Анатолий Алексин - Коля пишет Оле, Оля пишет Коле

Чтобы Тимошка меня уважал, я не должен срываться. Это я понимаю. А с цветочным горшком у меня получился провал. И вот я решил преподнести Тимошке какую-нибудь другую неожиданную находку. Ведь он и сам просил меня об этом.

Я надумал подарить ему свою деревянную клетку. Свою птичью лечебницу. Так называла ее мама… Я все равно ведь не могу пользоваться ею дома. У меня на столе стоят теперь два аквариума с водорослями, ракушками и речным песком на дне: рыбы молчат и не мешают Нельке играть на пианино.

Перед тем как подсунуть Тимошке клетку, я решил ее немного отремонтировать, начал стучать молотком, скрести напильником.

— Делать тебе нечего, что ли? — сказала Нелька: испугалась, что я снова открою свою птичью лечебницу,

Елена Станиславовна стала на мою сторону и сделала Нельке замечание:

— Надо уважать не только свои дела, Неля! Не только свои увлечения. Каждый делает то, что умеет: один играет на пианино, другой сочиняет стихи, а третий ремонтирует клетку… И все это для чего-нибудь нужно!

Елена Станиславовна часто любит подчеркивать, что люди, у которых нет никаких особенных способностей (например, я), тоже имеют право на уважение и тоже могут приносить не вред, а даже кое-какую пользу. И тут она снова все поставила на свои места: одному — то есть Нельке — быть пианисткой, а другому — то есть мне — возиться с молотком и напильником.

«Но на самом деле, — думал я, — от Нелькиной игры никому еще пользы не было, а моя клетка принесет Тимошке радость!»

Ты, Оля, скажешь, что все нехорошо и нескромно с моей стороны. Но я зачеркивать эти строки все равно не буду: как написал, так и написал! Потому что нельзя же думать, что если человек не умеет играть на пианино и писать стихи, так он уж совсем ни на что не годится.

Я решил, что мы с Тимошкой будем лечить птиц вместе у него дома.

Но теперь уж я знал, что «находку» на пустыре должен кто-нибудь стеречь. А то пока я сбегаю за Тимошкой, ее могут унести, как тот цветочный горшок. Но кто же будет стеречь?

И тут, Оля, мне пришлось немного нарушить твое предупреждение и рассказать про твою тайную просьбу Белке. У меня не было другого выхода, потому что нужна была Белкина помощь. Я думаю, Оля, ничего страшного в этом нет, потому что Белка была твоей лучшей подругой, и она поклялась мне, что никому ничего не скажет. А то ведь и правда Феликс, может быть, вовсе не хочет, чтобы все знали, как мы воспитываем его младшего брата.

Сперва Белка, конечно, стала возмущаться:

— Почему это Оля поручила такое дело тебе, а не мне лично?! Ведь воспитывать маленьких — это женское дело, а не мужское! И потом, тебя самого еще надо воспитывать и перевоспитывать! Почему она, такая справедливая, и вдруг так потрясающе несправедливо поступила?

Мне пришлось немного приврать, чтобы как-то успокоить Белку. Я сказал:

— Оля как раз и поручила тебе выполнить несколько самых ответственных дел, от которых на девяносто девять процентов зависит выполнение ее просьбы! Сегодня для начала ты должна посторожить клетку…

Белка вздрогнула:

— Клетку?!

— Птичью, птичью!.. — успокоил я.

— А зачем это нужно?

— Пока не скажу. Но Оля очень тебя просила… Ты должна забраться в комнату одного недостроенного дома и тайно, не выдавая себя, последить оттуда за клеткой, которая будет стоять на окне. Пока я не приведу Тимошку.

Вот, оказывается, Оля, какое дело ты поручила Белке! А ты и сама об этом не знала, да? Прости, пожалуйста.

Коля пишет Оле

После школы мы с Белкой волокли мою клетку по улице, потом с трудом втиснулись в автобус: нести ее по улице было неудобно, она же очень большая. Все пассажиры ругали нас, потому что клетка мешала им входить и выходить на остановках.

Мы пробрались на тот же пустырь, к дому, который вырос еще на пол-этажа, но все равно казался мне в сумерках полуразрушенной старой крепостью.

Мы поставили клетку на то же самое место, откуда исчез мой цветочный горшок. Потом я подсадил Белку, и она влезла в комнату, в которой не было еще ни пола, ни дверей, ни оштукатуренных стен. А главное, не было света.

— Ты должна закалять волю для выполнения следующих Олиных поручений, — сказал я. — Поэтому не бойся! Спрячься в углу и наблюдай за клеткой. Никому не позволяй ее унести…

— А кто может ее унести? — перепуганным голосом спросила Белка.

— Эх, ты! А еще член «Отряда Справедливых»! Сиди тихо и следи. Скоро мы с Тимошкой придем… А ты все равно не подавай голоса!

Голос у Белки от страха вообще пропал, потому что она мне ничего не ответила.

Вскоре мы с Тимошкой появились на пустыре. Я снова держал его за руку, снова принюхивался, чтобы найти путь к неожиданной находке. А вблизи от недостроенного дома опять зажмурился и сказал:

— Не смотрю, но вижу! Как это загадочно: в доме еще никто не живет, а в окне уже стоит птичья клетка!

Тимошка подбежал поближе. И присел на корточки от восторга и удивления.

— Откуда она здесь?

— Чего не бывает на свете!.. — ответил я. Чтобы Белка знала, что это мы стаскиваем клетку вниз, я громко произнес:

— Вот мы с тобой, Тимошка, и нашли наконец неожиданную находку!

Но в темном углу комнаты все равно что-то зашуршало.

— Там кто-то прячется! — вскрикнул Тимошка. В эту минуту я должен был показать себя смельчаком. Поэтому я, не задумываясь, забрался на окно, спрыгнул в комнату и крикнул:

— А ну, кто здесь есть? Выходи! Никто не вышел. Белка притаилась в углу. Я даже не почувствовал ее дыхания.

— Показалось!.. — сообщил я Тимошке, спрыгивая на землю.

— Какая клетка! — восторгался он, открывая дверку. — Целый птичий домик! Я таких не видал…

— Она самодельная, — объяснил я. — Таких в магазинах не продают.

— Хоро-ошая! Мой Феликс тоже умеет разные вещи из дерева делать.

Послушать его, так Феликс вообще умеет все на свете: и отгадывать на расстоянии, и по-птичьи разговаривать, и клетки делать. И всегда Тимошка говорит не просто «Феликс», а «мой Феликс»…

— Мы найдем с тобой какую-нибудь больную птицу и будем ее лечить, — сказал я. — Прямо у тебя дома.

— Нет, лучше у нас в школе, — неожиданно возразил Тимошка. — У нас там есть живой уголок. Принеси клетку прямо туда. Сейчас забери, а потом принеси.

— Мне самому принести?

— Да, самому, — тихо сказал Тимошка. — Если тебе нетрудно… Там ведь у нас живой уголок.

Я удивился его просьбе. Но делать было нечего: пришлось тащить клетку обратно домой. А завтра я понесу ее к Тимошке в школу уже без Белкиной помощи, сам понесу. Раз уж он так просил.

Оля пишет Коле

Я, Коля, столько раз перечитываю каждое твое письмо, что Артамонов сказал: «Наизусть, что ли, учишь?»

Хочу и я сообщить тебе об одной неожиданной новости. О самой неожиданной! Артамонов стал чуть ли не моим закадычным другом. И объясняет это знаешь чем? Тем, что я организовала рукавичную мастерскую. Он меня, дескать, за это стал очень уважать. Мы, между прочим, решили вязать для рыбаков и теплые фуфайки тоже. Это нелегко, но мы научимся. К нам в мастерскую приходили моряки из порта, чтобы «одобрить инициативу». И Артамонов трубит об этом на всю школу.

Он стал совсем не похож на себя и даже причесывается на пробор, чего, говорят, раньше никогда не делал. Он уступил мне свое место возле окна, потому что оттуда видно море. Я теперь на уроке поглядываю в сторону порта и вижу корабли под разными флагами, и рыболовецкие траулеры. А когда весною окно раскроют, тогда, наверно, и запах моря будет долетать до меня…

Когда Артамонов узнал, что я по вечерам буду задерживаться в мастерской, он сказал, что будет заходить за мной, дескать, я живу на окраине города и одна обязательно заблужусь… Хотя живу я вовсе не на окраине и вполне могу дойти сама. Но я не хочу его обижать: пусть провожает.

Мой портфель в его руках кажется совсем маленьким, каким-то игрушечным. Сам-то он ходит в школу с такой толстой брезентовой сумкой, что в ней помещаются даже его футбольные бутсы.

Когда мы шли в первый вечер, он очень смущался и никак не мог найти тему для разговора. Тогда я попросила его: «Расскажи что-нибудь о футболе!» Он очень обрадовался, что я помогла ему, и не закрывал рот до самого дома.

Представь себе, он знает наизусть фамилии вратарей всех команд, которые играют по классу "А" и даже по классу "Б". И помнит, кто из них сколько пропустил мячей в прошедшем сезоне.

Я ему сказала:

— А если бы ты свою память на что-нибудь серьезное употребил… А? Был бы замечательный результат!

Он не обиделся.

Артамонов пригласил меня в будущее воскресенье покататься по морю на катере. Я пока еще не согласилась. Но, честно говоря, он не такой уж плохой парень. Мне сперва показалось, что он похож на нашего Рудика Горлова. А теперь я вижу, что совсем не похож…

Коля пишет не Оле