Анника Тор - Маяк и звезды
Внезапно Карл Нурдстен понял, что он должен делать. Он открыл дверь в кухню и увидел, что Тура с детьми сидят за столом. Их голоса затихли. Не обращая внимания на их пристальные недоуменные взгляды, смотритель подошел к стенному шкафу и достал винтовку. Он чувствовал их беспокойство и упивался им.
На этот раз он взял только один патрон.
Этого будет вполне достаточно, чтобы подстрелить птицу, которая не может летать.
* * *— Он хочет застрелить Моссе!
Опрокинув стул, Эрик вскочил из-за стола и, прежде чем Тура и Бленда успели что-либо сказать, выбежал за дверь. Он видел, как дядя Карл шагает в сторону расщелины, где лежала чайка. Он слышал железный лязг винтовки — вот она заряжена, и теперь смотрителю остается только прицелиться и спустить курок.
— Нееет! — закричал Эрик и побежал.
Он догнал смотрителя прямо у расщелины и обеими руками повис на ремне винтовки.
— Не стреляйте, дядя Карл, не стреляйте!
Смотритель остановился.
— Отпусти, это может плохо кончиться.
Он отцепил пальцы Эрика от ремня и толкнул его в грудь, так что тот потерял равновесие и упал. Прежде чем Эрик успел подняться на ноги, смотритель быстро приблизился к расщелине, спрыгнул в нее и сорвал доски с домика Моссе.
— Где эта тварь?
Домик был пуст! Отпихнув доски, птица выбралась из укрытия. Эрик был вне себя от радости. Он поднял голову, пытаясь разглядеть в небе чайку с перебитым крылом. Но никого не увидел.
Дядя Карл ходил взад-вперед, кроша каблуками ракушки и пробки, пиная деревяшки и обрывки сетей так, что они разлетались в стороны.
— Где чайка? — его голос звучал тихо, но решительно. — Где ты спрятал птицу?
* * *Сердце смотрителя колотилось. Но он держал себя в руках — чтобы достичь желаемого, нужно четко мыслить и действовать строго по плану. Поставив ногу на большой камень, чтобы залезть повыше, он вдруг услышал крик и увидел, как из-за скалы выпрыгнула серо-белая птица. Она расправила крылья и еще раз громко крикнула.
Вот она! Смотритель оперся второй ногой о скалу и приготовился стрелять. Не повышая голоса, он сказал:
— Ну все, тебе конец.
Он прищурил левый глаз и прицелился в прыгающую птицу.
— Нееет! — завопил Эрик и бросился к нему. — Не стреляйте!
Смотритель видел, что Эрик бежит к нему, но мальчик был вне опасности, и Нурдстен спустил курок.
Чайка вскрикнула. Из-за отдачи в плечо смотритель пошатнулся, камень под ним закачался, и нога потеряла опору. Он судорожно замахал свободной рукой в воздухе, ища, за что бы схватиться.
Нурдстен повалился назад, винтовка лязгнула о камень. Правая нога подвернулась, раздался хруст, и по всему телу разлилась боль.
Смотритель не закричал, нет, с его губ не сорвалось ни звука. Он просто неподвижно лежал на раздавленных ракушках.
* * *Услышав выстрел, Тура выбежала на крыльцо, за ней с криком вылетела Бленда:
— Мама, он убил чайку!
Тура увидела, что Эрик стоит и смотрит в расщелину, но Карла рядом нет. У ног Эрика прыгала чайка, так, словно хотела разбежаться и взлететь.
Тура облегченно вздохнула, но потом ее охватило беспокойство. Если чайка цела, что же тогда случилось? И где Карл?
— Чайка жива, — успокоила она Бленду и позвала сына:
— Эрик, иди домой!
Он обернулся.
— Мама! — истошно завопил он. — Иди сюда, дядя Карл ранен.
Подобрав подол, чтобы бежать быстрее, Тура бросилась к расщелине, но как ни спешила, этот короткий путь по камням показался ей бесконечным. За спиной она слышала шаги и учащенное дыхание Бленды.
Карл ранен. Своим же собственным случайным выстрелом? Сможет ли она здесь, на острове, сама оказать ему помощь?
Только что ей на секунду показалось, что наконец случилось то, чего она так ждала. Что Карл прислушался. Понял, что они не смогут жить, как муж и жена, если он не будет уважать ее и учитывать ее мнение.
Потом он взял ружье из шкафа, и стало ясно, что ничего не изменилось. Ее надежда рассыпалась, как комки сухой земли в руке.
Но теперь он ранен, ему нужна ее помощь. Бросить его сейчас она не может.
Наконец Тура добежала до Эрика и обняла его. Он прижался к ней, дрожа всем телом. Тура посмотрела в расщелину, куда он указывал.
Карл Нурдстен поднял голову, лицо его было бледное, взгляд — пустой.
— Тура, я сломал ногу. Ты должна мне помочь.
Он лежал на боку, опираясь животом на большой камень. Туре даже показалось, будто он обнимает его. Ружье маячник все еще держал в руке, дуло смотрело вверх, прямо на нее. Правая лодыжка под неестественным углом была завернута назад.
Тура сползла в расщелину.
— Отпусти ружье, — сказала она. — Я унесу его.
Протянув винтовку Бленде, Тура склонилась и положила руку Карлу на лоб.
— Карл, — продолжила она, — мы перенесем тебя в дом. Я попробую наложить на ногу шину, но тебе надо в больницу, сами мы с этим не справимся.
Она помогла ему приподняться и сесть спиной к скале. Смотритель схватил ее за плечо. Тура чувствовала, с какой силой сжалась его рука.
— Сперва зажги маяк, уже пора.
— Маяк подождет, сейчас мы должны отнести тебя домой.
Рука сжалась еще крепче.
— Делай, как я говорю. Солнце садится, маяк важнее!
* * *Бленда сидела на краю скалы над расщелиной, обхватив колени руками. У ее ног лежала винтовка смотрителя, черное дуло блестело в последних вечерних лучах. Бленда замерзла, дул ветер, солнце садилось за горизонт. Она смотрела на слабую полоску света на западе и мечтала оказаться где-нибудь подальше отсюда. Где угодно, только не здесь.
Мама взяла Эрика с собой на маяк и попросила Бленду остаться. Как только они зажгут лампу, они вернутся с лестницей и на ней перетащат маячника в дом. А пока он будет лежать здесь, в расщелине, укрытый пледом, который принес ему Эрик.
Бленда обернулась и посмотрела на маяк. За стеклом, в слабом, мерцающем свете фонарика двигались две фигуры, отбрасывая изгибистые тени. Значит, они уже там. Лишь бы они поскорее зажгли маяк и вернулись.
Из расщелины ее гнал не только холод. Ей было противно сидеть с человеком, которого она презирала. Сперва он хотел ни за что выпороть Эрика. Потом поднял руку на нее. И, в довершение всего, чуть не подстрелил чайку, к которой Эрик был так привязан.
Но у него ничего не получилось. И теперь он лежал тут со сломанной ногой. Поделом ему, думала Бленда.
Услышав стон, она заглянула в расщелину. Прислонившись к скале, маячник полулежал под пледом. Хорошо, что они укрыли его, и ей не видно эту жуткую подвернутую ногу.
Сломать лодыжку наверняка очень больно, но смотритель отказался от помощи. В первую очередь следовало зажечь маяк. Что ж, надо отдать ему должное — этот человек готов был терпеть чудовищную боль, лишь бы горел маяк и никто не сел на мель по его вине.
Лицо смотрителя было бледно, жемчужные капли пота блестели на лбу. Однако, несмотря на испарину, его тело пронизывал озноб. Взгляд его отсутствовал, он словно не замечал Бленду.
«Сейчас он беспомощен, — думала Бленда. — Если бы мы не пришли ему на помощь, он бы умер».
Бленда видела, как пот струится по его лицу, застилая ему глаза, и подумала, что надо промокнуть его платком. Чтобы достать платок из кармана юбки, она встала, придерживаясь за скалу, где лежала винтовка. Краем глаза она заметила, что маячник дернулся, словно хотел бежать, но сдвинулся лишь на несколько сантиметров назад. Он вышел из оцепенения, и в глазах его Бленда прочла страх.
Смотритель маяка, здоровый, взрослый мужчина, испугался маленькую девочку. Как такое возможно? Неужели он и правда думает, что она способна причинить ему вред?
Бленда хотела успокоить его, но, не подобрав нужных слов, медленно опустилась на камень.
В ту же секунду загорелся маяк, озарив белым светом остров и море вокруг. Мама и Эрик вот-вот вернутся, и тогда они положат смотрителя на лестницу, перевяжут ремнями и отнесут в дом.
Что будет потом, Бленда не знала. Но знала одно: в этот день что-то изменилось, и не она одна понимает это.
Вот уже послышались голоса мамы и Эрика. Бленда повернулась и увидела, как они спешат к ней по неровным камням.
— Они идут, — сказала Бленда человеку в расщелине. — Они вот-вот будут здесь.
Лилла Эйдершер, 28 сентября 1917 года
Папа! Сегодня столько всего случилось, что я даже не знаю, с чего начать. Во-первых, я поняла, что я сильнее, чем думала. Что рядом со смотрителем Нурдстеном я не маленькая беззащитная девочка, а такая же сильная, как он. Конечно, не физически, а в другом смысле.
Во-вторых, мама наконец перестала молчать. Понимаешь, смотритель хотел выпороть Эрика, а мама, как ты знаешь, этого никогда и никому не позволит. Увидев, что мы объединились против него, смотритель вышел на улицу, а мы остались сидеть в кухне. Я подумала: наконец, наконец все это кончится и мы вернемся в Гётеборг. Но мама — я ее просто не понимаю! — она сказала, что мы остаемся и что теперь наконец все будет так, как она надеялась, что смотритель не будет больше командовать и нас с Эриком никто, никто не обидит. Не понимаю, как она могла на это рассчитывать? Неужели она и правда думала, что этот человек способен измениться?
