Виталий Губарев - Павлик Морозов (другой вариант)
Неподалеку от избы-читальни, посреди улицы, с гармошкой в руках стоял Данила, окруженный приятелями. Увидев учительницу, скривился в улыбке, выплюнул на землю дымящуюся папиросу.
- Наше вам с кисточкой, Зоя Александровна!
- Все балагуришь? - сухо сказала она и прибавила : - Я вот что хотела сказать тебе, Данила: ты не обижай Павлика! Мне дети передавали, что ему от тебя прохода нет.
- Наговоры, - усмехнулся он, перебрасывая всхлипнувшую гармонь с руки на руку.
- Смотри! Услышу еще раз - в милицию сообщу.
- Что вы, Зоя Александровна! Я скоро приду к вам в комсомол записываться. Вы, говорят, комсомольскую ячейку организуете?
- Ну, неужели придешь? - сердито сказала она. - А тебя в комсомоле ждут не дождутся!
Данила глуповато хохотнул, глядя вслед удаляющейся учительнице, рывком растянул запевшую все лады гармонь.
ГЛАВА XI
У КОСТРА
Под воскресенье ребята пошли на озеро удить рыбу. Запаслись едой, теплой одеждой: решили ночевать на берегу.
До озера несколько километров. По дороге девочки пели песни, бегали между деревьями, пугая белок, аукались. Они шли без сетей и удочек - какие из девчонок рыболовы! Взяли их, чтобы за костром следили да уху варили.
Одна Мотя несла удочку на плече. Она - как мальчишка, даже стрелять из ружья умеет: отец выучил.
Был погожий день. Солнце, уже не горячее, но по-прежнему яркое и ласковое, плыло над тайгой, пробивалось светлыми полосами и пятнами сквозь чащобу и бурелом, сверкало на полянке.
Павел и Мотя шагали позади всех, о чем-то совещаясь. Яков сначала обиделся, что они не позвали его к себе, потом ухмыльнулся, зашептался с ребятами. Они остановились под старой сосной и вдруг нестройно запели:
Тили-тили тесто,
Жених и невеста.
Тили-тили тесто,
Жених и невеста.
Со смехом сбежались девочки. У Моти мелко задрожали пухлые губы.
- Дураки! Сами вы женихи! - она расплакалась.
Девочки, посмеиваясь, стали ее успокаивать:
- Брось, Мотя, да они же просто так, балуются...
Мотя всхлипывала:
- Они думают... как идем вместе, так, значит... жених и невеста... Дураки! Все пионеры... дружить должны!
Павел, красный, подошел к Якову.
- Это ты придумал?
- Ничего не я...
- Врешь, ты! Вот набью тебе шею, тогда узнаешь, - он сказал это довольно миролюбиво. Ему самому было немножко смешно.
- А у тебя, это самое, секреты от друзей завелись?
- Дурень, да ты знаешь, про что она говорила?
- Про что?
- Вот нарочно не скажу, потому что ты дурак. - Он подумал и прибавил: - На озеро придем, тогда скажу.
Якова мучило любопытство, но виду он не подал и до самого озера шел рядом с Павлом, посвистывая и балагуря: хотел загладить вину. Когда пришли, Павел ничего не сказал - должно быть, забыл. Разъехались на лодках ловить рыбу и купаться.
Вода в озере холодная, чистая. Если всмотреться, можно увидеть илистое дно, зеленые лапчатые водоросли, мелких рыбешек, которые сверкают под лодкой.
Летом из разных лесных деревень на озеро приходит много рыболовов, и на его берегах по ночам горят костры, будто в огромном цыганском таборе. Озеро большое - всем места хватает.
Яков раньше всех вернулся к костру, у которого хлопотала Клава Ступак - она варила уху. Он свернулся у костра и задремал.
Павел окликнул его с лодки:
- Яшк!
- Спит он! - крикнула Клава. - Хоть стреляй над ухом - не проснется.
- Вот соня! - Павел выбрался из лодки, присел возле Якова на корточки. - Яшк!
Клава улыбалась, помешивая уху.
- Его мать жаловалась в прошлом году: утром, говорит, в школу не добудишься.
Павел запел шутливо:
Зыбаю, позыбаю,
Пошел отец за рыбою,
Мать пеленки полоскать,
А я Яшеньку качать...
Ааа... аа
- Что ни делай, все равно не проснется, - смеялась Клава.
Павел запел громче:
Зыбаю, позыбаю,
Пошел отец за рыбою,
Мать пеленки полоскать,
А я за волосы таскать!
Он дернул приятеля за волосы. Яков негромко взвыл и встрепенулся.
- Ой!.. Ну, знаешь, это самое... за это можно и по уху дать.
- Вот здоров спать! - расхохотался Павел.
- Это я лю-у-ублю... - потянулся Яков. - Эх, перебил ты мне, Пашк, сон интересный.
- Какой? - заинтересованно спросила Клава. - Люблю я про сны слушать.
- Будто мать клюквенное варенье варит... А сахару, сахару положила! И пенка так и накипает! Мать говорит: «Кушай, Яшка, пенку». Я ложкой-то зачерпнул пенку, а съесть так и не успел: ты как раз тут за волосы дернул.
- А на болоте уже клюква розовеет, - сказала Клава. - Видимо-невидимо!
Павел предложил:
- Айда, сходим в то воскресенье? Как раз дозреет.
- Сходим... - снова потянулся Яков. - Люблю я клюквенное варенье... Постой, нельзя в то воскресенье.
- Почему?
- В пятницу - первый день занятий, в субботу - второй, а в воскресенье - третье сентября.
- Ну, так что?
- Зоя Александровна говорила, что третьего сентября утренник. Будем рожи сажей красить.
- Если на зорьке встать, то к утреннику как раз поспеем.
- Не люблю я на зорьке вставать, - зевнул Яков. - А может, в этом году еще и не будет в нашей школе пятого класса?
- Будет! - уверенно сказала Клава. - Уже три новые учительницы приехали. С виду симпатичные... Только лучше Зои Александровны, по-моему, никого нет!
Один за другим у костра собирались пионеры, рассаживались перед огнем, грелись.
- Осень... - вдруг печально сказала Клава. -Листья желтеют... Жалко лета, ребята. А на Черном море, Зоя Александровна говорит, еще розы цветут.
- Там и в декабре цветут! - оживился Павел, - Ребята, вот я думаю, какая же страна наша большущая! На одном конце еще морозы бывают... снег! А на другом - уже хлеб сеют и деревья зеленые!
Помолчали. Яков проговорил:
- Мой папанька в Красной Армии был - в этой... в Средней Азии. Там они с басмачами дрались - такие бандиты есть... Вот жарища там! Шестьдесят градусов! И песок. Едешь день - песок, едешь два - песок.
Клава пояснила:
- Каракумы. Пустыня такая.
- А Зоя Александровна говорит, что такое время будет, когда и пустыня родить хлеб начнет, - прибавил Павел.
- Начнет, - согласилась Мотя. - Если речку провести... Орошение сделать.
Павел продолжал, тщательно помешивая хворостинкой угли в костре:
- А еще, наверное, такие машины сделают, что бы тучи собирали, и когда надо - дождь будет идти!
Яков подскочил, весело сморщился, захохотал:
- Вот загнул! Какая ж это машина на небо полезет?
- Может, самолет такой будет...
- Гром как жахнет, так твоего самолета и нету! - рубанул по воздуху ладонью Яков.
- Никогда ты, Яшка, ни во что не веришь, - недовольно проворчал Павел. - А может, еще через радио! Знаете, ребята, радио какое, наверное, будет? Зоя Александровна рассказывала: сидим в Герасимовке - и Москву видим!
- Красную площадь! - мечтательно сказала Клава.
Яков спросил недоверчиво:
- И Кремль?
- И Кремль!
Все придвинулись к костру, посмотрели на Павла заблестевшими глазами.
- Неужто увидим?
- Ну, это мы не доживем... - покачал головой Яков.
- Доживем! Вот посмотришь, доживем!
К костру подбежала запыхавшаяся Мотя.
- Ребята, за мной Петька Саков идет!
Павел вскочил, сжал кулаки. Клава удержала его за рукав:
- Паша, не надо.
- Пусти! - он резко высвободил руку. - Все равно сейчас опять драться будем. Ну, я ж ему!
Яков поднялся рядом с ним.
- Пашк, ты не бойся... Если что - я подмогну...
К костру подошел Петр и молча остановился.
Молчали и пионеры. Все вдруг увидели, что глаза у Петра совсем не злые и смотрит он очень жалобно и смущенно. Это было так не похоже на него, что Павел растерялся.
- Ну, - передохнул он, - ты чего стоишь? - Но в голосе Павла не было угрозы.
Саков молчал.
- Ну?
Петр шевельнул рыжей головой и сказал тихо:
- Вы меня за человека не считаете, а я... - он запнулся, и Павел увидел, что на его ресницах блеснули слезы.
- Ты про записки знаешь?
- Про какие записки? - насторожился Павел.
- Что в Иерусалиме бог против колхозов говорил... Ну, голос его, что ли, был слышен...
- А что?
- Эти записки... моя тетка с Кулукановым сочиняла.
Павел смотрел на Петра широко открытыми глазами.
- Врешь!
- Право слово... Тут нищенка ходила, так они и научили ее эти записки бросать...
Павел сделал шаг вперед и вдруг широко улыбнулся, хлопнул Петра по спине.
- Петька, дружище, ох, молодец!
Пионеры наперебой заговорили:
- Петя, садись!
- Садись, Петька, у костра!
- Вот здесь посуше!
Петр робко поежился.
- А вы меня в пионеры примете?
- Ну ясно, примем! - Павел повернулся к Якову. - Расскажем Зое Александровне... Вот она напишет про таинственное письмо!
