Стефан Каста - Притворяясь мертвым

Перед кострищем лежат Манни и Филип. Они смеются над нами, но не встают. Костер потух и просто дымится. Две банки из-под пива и бутылка валяются между ними.

— Здорово, — говорит Филип и кривится.

— Клево, что вы пришли, — добавляет Манни.

— Черт, ну мы и заблудились, — говорю я и перевожу Дух.

Филип хохочет.

— Я думала, мы вас никогда уже не найдем, — говорит Туве.

— Мы столько миль прошагали!

— Да, ну и дела, — с улыбкой говорит Манни. Он отхлебывает из бутылки. Затем снова сползает.

— Что вы пьете? — спрашиваю я.

— А где Пия? — перебивает меня Криз.

Я оглядываюсь. Обнаруживаю Пию-Марию в темноте под навесом. Та спит. Криз подходит и осторожно трясет ее.

— Проснись! Это Криз! Я пришла.

Крепкое тело Пии-Марии шевелится. Она поднимает голову и сонно смотрит на нас. На Криз, на меня, на Туве. Затем невнятно бормочет:

— Криз! Черт, как круто!

Рони обнюхивает ее, тихонько помахивая хвостом.

Мне необходимо поесть, и я раскрываю свой рюкзак. Где-то тут нарезка вареной колбасы! Ее-то я и съем. Что за черт! Кто рылся в моем рюкзаке? Я оглядываюсь.

— Кто спер мою еду? — спрашиваю я.

— Э, Кимме, расслабься, возьми пивка, — предлагает Манни.

Он открывает банку. Я качаю головой. Манни протягивает банку Туве, она берет пиво и пьет долго, не отрываясь. Допив, стонет:

— Черт, как хорошо.

— У тебя есть еще? — спрашивает Криз.

— Конечно, — отвечает Манни.

Из-под навеса выползает Пия-Мария.

— Дайте мне пива, или я умру.

— У вас была вечеринка? — спрашиваю я.

Почему-то мой вопрос жутко развеселил Манни и Филипа. Они громко смеются.

— Точно, — говорит Манни. — Небольшая вечеринка. Хотя, скорее всего, это была разминка. Настоящая вечеринка впереди. Теперь все в сборе.

Я залезаю под навес. Вижу остро заточенный нож Филипа, поднимаю и откидываю его подальше.

— Нельзя оставлять нож там, где спишь.

Я изучаю то место, где оставил свой рюкзак. Мои зеленые кальсоны тут. В другом конце нашего укрытия я нахожу знакомые пакеты. Осматриваю их. Пюре быстрого приготовления и замороженные овощи с рисом. Это мои пакеты.

— Кто спер мою еду? — кричу я.

— Расслабься, Кимме, — отвечает Филип.

— Ты портишь вечеринку, — говорит Пия-Мария. Цвет ее лица становится прежним.

— Возьми мои бутерброды, — предлагает Криз. — У меня их полно.

Я ловлю пакет.

— Чудесно, — говорю я и разрываю целлофан. Мне достались бутерброды с сыром и несколько с колбасой. Я протягиваю один Туве и торопливо откусываю свой.

— Вы не знали, где мы?

— И так ясно, — гогочет Манни.

— Я почти был уверен, что вы вернулись домой, — говорит Филип.

— Разве вы не видели дым, когда мы утром развели костер?

— Не-а, — отвечает Филип и смеется. — Мы долго спали.

Я съедаю три бутерброда, но голод все еще терзает мой желудок. Я поднимаюсь и собираю детали примуса.

— Где денатурат? Надеюсь, вы не выпили его?

— Какого черта! — возмущается Манни. — Угомонишься ты или нет?

— Вон там, — говорит Туве. — За камнем.

Я нахожу бутылку с денатуратом. Наполняю горелку, Туве бросает мне зажигалку, я поджигаю примус и кладу зажигалку рядом на земле. Когда вода закипает, я заливаю сухое пюре и смешиваю его с замороженными овощами.

— Хочешь?

Туве принялась еще за одну банку пива. Она с сомнением смотрит на меня, потом соглашается.

— Давай.

Я раскладываю свою стряпню по одноразовым тарелкам и протягиваю одну Туве.

— Спасибо.

— Промочите горло, — говорит Манни и предлагает мне бутылку.

Я качаю головой.

— Ну и зря. — Манни делает пару глотков и передает бутылку Туве. Туве отхлебывает.

— Черт, как крепко! Это что, самогон?

— А что же еще? — отвечает Манни.

Поев, я начинаю складывать свои вещи. Думаю, кто-то нарочно раскидал их. Но я молчу. Собрав вещи, я подхожу к костру.

— Все потухло. У вас есть дрова?

— Вон в лесу полно, — отвечает Филип. — Пойди и набери.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

Туве садится рядом с Манни.

— У тебя есть что-нибудь? — тихо спрашивает она. Манни смеется.

— А как же! — с довольным видом отвечает он.

— Может, кто-нибудь сходит со мной за дровами? — спрашиваю я.

Не дождавшись ответа, я сгоняю с дерева сову и спускаюсь с горы.

— Классные у меня друзья, — бурчу я.

За спиной слышится голос Манни:

— Какого черта с тобой творится, Кимме?

Я возвращаюсь, когда начинает смеркаться. Из лагеря доносится хохот. Я узнаю хриплый голос Криз и грубый смех Пии-Марии. Мне жаль, что они распугали глухарей. Хотя никто о них уже давно не вспоминает.

Трудно идти, таща огромную охапку хвороста. Я нашел сухую сосну и срубил ее. На это ушло много времени, но если мы успеем еще раз сходить вниз прежде, чем окончательно стемнеет, у нас будет достаточно дров на всю ночь.

Поднявшись на вершину горы, я спотыкаюсь. Дрова падают. Ругнувшись, я наклоняюсь и пытаюсь их собрать.

— А вот и наш раб с дровами, — говорит Манни.

Все смеются над его шуткой.

Я подхожу и кидаю дрова около кострища.

— Кто-нибудь сходит со мной за остатками?

— Что ты натворил? — кричит Пия-Мария. — Ты разлил мое пиво своими чертовыми дровами!

Пивная банка лежит на земле. Вокруг пенится пролитое пиво. Я поднимаю ее.

— Теперь-то ты угомонишься, — говорит Филип.

Интересно, кого он имеет в виду: меня или Пию-Марию? Я замечаю, что взгляд Филипа помутнел. Хотя, может, всему виной сумерки.

— Ты же все портишь! — не унимается Пия-Мария.

— Ладно, я пошел один, — говорю я и поворачиваюсь, собираясь снова спуститься к болоту.

— Да что с тобой, старик? — спрашивает Манни.

Я слышу, как он встает и идет за мной. Не обращаю на него внимания. Продолжаю свой путь, и вдруг чувствую на плече его руку. Я останавливаюсь.

— Ты, чертов раб, я запрещаю тебе приходить сюда и портить нам настроение. Я скидываю его руку и поспешно исчезаю под горой.

Кругом стволы деревьев. Тьма накрывает меня. Почти ничего не видно. Последний отблеск света на небе медленно гаснет. Крупные каменные блоки. Перевожу дух, отдыхаю, жду, пока глаза привыкнут. Продолжаю свой путь. Нахожу свою сухую сосну. Набираю полную охапку веток. Теперь назад. Обратно к ребятам. Я оборачиваюсь и внезапно вижу всю гору. Вижу, как пламя костра рассеивает темноту. Я ускоряю шаг. Задыхаюсь от усталости почти на самой вершине. Останавливаюсь. Чувствую, что тепло приближается. Пламя поднимается вверх, освещая темные стволы сосен. В отблесках я вижу Туве, Криз и Пию-Марию. Они перебрались подальше от костра. Сидят теперь у навеса и курят, передавая по кругу самокрутку. Все дрова, что я принес раньше, брошены в огонь. Я складываю только что принесенные ветки недалеко от кострища. Те, что сверху, скатываются и падают перед костром. Ну и пусть валяются.

— Зря вы все кинули.

— Ну что еще? — раздается у меня за спиной голос Манни.

Я оборачиваюсь и вижу, что они с Филипом сидят на корточках на плоском камне. Нож Филипа сверкает в отблесках костра. Он красный от крови. Манни держит в руке толстую заостренную жердь.

— Что вы делаете?

— Сейчас будем жарить зайца. У нас ведь вечеринка, Кимме.

Филип надрезает кожу на брюхе зайца и сдирает ее полоской. Острый нож делает еще один надрез, до шеи. Филип сдирает еще одну полоску кожи.

— Нужно беречь дрова, — говорю я. — В следующий раз пусть идет кто-то другой.

Манни сплевывает.

— Это твоя работа, Кимме. Пойдешь за дровами, когда мы тебе скажем. Понял?

Не обращая внимания на его слова, я иду к навесу за запасным свитером.

— Ты понял?

Я оборачиваюсь.

— На что ты намекаешь?

Манни подходит ко мне, все так же держа в руке острый кол.

— Намекаю? — переспрашивает он. — Что ты несешь, Кимме?

Я слышу смех Пии-Марии.

— Опять он за свое. Вечно такой высокомерный.

— Заткнись и делай то, что тебе говорят, — говорит Манни и бьет меня в живот свободной рукой. — Понял?

Я киваю.

— Отвечай, черт тебя дери! Кажется, ты не понял. Прекрати кивать. Отвечай!

Манни приближается ко мне на пару шагов. Я успеваю заметить, как он наступает на дрова, которые я уронил. Он поскальзывается, теряет равновесие и чуть не наступает другой ногой в костер.

— Что ты делаешь?! — кричит он.

Манни пинает дрова, и они скатываются с горы. Затем бьет по ним жердью. Он сверлит меня взглядом.

— Я же ничего не сделал, — говорю я.

— Это твои проклятые дрова.

Я оборачиваюсь и вижу Пию-Марию. Она тоже смотрит на меня, в ее глазах отвращение. Кажется, она ненавидит меня.