Михаил Самарский - На качелях между холмами
— Если есть свой дом, — говорю, — то почему вы все время у магазина стоите?
— Кушать хочется, вот и стоим, — отвечает мальчик.
— Ну вот, видите, — говорю, — а я вас буду кормить. Пойдемте ко мне, я здесь рядом живу.
— Нам нельзя, — отвечает мальчик.
— Это еще почему? — удивился я.
— С нами еще мама и папа живут, они ведь тоже кушать хотят.
— Так вы что, — вытаращил я глаза, — их кормите?
— Ну да, — гордо отвечает мальчик. — Они болеют.
— Чем они болеют? — опешил я. Я-то знаю, что их родители — пьяницы.
— Я не помню названия, — говорит девочка и обращается к брату: — Паша, ты помнишь, как болезнь называется? Тетя Нина, соседка наша, говорила. Паш…
— Отстань, Танька, — буркнул Паша.
— Ну, скажи, как болезнь называется? — настаивала девочка.
— Алкоголизм…
Сколько я их ни уговаривал, так они и не согласились. А я, честное слово, хотел им помочь. Спальня у меня большая. Есть надувной матрас, громадный такой. Могли бы и отдохнуть у меня, детям нужен тихий час днем. Да и мне было бы веселее. Только ведь они правы. Как родителей бросишь? Вот если бы у меня мама с папой были пьяницами, я ведь тоже не бросил бы их. Правильно? Тоже, наверное, у магазина стоял бы. Хотя нет, у меня же еще бабушка и дед есть. И сестра с сожителем. Да, нам проще. У нас большая семья. Не пропали бы наши родители. А Пашке с Танькой, конечно, тяжело. У них ни деда, ни бабушки, ни старшей сестры с мужем — никого нет. Жалко мне их. Вот Юрка поправится, нужно им как-то помочь. Я знаю, у Юрки есть деньги в копилке. Сам говорил, тысяч пять насобирал. Думаю, не пожадничает, поможет Таньке с Пашкой. Сводим их в магазин, купим им новую одежду, игрушек. Еды наберем, чтобы хоть немного отдохнули от магазина. А там, может, и родители поправятся. Не будут же они всю жизнь болеть своим алкоголизмом. Врачи вылечат любую болезнь. Вон ангину и ту лечат. Юрка, кстати, звонил, говорит, что температуры уже нет. Осталось пару дней полежать, и все — будет Юрец-огурец. Поскорее бы он уже выздоравливал, что ли. Скучно без него.
Глава 11
Ну, слава богу! Позвонил Юрка, сообщил, что выздоровел. Только вот в гости приехать не сможет. Куда-то снова уезжает с родителями. Жаль. Но, как говорит моя бабулька, нет худа без добра. К нам в гости на целую неделю нагрянула мамина подруга, тетя Галя с дочерью. Слышал я об этой тете миллион раз, а вот увидел впервые. Сначала она мне показалась какой-то суетливой, неуверенной, но потом я понял, что сразу по приезду она просто боялась стеснить нашу семью и приглядывалась, как ее встретят. Убедившись, что мама принимает ее с радостью, тетя Галя стала вести себя более естественно и спокойно. Рыжеволосая, с красивым маникюром, но немного полноватая женщина оказалась веселушкой-хохотушкой (это не я придумал, дед).
Про дочку ее я тоже слышал. Кстати, она, как и я, перешла в седьмой класс. Но ей уже исполнилось тринадцать в марте. Когда она об этом говорила, то мне показалось, что нос ее чуть ли не прилип к потолку.
— Так тебе еще тринадцать не исполнилось? — спрашивает.
— В августе, — отвечаю.
— А у меня в марте был день рождения, — сама говорит и смотрит на меня как бы свысока, мол, мелкота я для нее.
Не знаю, может мне, конечно, показалось.
Приехали они из Ростова-на-Дону. Года два назад я был с родителями в этом городе. Проездом. Мы в тот год ездили в Сочи и останавливались в Ростове на ночлег. Гостиница так и называлась «Ростов-на-Дону». Гостиница мне понравилась. Мы там баловались с одним пацаном, бегали по длинным коридорам. Я упал на пол и притворился мертвым. Пролежал минуты три, не больше. Ужас. Внезапно столько народу набежало. И охрана, и дежурная по этажу, и врачи. Умора. Оказывается, у них, как в том злополучном супермаркете, везде видеокамеры понатыканы. Вот кто-то меня там и засек. Подумали, что мне плохо или я разбился насмерть. В общем, шуму было много. Отец сильно был недоволен моей глупой шуткой. Целый час не выпускал из номера. Потом сжалился, отпустил.
— Еще раз, — говорит, — «умрешь», ремня всыплю. Что это еще за цирк?
— Обещаю: не умру, — сказал я и смылся.
Однако без ремня в тот вечер все-таки не обошлось. Так что не только Темке Гаринскому от отца влетало. Хотя, по правде говоря, не так уж я и боюсь того ремня. Отец вроде и врежет, но такое впечатление, что он сам боится сильно ударить. Получается что-то вроде не удара, а хлопка, что ли. Правда, все равно неприятно. Но я был сам виноват и отца, как Тема, за пальцы не кусал. Тут никаких претензий к родителям. Мы все с тем же пацаном (по-моему, Андреем его звали, уже забыл) пробрались на кухню ресторана. Это Андрюха мне показал потайной ход. Вы не поверите, но там жутко было интересно. Мы спрятались в кладовке и ждали, пока все разойдутся, чтобы потом совершить экскурсию. Как назло, в кладовку вошла какая-то невероятных размеров женщина и начала перетаскивать всякие мешки и коробки. Напылила так, что там бы и мумия чихнула. Как было удержаться? Ну, я и чихнул на свою беду. Не громко так, тихонечко. Но женщина остановилась, выпрямилась и полезла в угол, как раз в тот, где я сидел. А Андрюха чуть поодаль от меня. Как он потом рассказывал, он хотел остановить женщину и тихонечко пальцами кусь ее за ногу. Он думал, что она отвлечется и перестанет ворочать эти мешки с ящиками. А случилось, как всегда, все наоборот. Кладовщица как заорет, как прыгнет к двери, не знаю, как она дверную коробку не вынесла, даже странно. В кладовку-то она входила бочком, а из нее вылетела прямо. Слышим, кричит:
— Крыса! Крыса! Меня укусила крыса! А-а-а!
После такого громогласного объявления в кладовку набежало народу больше, чем мешков. Ну и, конечно, нас обнаружили. Я не видел, как выводили Андрюху, а меня выволокли за ухо и стали пытать. Ну не в смысле, как на войне пытают, а мол, кто такие, откуда, гостиничные или пришлые? Из какого номера? Пришлось сознаться, потому что охранники пообещали милицию вызвать. Так никто нам и не поверил, что мы просто хотели совершить экскурсию. Думали, что мы забрались к ним, чтобы что-нибудь стырить. А что там тырить? Крупу и макароны? Или муку с картошкой? Странные люди. Два дня мне нельзя было удаляться от родителей более чем на три метра. Это, конечно, мама придумала. Вот так я и проходил двое суток, как бычок на веревочке. Утром мы поехали в какой-то ресторан, расположенный на левом берегу Дона. Кстати, в Ростове все по-другому, не как в Москве. Там все люди живут на правом берегу реки. А на левом у них только рестораны и кафе. Что мне там запомнилось, так это уха. И мама, и бабушка тоже иногда варят дома уху, но такую я ел тогда впервые. Вы не представляете, какая там уха. Для меня целая трагедия — слопать тарелку первого. Вечно в меня запихивают все эти борщи, супы, а тут я, конечно, родителей сразил наповал, когда попросил добавки. Скажу вам правду. Уху я съел и впрямь с удовольствием, а вот добавку попросил нарочно, чтобы удивить маму с папой. А особенно маму.
Глава 12
Гостью, дочку тети Гали, зовут Маша, как нашу кошку. Правда, при знакомстве девочка представилась Марией. А фамилия у нее — отпад мозгов, в смысле наикрасивейшая — Сизокрылая. Вы представляете, никогда не встречал таких красивых фамилий. Заметьте, не Сизокрылова, а именно Сизокрылая. Мария Сизокрылая. Вот бы мне такую фамилию — Михаил Сизокрылый. Страшно подумать, какая красота. Машка так смешно разговаривает. Да, вспомнил, так говорят почти все в Ростове-на-Дону. Не «город», а «хород», не «главный», а «хлавный». Ну, может быть, не совсем вначале буква «х», она вроде как и «г» звучит, но как-то по-другому. В общем, не знаю, как объяснить. Будете в Ростове, сами услышите. Вспомните потом меня. С первой же минуты знакомства я попал в немыслимо трудную ситуацию. Все думал, как бы не обидеть эту сизокрылую голубку, знакомя ее с нашей кошкой. Придумал такой ход:
— Красивое у тебя имя, — говорю. — У нас в семье всем это имя нравится. Мы даже свою любимую кошку так назвали.
Зря я волновался, она отнеслась к моим словам совершенно спокойно и попросила показать ей нашу любимицу.
— Хорошенькая, — говорит и гладит нашу Машу. А та прямо вся прогибается, мурлычет, родственницу в гостье увидела. Вот дуреха, а не кошка.
А я, глядя на гостью, неожиданно поймал себя на мысли, что, мол, ты и сама ничего. И действительно, она не похожа на остальных девочек. Белобрысая, неровно постриженная челка, придавала ее лицу какую-то… сразу и не придумаешь, какую-то особую привлекательность, что ли. Такой озорной вид, и в то же время лицо ее казалось серьезным, но невероятно добрым. В какое-то мгновение мне даже захотелось потрогать ее челку, но, конечно же, я этого не сделал — черт знает что подумает. У Марии была тоненькая шея, а справа на подбородке малюсенькая родинка. Длинные лохматые ресницы, полуоткрытый ротик, и безумного цвета глаза. Днем они были синими-синими, а к вечеру стали почему-то зелеными. На молочно-бледной руке красовался узор из красновато-коричневых царапин, оставленных, скорее всего, игривым котенком — иногда точно такие же узоры рисует на моей руке раздраженный Макар. Я не сразу заметил на ее коленке кусочек пластыря, потому что он был телесного цвета. Постеснялся спросить, что случилось. Но через некоторое время Мария сама, поглаживая ушибленную коленку, оповестила, что во время игры в «классики» подвернула ногу и упала на асфальт. Странно, в Ростове девчонки до сих пор играют в «классики»? Я об этой девчоночьей игре слышал от бабушки и мамы. Почему-то в Москве девчонки забыли эту игру. Я попросил гостью показать правила старинной забавы. Она рассмеялась и пообещала научить меня. Ростом Машка была чуть пониже меня, худенькая, легкая, даже какая-то воздушная. Мне показалось, если бы я взял ее на руки, то мог бы нести бесконечно долго. Хотелось бы попробовать. Девчонка, как оказалось впоследствии, была очень начитанной, много знала наизусть стихов и играла на аккордеоне. Она училась в музыкальной школе. Вот бы кого взять с собой в электричку, подумал я, мы бы могли заработать кучу денег. Но я не решился предложить ей такую работу, хотя в душе все-таки позавидовал ее знаниям и умению музицировать.
