Николай Богданов - О смелых и умелых (Избранное)
А ведь отец, поручая ему Власа, говорил:
— Я категорически против тепличного воспитания! Детские курорты, взморья, пляжи — это для больных. Здоровой детворе — простор. Пусть там с двоюродными братишками в ночное поездит на неоседланной лошади. Пусть попадет на сенокос. Колосья с деревенскими ребятами пособирает. Пусть не думает, что булки для него на деревьях растут. Пусть цыпки на ногах заработает! Пусть поцарапается, подерется! Только не будет маменькиным сынком. Вспомни, как мы росли! В десять — двенадцать лет мы уже были мальчишками с биографиями!
Дядя Саша со всем соглашался. Но стоило пароходу отвалить от пристани, как он стал ходить за Власом, как нянька, обрекая его на муки бездейственной, созерцательной жизни, такой нестерпимой в девять мальчишеских лет!
Неожиданно для себя Влас, несколько раз поднявшись, прокравшись, подравшись мысленно, вдруг действительно поднялся с койки и как был, босой, в полосатой пижаме, выскользнул из каюты на палубу.
Свежий воздух, густо напитанный запахом луговых трав, ударил ему в ноздри.
Влас схватился за поручни, покачнувшись от опьянения.
Руки его почувствовали что-то живое, влажное. Он вздрогнул и увидел, что все поручни шевелятся. Все они покрыты крошечными трепещущими белыми бабочками с мягкими прозрачными крыльями.
Откуда взялись они? Влас поднял голову и увидел, что откуда-то, прямо из глубин неба, с самой луны, сыплются, словно ожившие снежинки, эти необыкновенные существа лунного цвета.
Влас никогда не видел и даже не мог себе представить ничего подобного. Он стоял изумленный, счастливый, что все это он видит один, пока другие спят.
Крошечные бабочки-снежинки, вея теплой метелицей, щекотали ему ресницы, ноздри, губы, щедро сыпались в подставленные ладони, сразу наполняя пригоршни.
Он улыбался, готовый побежать поделиться своим открытием… Но с кем? Страх, что он будет схвачен за руку и уложен в постель в такую ночь, когда невозможно спать, удержал его.
Он прошел вперед и, заметив спящего на канатах рыжего мальчишку, не стал даже будить его — из злорадства, что тот спит и не видит того, что видит он, Влас!
Все было тихо, ни души, пароход шел словно сам по себе под шорох летучей метелицы.
Влас обошел всю верхнюю палубу и очутился на корме. Легко перелез через решетку и спустился на нижнюю палубу. Здесь, на мешках, на сундучках, среди корзинок, спали разные люди и среди них, очевидно, те девчонки, что дразнили его днем. И, хотя ему не перед кем было похвалиться, он смело перелез через борт парохода и пошел по деревянной кромке над самой водой.
Вода неслась мимо бортов, белая от упавших бабочек, как луг в цветах; только там, где ее отваливали борта парохода, показывалась черная таинственная глубина.
А вот и лодка, висящая над кормой. Вся белая, с красными цепями. Она висит над самой водой. Как пролезть дальше? Влас не помнил, проходили девчонки по ней или под ней. Решил, что интересней пробраться под лодкой.
Ощупав ногой какую-то опору и уцепившись левой рукой за холодноватую цепь, Влас отклонил свое тело, стараясь ухватиться правой за кусок цепи, свисающий с другого края лодки. Но цепь вдруг подалась и, солидно загремев, пошла вниз. Это было так неожиданно, что Влас выпустил ее и, ничем больше не удерживаемый, полетел вниз. Ветерок под мышками, легкий удар о поверхность воды, плеск, и он погрузился в плотную теплоту так быстро, что не успел крикнуть.
Штурвальный зорко смотрел вперед на огни бакенов, указывающих путь.
Вахтенный матрос подремывал под сигнальным колоколом.
А полковник авиации мирно спал в душной каюте. Ему и не снилось, что случилось с его племянником.
Ни рыжий мальчишка, ни стайка девчонок, ни удильщики, крепко заснувшие до рассвета, ни капитан, отдыхающий в своей каюте, — никто не заметил исчезновения одного пассажира.
Вначале Влас шел вниз так неудержимо, словно кто-то тяжелый и плотный цепко схватил его в свои объятия и увлекал за собой на дно. Затем выпустил, и Влас с легкостью пробки выскочил на поверхность.
Показавшись над водой, он видел на миг стремительно убегающие огни парохода, вдохнул воздух, хотел крикнуть, но, хлебнув воды, снова погрузился в пучину.
На этот раз он погрузился всего лишь до маковки и некоторое время, оцепенев от страха, смежив веки и плотно сомкнув губы, плыл вслед за пароходом, увлекаемый водоворотом.
Власу захотелось вздохнуть, и, перевернувшись на спину, он сумел это сделать. Но тут же его снова повернуло вниз лицом и потянуло под воду. Плавал он плохо, но все же не утонул. Волна от парохода, развернувшегося вблизи безымянного острова, подхватила и выбросила его на отмель.
Ударившись о какую-то коряжинку, он вскочил на ноги и очень удивился, что вода ему только до колен!
И тут же Влас почувствовал резкий холод. В воде было как в теплой ванне, а на воздухе — как на сквозняке.
Он попытался бегать и прыгать, чтобы согреться, но колени его подогнулись, словно под какой-то тяжестью, и ноги не послушались.
«Это я промок до костей, — подумал Влас, — отяжелел, как мокрое белье…»
Где он? Куда попал? Ни парохода. Ни огней. Ни звука. Ночь, и он один в подлунном мире. Даже бабочки перестали падать с неба. И река была тиха, словно притаилась.
Влас тихонько заскулил. Попытался заплакать, но не получилось. Не перед кем, кого здесь разжалобишь! Да и мешало какое-то любопытство: а что будет дальше?
Вдруг на берегу в полном безветрии зашуршали темные кусты.
«Волки!» — вспомнилось Власу из рассказов из книжек и кино. Страх сорвал его с места. Боясь неведомых кустов и опасаясь удаляться от реки, он рысцой побежал вдоль кромки берега по плотному сырому песку.
Рядом река выплескивала кружевную пену из мертвых белых бабочек.
Так бежал он довольно долго.
Берег все время закруглялся, и Влас, несколько согревшийся, вдруг остановился перед странным и необъяснимым явлением: вода, которая бежала рядом с ним, словно вперегонки, теперь стала течь ему навстречу! А луна, которая была справа, стала светить слева.
Медленно шествуя, он пытался решить эту загадку, и тут новое явление отвлекло его внимание. На берегу, словно поджидая его, наполовину высунувшись из воды, лежало какое-то черное и продолговатое чудовище с хищным острым носом…
Сердце его словно оборвалось и медленно сползло вниз, а оставшаяся на его месте пустота больно-больно заныла.
«Что же это я? Что со мной? Ведь такого не бывает!» — с ужасом думал Влас, не в силах ни повернуть назад, ни пойти вперед.
Необыкновенное черное неизвестное тоже не двигалось с места и страшно, выжидающе молчало. Потом вдруг плеснуло хвостом, словно желая совсем выскочить из воды.
Влас закричал что есть силы и, не раздумывая, бросился в кусты.
С разбегу он проскочил сквозь заросли, споткнулся о сухие корни и покатился кубарем прямо на свет, внезапно ослепивший глаза.
Раздались какие-то крики, чьи-то руки подхватили его у самого огня.
Услышав человеческие голоса, Влас как-то сразу обмяк и дал волю такому реву, что у самого зазвенело в ушах.
— Что ты? Ты чей? Убился?
— Ой, мокрый какой!
— Холодный!
— Да ты не бойся, чего ты?
Вокруг него теснились вскочившие от костра мальчишки, кто с веслом, кто с топором, кто с головней, выхваченной из огня. На лицах испуг и удальство.
— Я с парохода упал! — басовито протянул Влас, заливаясь слезами еще пуще.
— Ишь ты какой резвый! Это с какого же?
— С «Пирогова»!
— Вот он кто ты есть! — Мальчишка свистнул, бросая обратно в костер головню. — А мы только страшную сказку рассказывали, вдруг шасть из-за кустов…
— А это я! — улыбнулся сквозь слезы Влас.
— Герой! — сказал второй паренек, кладя у костра топор.
— И никто не видал, как ты свалился? — спросил третий, втыкая в землю весло.
— Нет, — ответил Влас и, вспомнив дядю Сашу, спящего в каюте, и бабушку, которая ждет его на пристани в Муроме, ужаснулся и онемел.
Так же онемев, стояли вокруг него ребята, представляя себе все бедствие.
— Теперь «Пирогов» к Елатьме подходит. Скоро будет гудок… Проснутся, а его нет! — сказал девичий голосок.
— Проснутся в Дмитриевых горах, когда совсем рассветет.
— Вот хватятся! — пробасил третий.
— Ах ты горюшко! — сказал девичий голосок. — Да ведь они теперь с ума сойдут! Потоп, мол, парень. Ты плавать хорошо умеешь?
— Совсем плохо.
— Да как же ты выплыл?
А Влас и сам не знал.
За него ответили ребята:
— Его течением вынесло! Тут ведь река на пески наваливает, ну и выбросила!
И мальчишки стали горячо обсуждать случай с Власом и его необыкновенное спасение.
— Да ты погрейся, к огню сядь! Дрожишь весь! — первым пожалел девичий голосок.
