Шарон Крич - Тропа Журавушки
Воспользовавшись суматохой, к грядкам крался Бен, прижимая к груди четыре яйца. Я подошла к дяде Нэту и коснулась его плеча:
— Думаю, хватит. Ты забил ее до смерти.
26. Сборы
Три дня спустя, когда я уже решила, что родители напрочь позабыли о моей просьбе и пора им о ней напомнить, они сами позвали меня и сообщили свое решение. Я могу идти! Я чуть с крыльца не упала. Правда, мне пришлось согласиться на их условия:
1. Они проверят все, что я соберу с собой, и проследят, чтобы я не забыла фонарик, спички, нож и аптечку с противоядием.
2. Я должна решить, что мне понадобится из еды, и купить все сама. Денег они дадут.
3. Я обещаю ничего не натворить.
4. Каждые семь дней я буду показываться дома, чтобы они убедились, что я все еще жива. (Тут мне удалось выторговать три лишних дня. )
5. Если меня съест медведь, я оставлю прощальную записку. (Очень смешно. )
* * *
Два дня ушло на сборы. Сначала я составила список всего необходимого и даже загордилась: как мало мне, оказывается, надо, чтобы выжить среди дикой природы. Но родители заставили меня вписать кучу вещей.
— А как же вода? — удивилась Бонни. — Что ты будешь пить?
— Ты права, — согласилась я, водя ручкой по бумаге.
— Еще фрукты и овощи, — добавила мама. — Нельзя питаться одними консервами.
Я послушно вписала: «фрукты и овощи».
— И спальный мешок, — сказал папа. — Нельзя спать на голой земле. Вдруг похолодает?
— И палатку, — решила мама. — Или хотя бы кусок брезента, чтобы укрыться от дождя.
«Один спальный мешок, один кусок брезента».
От лампы я отказалась: у меня и так будет фонарик. И от керосинки тоже: столько мне не дотащить. Пришлось, правда, добавить смену одежды. Это Гретхен принялась возмущаться, что нельзя десять дней ходить в одном и том же.
— Как, по-твоему, жили первопроходцы? — язвительно спросила я. — Таскали за собой чемодан с чистыми сорочками?
— Несомненно, — вздернула нос Гретхен.
Мама заставила меня взять зубную щетку. Я пыталась ей напомнить, что щетку кто-то свистнул, но она не сдалась:
— Возьми мою.
— Нет уж, спасибо, — вздохнула я, — куплю себе новую.
Наконец все было продумано до мелочей.
Зажав список в кулаке, я отправилась к миссис Флинт. У магазина стоял грузовик Джейка. Я совсем упала духом. Что же, возвращаться домой? Попытать счастья завтра? Целый день задержки. Я твердо решила быстренько найти все необходимое и говорить с Джейком только о покупках.
— Цинни! А... да Цинни же, черт побери! Я... ты... ну... — Он окончательно запутался, махнул рукой и обрушил пирамиду из консервных банок. Увернулся и влетел спиной в витрину. — Черт... черт побери...
Я шла мимо полок, отбирая покупки и сверяясь со списком. Не стану обращать на него внимания.
Джейк принялся собирать консервные банки, пытаясь восстановить пирамиду.
— Цинни... черт... Цинни... — Он нервничал, как кот в комнате, полной гостей, где каждый норовит наступить на хвост.
Я аккуратно сложила покупки на прилавок и вернулась за новыми.
— Черт... Ты что, даже не поздороваешься?
— Здравствуй. — Какая выдержка, похвалила я себя.
— И за лошадь спасибо не скажешь?
— Это Мэй тебя должна благодарить.
— Мэй? При чем тут Мэй?
— Ты же ей подарил лошадь.
— Что? Я? Мэй? Нет же, тебе, Цинни.
— Что-то Мэй так не считает.
Почти готовая пирамида с грохотом обрушилась.
— Черт...
Я вычеркнула последний пункт списка.
— Сколько с меня?
Он наподдал жестянку ногой и вернулся за прилавок. Злой, как растревоженный шершень. Он быстро считал мои покупки, яростно бренча клавишами кассы и рывком отшвыривая продукты в сторону.
Затем он не глядя свалил все в три больших бумажных пакета. Хлеб полетел на самое дно, сверху — консервы. Я не вмешивалась. И только когда протянула ему деньги, поняла, что до дома мне столько не дотащить. Это полбеды; но как я понесу все это к лесу, ведь помимо продуктов еще рюкзак, брезент и спальный мешок.
Если бы за прилавком стояла миссис Флинт, я попросила бы ее вернуть часть покупок на место. Но Джейк и так слишком сурово смотрел на меня. Не успела я придумать, как быть, он уже подхватил два пакета и пошел к выходу. Закинул их в кузов грузовика и вернулся за третьим. Перевернул табличку на двери: ЗАКРЫТО.
— Шевелись, Цинни. У меня и так нет времени.
Я забралась в кабину, даже не взглянув на него. Джейк рванул с места и развил бешеную скорость. Грузовик заносило на поворотах. Джейк вывернул с шоссе на нашу дорогу.
— Терпеть не могу грузовики, — выдохнула я.
Он понесся к дому так, что гравий летел во все стороны. И тут на повороте прямо под колеса выскочил дядя
Нэт. Джейк резко вильнул и вдавил тормоз. Дядя Нэт смотрел на нас глазами перепуганного оленя, который случайно оказался на шоссе.
— Что же вы так носитесь... — пробормотал Джейк, белый как мел. — Чуть под колеса не угодили...
Дядя Нэт моргнул и взмахнул палкой:
— Лучше уж я умру, чем перестану бегать!
Я мысленно зааплодировала. Покажи ему, дядя Нэт! Так ему.
Джейк медленно покатил по дороге, сам не свой от случившегося. Наверное, мне надо было что-то сказать. Вот только что? Мысли роились в моей голове, как мошки вокруг зажженной лампы. В результате я открыла рот и выпалила совсем не то, что хотела:
— Я искала живую лошадь, а не дурацкую игрушку, большое тебе спасибо, теперь как-нибудь справлюсь сама.
— Стой, Цинни. Выслушай меня, хочешь ты того или нет. Во-первых, я слышал, ты собираешься жить в лесу. Совсем одна. Хочешь, я пойду с тобой?
— Нет. Ни за что.
— Ну почему ты такая упрямая?
— Еще что? — Сейчас он наконец-то докажет, что вовсе не такой, как Томми Салями. Я мечтала услышать: «Цинни, мне дела нет до твоей сестры. Я по уши влюблен в тебя». Или что-то в этом роде.
Он вцепился в руль.
— Цинни, мне страшно неловко... Верни, пожалуйста, кольцо.
Я похолодела.
— Кольцо?.. Джейк, мне тоже страшно неловко, но кольца у меня больше нет. Его кто-то украл.
Я выскользнула из кабины, схватила пакеты и ушла не оглядываясь. Сзади раздался визг шин, и Мэй закричала из окна спальни:
— Джейк! Джейк, погоди!..
27. Одна
Я вышла в путь на рассвете. Клянусь, первый день был бесконечным. Он растянулся на добрых пятьсот часов.
Мама и папа выбрались из постели, чтобы помахать мне вслед. Разбухший рюкзак лопался от вещей; я обмотала его веревкой, на которой болталось все, что не поместилось внутрь, а внизу пристроила скатку с брезентом и спальным мешком. В руке я тащила мешок из-под муки, битком набитый продуктами.
Я разбила лагерь там, где остановилась накануне. Каждый вечер я стану возвращаться сюда, а дня через два-три перетащу все на новое место. Распаковав вещи, я уселась на землю, озирая свои владения. Как долго я этого ждала. Только птицы, деревья и небо вокруг — целых десять дней.
Никаких стен, комнат, братьев, сестер и родителей. Отныне мой дом — свежий воздух и дремучий лес. Все здесь мое, и только мое. Еда, вода, брезент, фонарик, зубная щетка — никто не отнимет, не растопчет, не стянет. Еще вчера, представляя себе все это в мечтах, я думала, что буду сидеть не шелохнувшись часами, может, даже весь день, каждой клеточкой тела вбирая дух свободы. Но — странно — не прошло и пяти минут, как я заерзала. На месте уже не сиделось. Я взяла тяпку и принялась за работу.
Я привыкла работать по четыре-пять часов без передышки, так что утро того дня ничем не отличалось от остальных. Я научилась расчищать плиты так же, как косила лужайку: голова свободна от мыслей; руки сами делают свое дело, сливаясь в единое целое с тяпкой, корнями и тропой. Лишь иногда, ни с того ни с сего, чаще — когда я заканчивала работу, в голове вспыхивали яркие картинки, выпархивали из потайных уголков мозга, как стайки крохотных птиц из кроны дуба.
В тот день передо мной как наяву возникли мама с папой, сидящие напротив меня за столом. И мамин голос: «Ты всем делилась с Джесси... » В тишине леса еще отчетливей всплыло мамино лицо. Какая боль читалась в ее глазах! Оказывается, она переживала, что я прихожу с бедой не к ней, а к тете Джесси! Невероятно. Воспоминание померкло, и я подумала: может, мама тоже меня сейчас вспоминает, ей чудится мое лицо, эхом отзываются слова: «А вы пытались спросить, что не так?» Я понадеялась, что она обо всем забыла. Зачем только я это ляпнула? И я стала думать: может, я хотела, чтобы они наконец со мной заговорили, обратили на меня внимание... И снова в голове раздался голос Мэй: «Цинни, ты ведешь себя, как ребенок!»
Часа в четыре я подумала, что уже довольно поздно. Пора собираться домой. Не сразу меня осенило: идти-то никуда не надо. Я уже дома. Можно даже не останавливаться. Расчищать плиту за плитой до самого вечера, да хоть бы и до утра.
