримся с тобой так: если это тетрадь не для сочинений, а по рисованию, тогда я поставлю тебе отметку.
— Ай хорошо, очень хорошо! Пусть теперь всегда так будет: другие сочинения пишут, а я рисую — рисунками рассказываю то, что они словами рассказывают.
Нина Ивановна посмотрела в возбужденные глаза мальчика и, немного подумав, ответила:
— Видишь ли, Кэукай, тебе не только рисунками надо учиться рассказывать, но и словами. Это очень важно — научиться хорошо словами рассказывать. Так что теперь, после нашего разговора, когда все ученики будут писать сочинения, ты тоже будешь писать, а не рисовать.
Восторга на лице Кэукая как не бывало.
— Пробовал я словами — не получается.
— А ты вот словами рисовать попробуй. Делай то же самое, что карандашом и красками делаешь, только вместо карандаша и красок бери слова...
— Как это? — удивился Кэукай.
— Да так. Вот здесь, на рисунке, ты показываешь, как Петя на руках ходит. Это же самое словами покажи. Ведь когда ты книгу читаешь, ты видишь все, о чем в ней написано: и людей, и море, и различные цвета. Не кажется ли тебе, что все это как бы словами нарисовано?
— Да, да, правильно! Теперь я понимаю! — обрадовался Кэукай. — Вот я возьму и все это, что карандашом нарисовал, попробую нарисовать словами.
— Как раз об этом я и хотела тебя попросить... А за рисунки эти я тебе ставлю пять.
Нина Ивановна обмакнула перо в чернила и аккуратно вывела самую высокую отметку под рисунками Кэукая.
Через несколько дней Кэукай отдал учительнице на проверку свое сочинение. Было оно довольно длинное и очень неровное, но Нину Ивановну поразило стремление мальчика к образности. Он действительно пытался рисовать словами.
Выслушав замечания учительницы и еще раз переделав сочинение, Кэукай принялся за второе. Новое увлечение его было настолько сильным, что он незаметно для себя стал отставать по остальным предметам. Получив однажды по арифметике три, Кэукай удивился, но вскоре забыл об этом. И вот настал день, когда Кэукай по той же арифметике получил два.
— Как же это? Почему голова моя испортилась, почему я задачи разучился решать? — растерянно бормотал Кэукай; в глазах его стояли слезы.
— Я давно за тобой, Кэукай, наблюдаю, — спокойно сказала учительница. — Заметила я, что, когда ты одним делом увлекаешься, все остальные дела забываешь. Это нехорошо. У настоящего человека всегда разных дел очень много, и он не забывает ни одного из них. Ты посмотри на отца: сколько дел у него! Дома надо достроить, к зимней охоте на песца подготовиться, моржового и нерпичьего мяса на зиму заготовить, учиться ему тоже надо...
— У отца моего очень много работы. И он всегда успевает!
— И тебе успевать необходимо. Ясно теперь, в чем дело?
— Кажется, ясно...
Вскоре Кэукай подтянулся по арифметике. Но вот косторез Кэргыль увлек мальчика-художника своим ремеслом — и началась новая беда.
...Кэукай вчитывался в условие задачи, а перед глазами его по-прежнему стояла начатая им статуэтка.
В соседней комнате послышался голос отца. Кэукай прислушался.
