Редьярд Киплинг - Маугли
– Сейчас не время носить тяжести. Я еще могу держаться на ногах, хотя, правда, мы с тобой не похожи на жирных волов.
Багира искоса посмотрела на свой взъерошенный, пыльный бок и проворчала:
– Вчера ночью я убила вола под ярмом. Я так ослабела, что не посмела бы броситься на него, если б он был на свободе. Bay!
Маугли засмеялся:
– Да, мы теперь смелые охотники. У меня хватает храбрости ловить и есть личинок.
И они вдвоем с Багирой спустились сухим и ломким кустарником на берег реки, к кружевным отмелям, которые разбегались во всех направлениях.
– Эта вода не проживет долго, – сказал Балу, подходя к ним. – Посмотрите на тот берег!
На ровной низине дальнего берега жесткая трава джунглей засохла на корню и стояла мертвая. Протоптанные оленями и кабанами тропы, ведущие к реке, исполосовали рыжую низину пыльными ущельями, проложенными в высокой траве, и, хотя было еще рано, все тропы были полны зверьем, спешившим к воде. Слышно было, как лани и их детеныши кашляют от пыли, мелкой, как нюхательный табак.
Выше по реке, у тихой заводи, огибавшей Скалу Мира, хранительницу Водяного Перемирия, стоял дикий слон Хатхи со своими сыновьями. Худые и серые в лунном свете, они покачивались взад и вперед, покачивались не переставая. Немного ниже стояли рядами олени, еще ниже – кабаны и дикие буйволы, а на том берегу, где высокие деревья подступали к самой воде, было место, отведенное для хищников: тигров, волков, пантер, медведей и всех прочих.
– Правда, что мы повинуемся одному Закону, – сказала Багира, заходя в воду и поглядывая искоса на ряды стучащих рогов и настороженных глаз там, где толкались у воды олени и кабаны. – Доброй охоты всем, кто со мной одной крови, – прибавила она, ложась и вытягиваясь во весь рост. Выставив один бок из воды, она шепнула сквозь зубы: – А если б не этот Закон, можно бы очень хорошо поохотиться.
Чуткие уши оленей услышали последние слова, и по рядам пробежал испуганный шепот:
– Перемирие! Не забывайте о Перемирии!
– Тише, тише! – пробурчал дикий слон Хатхи. – Перемирие продолжается, Багира. Не время сейчас говорить об охоте.
– Кому это лучше знать, как не мне? – ответила Багира, поводя желтыми глазами вверх по реке. – Я теперь ем черепах, ловлю лягушек. Нгайя! Хорошо бы мне выучиться жевать ветки!
– Нам бы тоже очень этого хотелось, о-очень, – проблеял молоденький олененок, который народился только этой весной и не одобрял старых порядков.
Как ни плохо было Народу Джунглей, но даже слон Хатхи невольно улыбнулся, а Маугли, который лежал в теплой воде, опираясь на локти, громко расхохотался и взбил ногами пену.
– Хорошо сказано, Маленькие Рожки! – промурлыкала Багира. – Когда Перемирие кончится, это будет зачтено в твою пользу. – И она зорко посмотрела в темноту, чтобы узнать олененка при встрече.
Мало-помалу говор пошел по всему водопою, вверх и вниз по реке. Слышно было, как свиньи, возясь и фыркая, просили потесниться, как мычали буйволы, переговариваясь между собой на песчаных отмелях; как олени рассказывали друг другу жалостные истории о том, что совсем сбились с ног в поисках пищи. Время от времени они спрашивали о чем-нибудь хищников, стоявших на том берегу, но новости были плохие, и жаркий ветер джунглей с шумом проносился между скалами и деревьями, засыпая воду пылью и ветками.
– И люди тоже умирают за плугом, – сказал молодой олень. – От заката до темноты я видел троих. Они лежали не двигаясь, и их буйволы – рядом с ними. Скоро и мы тоже ляжем и не встанем больше.
– Река убыла со вчерашней ночи, – сказал Балу. – О Хатхи, приходилось ли тебе видеть засуху, подобную этой?
– Она пройдет, она пройдет, – отвечал Хатхи, поливая водой из хобота спину и бока.
– У нас тут есть один, которому не вытерпеть долго, – сказал Балу и посмотрел на мальчика, которого очень любил.
– Мне? – возмущенно крикнул Маугли, садясь в воде. – У меня нет длинной шерсти, прикрывающей кости, но если бы содрать с тебя шкуру, Балу…
Хатхи весь затрясся от смеха, а Балу сказал строго:
– Детеныш, этого не подобает говорить учителю Закона! Меня еще никто не видел без шкуры.
– Да нет, я не хотел сказать ничего обидного, Балу. Только то, что ты похож на кокосовый орех в шелухе, а я на тот же орех без шелухи. А если эту твою бурую шелуху…
Маугли сидел, скрестив ноги, и объяснял свою мысль, по обыкновению засунув палец в рот, но тут Багира протянула мягкую лапу и опрокинула его в воду.
– Еще того хуже, – сказала черная пантера, когда мальчик поднялся, отфыркиваясь. – Если с Балу содрать шкуру, то он будет похож на кокосовый орех. Смотри, как бы он не сделал того, что делают кокосовые орехи!
– А что? – спросил Маугли, позабывшись на минуту, хотя это одна из самых старых шуток в джунглях.
– Не разбил бы тебе голову, – невозмутимо ответила Багира, снова опрокидывая мальчика в воду.
– Нехорошо смеяться над своим учителем, – сказал медведь, после того как Маугли окунулся в третий раз.
– Нехорошо! А чего же вы хотите? Этот голыш бегает по лесу и насмехается, как обезьяна, над тем, кто был когда-то добрым охотником, да еще дергает за усы забавы ради.
Это спускался к реке, ковыляя, Шер-Хан, хромой тигр. Он подождал немножко, наслаждаясь переполохом, который поднялся среди оленей на том берегу, потом опустил к воде усатую квадратную голову и начал лакать, ворча:
– Джунгли теперь логово для голых щенят! Взгляни на меня, человечий детеныш!
Маугли взглянул на него – вернее, посмотрел в упор и очень дерзко, – и через минуту Шер-Хан беспокойно отвернулся.
– Маугли то, Маугли се! – проворчал он, продолжая лакать воду. – Он не человек и не волк, не то он испугался бы. Будущим летом мне придется просить у него позволения напиться! Уф!
– Может быть, и так, – сказала Багира, пристально глядя тигру в глаза. – Может быть, и так… Фу, Шер-Хан! Что это за новую пакость ты принес сюда?
Хромой тигр окунул в воду подбородок и щеки, и темные маслянистые полосы поплыли вниз по реке.
– Час назад я убил человека, – нагло ответил Шер-Хан. Он продолжал лакать воду, мурлыкая и ворча себе под нос.
Ряды зверей дрогнули и заколебались, над ними пронесся шепот, который перешел в крик:
– Он убил человека! Убил человека!
И все посмотрели на дикого слона Хатхи, но тот, казалось, не слышал. Хатхи никогда не торопится, оттого он живет так долго.
– В такое время убивать человека! Разве нет другой дичи в джунглях? – презрительно сказала Багира, выходя из оскверненной воды и по-кошачьи отряхивая одну лапу за другой.
– Я убил его не для еды, а потому, что мне так хотелось.
Опять поднялся испуганный ропот, и внимательные белые глазки Хатхи сурово посмотрели в сторону Шер-Хана.
– Потому, что мне так хотелось… – протянул Шep-Хан. – А теперь я пришел сюда, чтобы утолить жажду и очиститься. Кто мне запретит?
Спина Багиры изогнулась, как бамбук на сильном ветру, но Хатхи спокойно поднял свой хобот.
– Ты убил потому, что тебе так хотелось? – спросил он. А когда Хатхи спрашивает, лучше отвечать.
– Вот именно. Это было мое право и моя ночь. Ты это знаешь, о Хатхи, – отвечал Шер-Хан почти вежливо.
– Да, я знаю, – ответил Хатхи и, помолчав немного, спросил: – Ты напился вволю?
– На эту ночь – да.
– Тогда уходи. Река для того, чтобы пить, а не для того, чтобы осквернять ее. Никто, кроме хромого тигра, не стал бы хвастаться своим правом в такое время… в такое время, когда все мы страдаем вместе – и человек, и Народ Джунглей. Чистый или нечистый, ступай в свою берлогу, Шер-Хан!
Последние слова прозвучали, как серебряные трубы. И три сына Хатхи качнулись вперед на полшага, хотя в этом не было нужды. Шер-Хан ушел крадучись, не смея даже ворчать, ибо он знал то, что известно всем: если дойдет до дела, то хозяин джунглей – Хатхи.
– Что это за право, о котором говорил Шер-Хан? – шепнул Маугли на ухо Багире. – Убивать человека всегда стыдно. Так сказано в Законе. А как же Хатхи говорит…
– Спроси его сам. Я не знаю, Маленький Брат. Есть такое право или нет, а я бы проучила как следует Хромого Мясника, если бы не Хатхи. Приходить к Скале Мира, только что убив человека, да еще хвастаться этим – выходка, достойная шакала! Кроме того, он испортил хорошую воду.
Маугли подождал с минуту, набираясь храбрости, потому что все в джунглях побаивались обращаться прямо к Хатхи, потом крикнул:
– Что это за право у Шер-Хана, о Хатхи?
Оба берега подхватили его слова, ибо Народ Джунглей очень любопытен, а на глазах у всех произошло нечто такое, чего не понял никто, кроме Балу, который принял самый глубокомысленный вид.
– Это старая история, – сказал Хатхи, – она много старше джунглей. Помолчите там, на берегах, я расскажу ее вам.
Минута или две прошли, пока буйволы и кабаны толкались и отпихивали друг друга, потом вожаки стад повторили один за другим:
– Мы ждем!
И Хатхи шагнул вперед и стал по колено в воде посреди заводи у Скалы Мира. Несмотря на худобу, морщины и желтые бивни, сразу было видно, что именно он – хозяин джунглей.
