Анна Красильщик - Три четверти

— Вали тогда давай, — сказал Кит и отвернулся к стене.

— Пожалуйста, не обижайся, — попросила я.

— Че не обижайся-то? Ясно тебе сказал: или сиську показывай, или вали домой.

Если я уйду, он уже никогда не станет со мной гулять. И перестанет со мной разговаривать — навсегда перестанет. И снова начнет издеваться. При всех.

— Хорошо.

Я подняла свитер и стянула бретельку.

— На, смотри.

Кит поднял голову и уставился на мою грудь. Я даже обрадовалась, что он смотрит туда, а не мне в лицо: казалось, что я сейчас сгорю. Чтобы это поскорее закончилось, я решила посчитать. Один, два, три, четыре, пять, шесть…

— «Их половая жизнь зависит от жилищно-бытовых проблем», — раздался чей-то голос. Я одернула свитер и обернулась. В дверях стоял брата Кита и ржал.

— Мальчики и девочки играют в письки-попки?

Я оттолкнула его, выскочила в коридор и стала натягивать ботинки.

— А чай с нами не попьешь? — Из комнаты высунулась мама Кита.

— Нет, спасибо. До свидания. — Я накинула куртку, схватила рюкзак и скатилась по лестнице вниз.

— Как сходила в гости? — спросила мама, когда я вернулась.

— Ничего интересного, — я попыталась поскорее проскочить в свою комнату.

— Что ты как дикая? У тебя все в порядке?

— Да.

На следующий день по дороге в школу меня настигла Воробей:

— Ну как?

— Нормально.

— Рассказывай.

— Да нечего рассказывать.

— Чего вы делали?

— Да ничего не делали. Так… болтали.

— А дома у него как?

— Да никак.

— Целовались?

— Отстань.

— Целовались!

— Отвали, Воробей.

Воробей стала подпрыгивать вокруг в диком танце.

— И как это?

— Гадость. Как будто тебе в рот положили слизняка со вкусом котлеты.

— Звучит не очень.

— Так и есть.

Когда мы пришли в школу, все уже собрались в классе. Кит, Овца и Головастик хихикали над чем-то у последней парты. После вчерашнего я не знала, как теперь посмотрю на Кита и что скажу ему. Пока я об этом думала, раскладывая на парте учебники, Кит вдруг прошел мимо — как будто меня не заметил.

Может, он обиделся? Или был занят чем-то другим? Или правда не заметил? Я думала об этом весь урок и решила подойти к нему сама. На перемене я дернула его за локоть.

— Привет!

— Отвали, — Кит отдернул руку и быстро отошел к Сыроежке.

Следующим уроком была математика. Но когда училка вошла в класс и начала урок, никто не обратил на нее внимания. Все смотрели на доску и ржали. На доске были нарисованы два круга с точками посередине. Подпись: «Килька показывает сиськи». И большими буквами приписка: «БЕСПЛАТНО».

Утром я попыталась сделать все, чтобы не идти в школу.

— Мам? — сказала я за завтраком.

— Мм? — рассеянно ответила мама, помешивая на плите кофе.

— Кажется, у меня болит горло, — и я на всякий случай покашляла.

— Надо прополоскать ромашкой. — Мама налила кофе в чашку и полезла в холодильник за молоком.

— И вообще я как-то неважно себя чувствую.

Мама потрогала мне лоб:

— Температуры нет.

— Мам?

— Слушаю тебя, — мама сделала глоток кофе и поморщилась: — Фу, какой горячий.

— Я забыла сделать уроки.

— Так, ты идешь в школу, и не надо придумывать всякую ерунду. У меня сегодня полно дел, у папы тоже.

— Я могу и одна посидеть.

— Нечего балду бить, — отрезала мама.

Я старалась идти как можно медленнее, ставя ноги друг за другом, но так на меня все время натыкались прохожие и ругались.

— Смотри, куда идешь, — прошипела какая-то тетка в капоре и дутом бирюзовом пальто.

Я решила поехать на троллейбусе, надеясь на то, что он придет поздно, но он пришел сразу. В общем, я даже не опоздала и вошла в класс за пять минут до начала урока.

Кит и Овца хихикали и поглядывали в мою сторону, но я сделала вид, что ничего не замечаю.

Я заметила, когда села на стул. Как будто несколько ос одновременно впились в попу. Я вскрикнула и вскочила: кто-то положил на стул несколько кнопок. Но самое ужасное было не это, а то, что на сиденье кто-то высморкался и по нему размазалась густая сопля.

— Кто это сделал? — спросил Питон.

Все молчали, и только Овца хихикнул.

— Это ты?

— Не я, — Овца тут же стал как шелковый, и лицо у него посерьезнело.

— Кто это сделал?

В воздухе повисла такая тишина, что стало слышно, как гудит лампа.

— Если виноватый не признается, я буду вызывать каждого из вас по очереди в кабинет директора. И родителей тоже.

Казалось, воздух сейчас взорвется от гудения лампы.

— Я, — сказала Сыроежка.

— К директору, — Питон показал Сыроежке на дверь. Проходя мимо меня, Сыроежка скорчила рожу.

Когда мама увидела мои штаны, то пришла в ужас, хотя в школе я попыталась их замыть.

— Ты хотя бы смотришь, куда садишься? Неужели нельзя относиться к вещам бережнее?

— Я не виновата.

— Сними скорее, я постираю. Господи, это же надо придумать — высморкаться на стул…

Воробей снова перестала do мной общаться, но это было и не важно: мне и самой не больно-то хотелось. Теперь я не общалась ни с кем: тусовка меня презирала, и потомники тоже. Каждый день был серый и одинаковый, а хождение в школу превратилось в пытку. Успокаивало только одно: скоро каникулы и я смогу никуда не ходить, просто сидеть в комнате и слушать «Битлз».

Где-то за неделю до конца четверти я спускалась на первый этаж — по той самой лестнице, где было девяносто четыре ступеньки. Между вторым и третьим этажом стоял Кит. Он странно улыбался, как будто задумал какой-то сюрприз.

— Ты чего? — на всякий случай спросила я, хотя после того случая мы не разговаривали. Кит поманил меня пальцем, как маленькую, и я засмеялась.

— Чего ты?

Но когда я подошла поближе, он вдруг прижал меня к стене, навалившись всем телом. Я подумала, что он меня поцелует, и даже закрыла глаза, но вместо этого он вдруг засунул руку мне под свитер.

Я попробовала закричать, но другой рукой он закрыл мне рот. Внизу ошивались Овца и Головастик.

— На шухере стойте, — сказал Кит.

Он сунул руку под топик и стянул его с одной груди. Пальцы были потные и ледяные, а ногти — я заметила еще раньше — черные и нестриженые. Я попыталась врезать ему ногой между ног, но не смогла пошевелиться. Кит прижимался ко мне своим одним местом: там все странно дрожало — как кошка, которая урчит.

Потом он просунул руку под юбку. Почему-то я вспомнила, что на мне трусы с далматинцами, которые родители купили за границей.

— Шухер, — раздался шепот Овцы.

Кит убрал руку и оперся на стену рядом со мной — как будто мы просто разговариваем. Внизу показались Моча с англичанкой.

— Домашнюю работу обсуждаете? — пошутил Моча. Англичанка хихикнула — кажется, она старалась ему понравиться.

Я оттолкнула Кита и бросилась вниз по лестнице.

Я не думала, куда бегу.

Я старалась посчитать шаги, хотя они были очень быстрые: десять, семнадцать, двадцать пять.

Вниз, по первому этажу, за дверь, на улицу. Без куртки и рюкзака. Просто бежала, и все, сама не знаю куда. А они все бежали за мной.

Я слышала, как кровь стучит у меня прямо в сердце: раз-два, раз-два, раз-два. Как поезд. Казалось, сейчас оно выпрыгнет через горло прямо изо рта. Однажды мы с мамой смотрели фильм, где два тигра гнали антилопу. Я тогда очень плакала, потому что в итоге они ее поймали и съели.

Сегодня антилопа — это я.

Я оказалась у лестницы, ведущей на крышу гастронома. Совсем недавно мы с Воробьем тут говорили про Робера д’Артуа. Было холодно и скользко, а воздух обжигал кожу, но я этого не чувствовала. На лестнице я чуть было не поскользнулась, но вовремя поднялась и помчалась дальше вверх, на крышу. Я добежала до края и посмотрела вниз. Там двигались маленькие фигурки людей, а к остановке подъехал троллейбус, который идет к метро. Я посмотрела в другую сторону и увидела, что они поднялись по лестнице. Впереди Кит, за ним Овца, Головастик, Сыроежка. Позади белое длинноносое лицо Воробья.

— Куда намылилась? — Кит захихикал и начал приближаться ко мне.

— Эй, потомница, мы еще не закончили, — крикнул Овца, зажал пальцем одну ноздрю, а другой сморкнулся на снег.

Я перенесла ногу через перила.

— Стоять, — взвизгнул Кит, но как-то не слишком уверенно.

— Не подходи, а то прыгну, — я сказала это очень тихо, но, кажется, они услышали.

Губы почему-то плохо слушались, а слова выговаривались с трудом.

Я еще раз посмотрела вниз.

Я увидела, что там собираются люди. Две тетки — в капорах.

Они смотрят наверх и показывают на меня пальцами.

Я закрыла глаза.

Я подумала про мамины руки: тонкие и белые с длинными пальцами, синими венами и квадратными большими ногтями.