Луис Фитцью - Шпионка Гарриет
— Плохого? Плохого! — вопила миссис Велш. — А что произошло со мной, когда я пришла домой в двенадцать ночи?! Вы понимаете, сейчас двенадцать ночи, мисс Голли. Вы это ПОНИМАЕТЕ?
С истерикой миссис Велш было совершенно невозможно сладить. Всех как будто оглушило гигантской морской волной. Миссис Велш продолжала кричать, а все остальные застыли в полном молчании.
— Никогда такого УЖАСА не испытывала! Знать не хочу, что вы делали и где вы были. Такого больше не повторится! Я вам говорю, мисс Голли, вы УВОЛЕНЫ, — последнее слово прозвучало как упавший на пол тяжелый поднос.
Снова воцарилось полное молчание. Потом Гарриет расплакалась. Плача, она чувствовала, что это немножко смешно, когда все глядят только на нее. Но остановиться не могла. Привычный мир разваливался на куски.
— Ну вот! Видите, до чего вы довели ребенка, — голос миссис Велш звучал слишком патетично, даже для Гарриет. Мать пересекла прихожую и прижала девочку к себе. — С меня довольно. Вы уволены, и я хочу, чтобы вы убрались отсюда немедленно.
Оле-Голли ничего не отвечала. Лицо ее выражало полнейшее изумление.
— Но, дорогая, — начал было мистер Велш, повернувшись к жене.
Оле-Голли наконец собралась с духом. Голос ее звучал ровно, но Гарриет чувствовала глубоко скрытое волнение. Она даже плакать перестала, чтобы не пропустить ни слова.
— Мистер Велш, миссис Велш, я надеюсь, вы знаете меня достаточно хорошо для того, чтобы понимать — пока ребенок на моем попечении, с ним никогда не случится ничего дурного. Если кто-то попытался бы причинить ей какой-либо вред, ему пришлось бы это делать через мой труп.
Гарриет вытаращила глаза. Это звучало впечатляюще.
— Знать ничего не ХОЧУ. Поняли? Вы УВОЛЕНЫ, — стояла на своем миссис Велш.
— Дорогая, давай все разумно обсудим, — воззвал к жене мистер Велш.
— Я собираюсь уложить Гарриет в постель. С нее на сегодня уже довольно. Если ты хочешь что-либо обсуждать с этой женщиной и с этим странным человеком, которого ты никогда и в глаза не видел, — это твое дело, — с этими словами она потащила Гарриет вверх по лестнице. Гарриет разок попыталась вывернуться, но миссис Велш держала ее железной хваткой, девочка и головы не могла повернуть. Миссис Велш втащила ее в комнату, вынула пижаму и стала снимать с дочери одежду.
— Я могу сама раздеться, — раздраженно сказала Гарриет и попыталась вырвать пижаму из рук матери.
Но та была так потрясена всем происшедшим, что даже не обратила внимания на ее грубое поведение. Она ничего не сказала, только вышла из комнаты и стала спускаться вниз.
«Все, — подумала Гарриет, — окончательно сошли с ума. Что такое случилось с Оле-Голли?» Тут она сообразила, что может притаиться на ступеньках и послушать, о чем будут говорить. Это она немедленно и сделала.
Перегнувшись через перила, она наблюдала, как мать спускается вниз. «Никогда не видела ее в подобном состоянии», — подумала девочка. Тут она вспомнила, что слышала, как мать, говоря о других людях, часто употребляла выражение «чудное поведение». Может, это и было чудным поведением? С того места, где Гарриет устроилась, просунув голову между колонками перил, ей было видно, как Оле-Голли, мистер Вальденштейн и отец шепотом обсуждают ситуацию. Они немедленно замолчали, как только показалась миссис Велш.
— Ну, договорились до чего-нибудь? — голос миссис Велш как-то странно дрожал. — Только, надеюсь, ты ничего не хочешь сделать у меня за спиной? Я хочу, чтобы ты знал — это тебе с рук не сойдет. — Последнее было сказано мистеру Велшу, который смотрел на жену, будто ничего особенного не произошло.
— Миссис Велш, — мистер Вальденштейн улыбался самой заискивающей улыбкой.
— Я не знаю, кто вы такой, — грубо перебила его она.
— Дорогая, — мистер Велш наклонился к жене и обнял ее за плечи, — это мистер Вальденштейн, и они с мисс Голли хотят кое-что нам сказать.
И раньше, чем миссис Велш успела открыть рот, мистер Вальденштейн поднял руку, как бы призывая всех к вниманию. Затем он начал говорить так спокойно и солидно, что никто его уже не прерывал.
— Миссис Велш, я знаю, как такие вещи расстраивают. У меня самого есть ребенок… — голос его растекался как масло. — Я просто хочу сказать, несмотря на все беспокойство, это недоразумение не должно превращаться в трагедию. Если бы как раз сегодня вечером я не сделал мисс Голли предложение и она не согласилась по доброте своей выйти за меня замуж, потеря такого превосходного места работы, как это, была бы для нее не чем другим, как настоящей трагедией. Но я не считаю, что ей хоть на минуту стоит об этом беспокоиться. Она мне сказала, что в любом случае решила увольняться через месяц. Я только надеюсь и говорю от ее имени — расставание пройдет по-дружески с обеих сторон. — Он отступил назад и этим дал понять, что закончил свою речь.
Миссис Велш смотрела на него безо всякого выражения и даже слегка приоткрыла рот. Гарриет так далеко наклонилась, что чуть не свалилась на нижнюю площадку лестницы. Оле-Голли смотрела в пол. Мистер Велш еще ближе придвинулся к жене.
— Дорогая, они просто отправились в кино. Гарриет в полном порядке, ты же видишь, — проговорил он тихим спокойным голосом, и все они посмотрели на миссис Велш.
— Но, мисс Голли, как же вы можете уйти? Что мы без вас будем делать? — миссис Велш совершила полный поворот без малейшей тени смущения.
Оле-Голли подняла голову, и Гарриет заметила горделивое выражение ее лица.
— Благодарю вас, миссис Велш, — и, прежде чем снова заговорить, она взглянула на миссис Велш. — Я думаю, по многим причинам для этого пришло время. Не только для меня, но и для Гарриет.
Сидя на лестнице, Гарриет была совершенно потрясена. Но вместе с тем в ней поднималась тоненькая струнка восторга от мысли, что Оле-Голли, должно быть, считает, что она может сама о себе позаботиться. «Ну и как, могу я?» — спросила она саму себя. Ответа на этот вопрос у нее не было.
Теперь Оле-Голли была главной фигурой на сцене, и все остальные с удивлением смотрели на нее. Она выдержала паузу и сказала:
— "И молвил Морж: «Пришла пора…»[12]
— «Подумать о делах…» — Гарриет помнила наизусть и, не задумавшись ни на секунду, тут же встала на площадке лестницы и начала декламировать. Все головы повернулись к ней.
Оле-Голли продолжала:
— «О башмаках и сургуче…»
— «Капусте, королях…» — Гарриет смеялась, глядя в улыбающееся лицо Оле-Голли, пока они, чередуясь, читали строчку за строчкой.
— «И почему, как суп в котле…» — Оле-Голли выглядела очень странно, как будто она и плакала, и смеялась одновременно.
Гарриет с восторгом прокричала последнюю строчку:
— «Кипит вода в морях!» — ей всегда нравилась эта строчка, самая любимая.
Оле-Голли не ушла до следующего дня. Когда Гарриет вернулась из школы, Оле-Голли заканчивала собираться. Гарриет сломя голову ворвалась в комнату.
— Когда он сделал тебе предложение? Я все время была с вами. Когда он успел? — она целый день с нетерпением ждала возможности задать этот вопрос.
— Помнишь, когда мы пили газировку и ты рассматривала журналы на полках, вот тогда он и сделал мне предложение, — улыбнулась Оле-Голли.
— Ну… и что ты тогда почувствовала?
— О чем ты спрашиваешь?
— Я хочу сказать, на что это похоже, когда кто-то делает тебе предложение? — Гарриет уже начала терять терпение.
Продолжая складывать одежду, Оле-Голли взглянула в окно.
— Это похоже… похоже — будто у тебя внутри все подпрыгивает… и ты… как будто повсюду в мире открываются все двери… Он как будто становится больше, мир.
— Никакого смысла, — раздумчиво сказала Гарриет и плюхнулась на кровать.
— Тем не менее, ты это чувствуешь. Чувства вообще не имеют никакого смысла, Гарриет, тебе пора бы уже знать, — весело заметила Оле-Голли.
— Может быть… — Гарриет знала, что произносит слова, подходящие только для малышей, но не могла представить, что еще сказать, — может быть, я еще многого не знаю.
Оле-Голли даже не взглянула на нее, и почему-то девочка почувствовала себя уверенней:
— Глупости. Ты знаешь довольно много. Довольно много о себе самой и еще больше о других.
Гарриет повалилась на спину и поглядела в потолок.
— А мистер Вальденштейн будет работать прямо тут, неподалеку? — спросила она как бы между прочим.
— Нет, мы решили навестить его родителей в Монреале, и если нам понравится, там и осядем.
— МОН-РЕ-АЛЬ? — завопила Гарриет. — А это где?
— Гарриет, успокойся. Ты ведешь себя неподобающе. Кроме того, тебе прекрасно известно, что Монреаль находится в Канаде. Я помню, как ты это проходила в школе.
— Я знаю. Но я тогда не буду с тобой видеться, — Гарриет даже села.
— Тебе и не нужно со мной видеться. Тебе больше не нужна няня. Когда ты вырастешь и напечатаешь первую книгу, я приду в книжный магазин, где ты будешь подписывать экземпляры читателям. Договорились? — знакомо улыбнулась Оле-Голли.
