Глеб Паншин - Веселая дорога
Вечером все участники соревнований собрались в актовом зале школы. Вместо торжественной части объявили награждение победителей. Потом начались спортивные выступления.
Я стоял за кулисами, ждал своей очереди и дрожал от нетерпения. Свой доклад я выучил наизусть. Он у меня начинался для лучшего разгона стихами о спорте. Правда, не помню чьими.
Спорт! И в журнале, и в газетеИмеет эта тема вес,Поскольку взрослые и детиК ней проявляют интерес.
Наконец, я услышал:
— Сейчас Ерохин из пятого «Б» расскажет нам кое-что из истории спорта Тульской области.
Девочка, которая вела вечер, сделала кивок в мою сторону — пригласила, значит. Когда я встретился с ней на середине сцены, она шепнула: «Не волнуйся, держись свободнее».
«Мне волноваться нечего», — сказал я себе. А когда посмотрел в зал, то обмер: передо мной были одни лица, которые казались размазанными, как в кино с плохой резкостью. «Для кого же доклад буду делать?» — испугался я. Подошел к самому краю сцены и облегченно вздохнул. Прямо напротив меня сидел в первом ряду Федор. В правой руке он держал кулек с пирожками, а в левой наполовину обкусанный пирожок. Я подумал: «Если каждый будет пирожки трескать, это не собрание получится, а буфет». И я не удержался, сказал Федору:
— Слушай, Федька, неужели ты не можешь потерпеть с едой? Ты опять, как бегемот, набиваешь свой живот.
Тут с задних рядов выкрикнули:
— Громче! Ничего не слышно!
— Он про бегемотов рассказывает! — ответил кто-то.
Федор покраснел, затолкнул остаток пирожка в рот, а кулек сунул за пазуху. Я немного успокоился и сказал уже для всего зала не стихами, которые начисто забыл, а просто так, от себя:
— Если хотите знать, спортом в нашей области еще до революции занимались. Особенно велосипедом и лыжами. Только тогда одни богатейские сынки тренировались, а рабочим было не до этого. Зато после революции стали заниматься все, кто хотел. В Туле, например, живет Константин Васильевич Суханов. В 1919 году он работал на оружейном заводе и стал чемпионом России по велосипедным гонкам на треке. Это особенно важно потому, что в то время белый генерал Мамонтов наседал на Тулу, а наши спортсмены показали всему городу, что генерала бояться нечего. А еще в Туле жил велосипедист Дмитрий Александрович Соловьев. Он двадцать пять лет выступал за нашу область и много раз был чемпионом Союза. А если посчитать, с начала Советской власти в нашей области целый полк чемпионов наберется.
Тут я стал называть наших чемпионов. По велосипеду — Валентину Савину и Сергея Терещеикова, по конькам — Евгения Гришина, по легкой атлетике — Анатолия Юлина, по борьбе — Шамиля Хисамутдииова, по лыжам — Нину Чапкину и Александра Веденина. Очень многих назвал. Под конец я сказал:
— Если бы составить команду из наших чемпионов, мы бы кое-какие страны на обе лопатки положили.
Все захлопали, и я был очень доволен, что моя идея насчет сборной команды туляков ребятам понравилась.
***После вечера мы возвращались домой все вместе. Танька, Федор и Гаврилыч шли впереди, а я с Сашкой чуть сзади. Сашка спросил меня:
— Чего ты про Федора говорил? Я не расслышал.
Я ответил:
— Федьке я тогда сказал, чтоб не чавкал на весь зал.
— Брось ты свои глупые стихи. Они у тебя не складные. А если будешь дурачиться, я с тобой вообще говорить не стану.
— Ты уж потерпи, — попросил я Сашку. — Это от хорошего настроения.
— Один день потерплю, — согласился Сашка. — Только ты старайся пореже рифмовать. Расскажи, где тебе удалось столько узнать о спортсменах?
— Мне Михаил Иванович помог. Это он меня познакомил с Константином Васильевичем и другими старыми чемпионами. В Туле их немало живет.
— Ты знаешь, о чем я подумал? — сказал Сашка. — Вот есть разные следопыты: одни занимаются историей революции, другие неизвестных героев войны разыскивают. А разве плохо историей спорта заняться? Будь моя воля, я бы про Ивана Поддубного в историю СССР написал. Пусть бы на уроках такое изучали.
— Насчет Ивана Поддубного согласен, — сказал я. — А в отношении истории по спорту — не знаю: нужно это или нет. Лично я физкультуру принципиально не люблю.
— А зачем же ты согласился доклад делать? — спросил Сашка.
— Да что ты ко мне привязался? — возмутился я. — Может, из-за тебя у меня ослабла сила воли и принципиальность! Я и сам теперь не могу разобраться, кто я такой и что люблю, что не люблю.
— Разбирайся на здоровье, — махнул рукой Сашка. — Я сейчас о другом думаю. А что, если нам летом устроить поход на велосипедах до деревни, где твой дед живет?
— Это будет замечательно! — обрадовался я.
— А речка там есть? — спросил Сашка.
— Чтобы рыбу ловить?
— Да нет, чтобы плавать тебя научить. Ну, и рыбу ловить тоже неплохо.
У меня от его слов сразу упало настроение. Сашка заметил это и спросил:
— Ты чего скис?
— Наверно, я в поход не пойду. Он ведь тоже физкультура, — сказал я.
— Конечно, физкультура. Только при чем здесь поход? Скажи, не хочешь научиться плавать.
— Правда, неохота.
— И в поход не согласен? — спросил Сашка.
— Нет, в поход я готов, тут врать нечего.
— Тогда все в порядке! — засмеялся Сашка. — Значит, у тебя, действительно, темпора мутантур!
Я с сожалением посмотрел на Сашку. Оказывается, он по-всамделишному попался на крючок с этой самой темпорой.
— У тебя насчет болезней никакого понятия нет, — сказал я Сашке. — Ты бы хоть читал про них, если болеть не умеешь. Я ведь обманул тебя сегодня!
— Почему обманул? Удивился Сашка. — Все правильно. Я в словаре успел найти и специально выучил наизусть. По латыни. Темпора мантур эт нос мутамур ин иллис!
— Это еще что за чепуха такая? — спросил я.
— Это в переводе означает: времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.
— Ну, и пусть себе меняются! Лично ко мне эта пословица не относится.
— Если летом пойдем в поход, видно будет, относится или нет, — засмеялся Сашка.
Врать нечего, а Сашку я не понял и подумал: «Вот тебе и физкультура! Оказывается, над ней голову ломать надо. Мало мне дедушкиной загадки про две дороги. Теперь еще Сашка добавил. Ну, ничего! Как-нибудь одолеем».
