Елена Владимирова - Полоса препятствий
— Нет. Там я на своём месте. Мне нравится.
— На каком на своём? Что нравится? Мешки на горбу таскать? Ты на какие шиши живёшь вообще?
— На хлеб хватает.
— Но на масло уже нет…
— С детства масло терпеть не могу.
— В армии полюбишь.
— Может быть, всё скоро изменится.
— Дай-то Бог. Давай выпьем за это.
— Не. Мне хватит.
— А я выпью.
Они помолчали.
— Значит, в училище не раздумал, — утвердительно произнёс дядя Гриша.
— Не дождётесь, дядь Гриш! — в голосе Максима слышалась улыбка.
— Ну смотри.
— Я только думаю — примут ли.
— А чего ж не примут? В военное не только ж генеральских внуков берут.
— Да аттестат у меня…
— Плевать на аттестат. Ты готовься получше. А я уж чем могу… У меня там кое-какие связи остались. Думаю, всё получится.
— Спасибо.
— Не за что пока. Ты же знаешь, я всё для тебя сделаю.
— Не сомневаюсь.
— Вообще ты молодец. Хотя нынче от армии всё больше бегут. Оно, может, и правильно. Как думаешь, Макс?
— Не знаю. Все от чего-нибудь бегут…
Ого, подумал Санька. Невольно подслушанный разговор заставил его увидеть старшего друга в новом свете. Саньке до сих пор как-то не приходило в голову, что именно делает человека взрослым и уверенным. Как и большинство его сверстников, он вёл бесконечную войну со взрослыми, искренне полагая, что они незаконно присвоили право указывать, что ему, Саньке, делать и как поступать. И только сейчас до него дошло, что всякая власть над человеком заканчивается, едва он научится всерьёз распоряжаться своей судьбой. Так, как этому, кажется, научился Максим.
Санька повернулся на бок и тотчас уснул.
Глава 21
Максим разбудил их засветло, бодрый и весёлый.
«Он что, вообще не ложился?» — подумал Санька, вспомнив ночной разговор.
— Вставайте, вставайте, — торопил Максим.
— Опаздываем, что ли? — недовольно буркнул Санька, которому ужас как не хотелось вылезать из-под одеяла.
— Представь себе, опаздываем, — ответил Максим.
Ник встал молча, но глаз не разлеплял.
— Просыпайся, зомби! — засмеялся Максим. — Так и пойдёшь слепнем?
Он хлопнул его по спине. Удар получился ощутимым.
Они вышли, поеживаясь от холода.
— Мы идём на гору, — сказал Максим. — Чем быстрее будете двигаться, тем быстрее доберёмся. А заодно и согреемся.
— А что мы там будем делать? — спросил Санька.
— Рассвет встречать, — серьёзно проговорил Максим. — А вы как думали? Всё в лучших традициях.
Они замолчали. Ночь колыхалась вокруг бархатным покрывалом, настойчиво убаюкивая. Санька окончательно стряхнул с себя сон только на полдороге.
Втроём они молча шли по едва проторённой тропинке. Точнее, вчетвером: за ними увязался Шарик. Они направлялись к холму, но холма Санька в темноте не видел. Он лишь приблизительно представлял себе направление, вспоминая то, что видел днём. Ночью всё выглядело иначе, и потому Санька всецело полагался на Максима, уверенно шагавшего впереди.
Тот остановился и глубоко вздохнул.
— Может, пробежимся? — предложил он.
Они побежали. Шарик мчался рядом, высунув язык от возбуждения. Происходящее ему явно нравилось.
Максим не давал ребятам расслабиться. Он бежал впереди довольно быстро, но так, чтобы они не потерялись. Глаза уже привыкли к темноте, так что держать его в поле зрения не составляло труда.
Наконец они добрались до цели. Санька даже не понял сначала, что они уже взбираются на холм. Но потом склон стал круче, да и тропка совсем исчезла.
— Ну что, согрелись? — спросил Максим, переходя на шаг.
— Ага.
— Дальше пойдём не спеша. Слишком темно. Ещё ноги переломаете.
Максим был прав. Холм густо порос деревьями и кустарником. То и дело спотыкавшемуся Саньке постепенно стало казаться, что земля больше не служит опорой, это деревья, сцепившись корнями, держат её на весу. Ночь продолжала морочить.
Поднялись наверх. Здесь было почти голо. Ребята осматривались. Шарик крутился возле Никитки. На редкость спокойная собака! Он гавкнул всего один раз, когда начинали пробежку. Остальное время деловито сопровождал их, выражая молчаливую готовность быть полезным, если понадобится.
— Смотрите туда, — Максим махнул рукой.
Санька послушно повернул голову. Никаких ориентиров не наблюдалось. Сосновый лес простирался сплошной чернотой до самого горизонта. Поверху скользили рваные тучки, из тех, что скапливаются в небе перед самым рассветом.
Санька продолжал вглядываться. И вдруг увидел. Сначала ему показалось, что восходит солнце. Но по мере того, как розовое пятно становилось всё отчётливее, он вспомнил, что перед самым восходом небо обычно светлеет. Да и солнечный свет разливается по всему горизонту, а не уходит в небо ровным столбом.
Санька явственно его видел, будто поймал в нужный фокус объёмную картинку. Цвет столба колебался от розового до багрового и при этом, как ни странно, оставался холодным. Потом стало заметно, что столб весь соткан как будто из паутинок, очень сильно натянутых, или из тончайших струек, бьющих вверх с немыслимым напором. Верхушка столба растворялась в небе, не теряя объёма, словно уходила в иное измерение.
— Что это? — прошептал Санька.
— А что ты видишь? — спросил Максим.
Санька попытался описать.
— В той стороне наш город, — пояснил Максим.
— Там пожар?
— Нет.
— Тогда что это? Излучение? Аура?
— Я не знаю, как это называется. Эта штука там постоянно. Правда, — Максим прищурился, — с прошлого раза свет стал ярче.
Ник всё это время пытался рассмотреть, о чём говорили Максим с Санькой. Он слушал, не перебивая, и наконец не выдержал.
— Где это? Почему я не вижу?
Максим обернулся к нему.
— У тебя просто зрение слабое, — мягко сказал он.
— Всегда нормальное было, — обиженно буркнул Ник.
Чуть позже, когда Ник побежал за Шариком, кинувшимся за какой-то живностью, Максим повернулся к Саньке.
— Ник действительно ничего не заметил. Только зрение тут ни при чём, — быстро сказал он.
— Как это?
— Ты либо видишь это, либо нет. Я вас двоих специально сюда привёл, чтобы проверить, зрячие вы или нет. С тобой угадал, а с Ником просчитался.
Санька помолчал, соображая:
— Почему ты именно нас проверял?
— Возникли кое-какие подозрения. После того случая на набережной. Никто ничего не заметил. Кроме тебя.
— Значит, мне не показалось? Там кто-то был?
Максим кивнул.
— Кто это?
— Ворлог.
Глава 22
Ворлог — это было его нынешнее имя. Раньше оно звучало по-иному Похоже, но не так. Современные люди разучились произносить многосложные слова. Но это даже нравилось Ворлогу. Потому что назвать — значило победить, и в этом мире никто не имел над ним власти.
Последним, кто звал его, был ныне безвестный переписчик грамот при дворе царя Валтасара. У него была дурная слава и плохой конец. Люди утверждали, что он общается с тёмными силами. Лицом он был смугл, нравом угрюм, а на левой руке имел ноготь с вросшим в него яхонтом. Его спалили прямо на ложе, но он успел-таки призвать своих демонов, которые вынесли его из огня. Так говорили, ибо тела его не нашли. На самом деле переписчик сгорел весь, дотла. От него остался только необычный ноготь, который, не заметив, вместе с пеплом и сором вымели и сбросили в смрадный водосток, коих было множество в западной части Вавилона.
Чернокнижник и правда звал на помощь, но задохнулся в дыму, прежде чем дух, вызванный им, получил приказание. И тот, ослеплённый и неприкаянный, прилепился к останкам позвавшего его и остался в мире людей.
С момента, когда он зашевелился в недрах своего смрадного логова, до того, как впервые испытал голод и выбрался на поверхность, прошли годы, а может быть и века. Ворлогу незачем было вести счёт времени.
Он не знал, что города когда-то отличались друг от друга. Он вновь поднимался и встречался со своим единственным Городом. Ворлог не испытывал к нему никаких чувств. Собственно, он не умел чувствовать ничего, кроме голода.
Он неспешно двигался во тьме подземных лабиринтов. Наверху его путь измерялся бы тысячами километров. Но знать о расстояниях Ворлогу тоже было ни к чему.
Лица людей казались ему одинаковыми — тысячи лиц, похожих одно на другое, словно галька на морском берегу.
Ворлог научился питаться, прятаться, подражать человеческим эмоциям и даже испытывать наслаждение.
Максим первый раз увидел Ворлога в доме, куда он вместе с приятелем забрёл в поисках весёлого вечера. Собственно, вечер уже закончился. Спровадив лишних, хозяин квартиры предложил оставшимся развлечься «по-взрослому». Их осталось четверо, в том числе и четырнадцатилетний Максим. Дверь предварительно заперли. Откуда-то появились шприцы и полупрозрачные ампулы. Приятель уже закатывал рукав, бодро хихикая и подмигивая Максиму. Однако со жгутом он обращался неумело, по всему видно было, что он закручивает его едва ли не впервые. Максиму тоже протянули ампулу. «Что это?» — спросил он. «Не вода же», — хмыкнул хозяин квартиры.
