Лев Давыдычев - Эта милая Людмила
ШЕСТАЯ ГЛАВА
Тётечка, племянница и кот Кошмар
Тётя Ариадна Аркадьевна довольно нередко повторяла следующие рассуждения:
— Скорблю о том, что родилась девочкой. Всю жизнь мечтала об армейской службе, ибо превыше всего на свете чту порядок и дисциплину. Обожаю командовать, но не менее того люблю подчиняться разумным приказам. Потому я и не скрываю, что принципиально не люблю детей обоего пола — ни мальчишек принципиально не люблю, ни девчонок. Они шумят, галдят, визжат, мусорят и разрушают. И, главное, они, эти мальчишки и девчонки, не способны ничего понимать с первого слова. Не едят каш! Дразнятся, дерутся и пакостят! Потому что почти все они ужасно из-ба-ло-ва-ны! И страшно ле-ни-вы! В школах давно пора преподавателями назначать не учителей, а хотя бы милиционеров! Только тогда в школах будет порядок… Не спорьте, не спорьте, не спорьте, я очень глубоко убеждена, что дети — это наше большое горе и такое же наказание!
— Но ведь есть замечательная и справедливая пословица, что ДЕТИ — ЭТО ЦВЕТЫ ЖИЗНИ.
— Согласна, согласна, совершенно с вами согласна! — Тётя Ариадна Аркадьевна весьма насмешливо усмехалась. — Пусть будет будто бы так. ДЕТИ — ЦВЕТЫ ЖИЗНИ. КАК-ТУ-СЫ!
Ей снова возражали:
— Но ведь бывают неплохие дети. Хорошие дети бывают. Бывают дети просто замечательные.
— Конечно, конечно, конечно! — Тётя Ариадна Аркадьевна ещё более насмешливо усмехалась. — Совершенно с вами согласна! Изредка встречаются даже послушные дети. Попадаются дети, которые уважают старших. Если провести терпеливые, кропотливые и длительные поиски, можно обнаружить детей, помогающих дома по хозяйству. Да, да, да! — Тётя Ариадна Аркадьевна усмехалась совсем насмешливо. — Всякие бывают дети, в том числе и неплохие, хорошие и просто замечательные. НО-О-О-О! — Она испуганно вздрагивала и зябко ёжилась. — Но ещё никто не подсчитал, сколько же детей плохих, очень плохих и просто отвратительных! Я никому не навязываю своего аспекта, то есть точки зрения. Но я лично детей предпочитаю избегать, сторониться, не вступать с ними ни в какие контакты, а при надобности и прятаться от этих кактусов жизни!
После такого категоричного заявления больше ей никто не возражал: спорить с ней было в самой высшей степени абсолютно бесполезно,
Рассуждения её были необычны, и выглядела она необычно. Свои редкие полуседые волосы тётя Ариадна Аркадьевна заплетала в тоненькие косички с бантиками, и они смешно торчали в стороны прямо-таки совсем по-девчоночьи. Она много бродила по лесам, любила рыбачить, собирать грибы и ягоды и одевалась как заправский рыбак: в зелёную куртку до колен, джинсы из грубой материи, носила чёрную клеенчатую кепку, болотные, похожие на мушкетёрские сапоги.
Когда тёте Ариадне Аркадьевне её младшая сестра написала, что к ней на летние каникулы просится племянница Людмила, очень хорошая девочка, ответ был получен следующий:
«Пусть попробует. Ещё ни один ребенок-родственник не выдерживал у меня более двух-трёх суток. Ведь я принципиально не люблю детей, и они отвечают мне полнейшей взаимностью».
Родители этой милой Людмилы, особенно мама, долго и настойчиво отговаривали её, предлагали поехать в пионерский или спортивный лагерь, к бабушке в Крым или на дачу к дедушке, но чем настойчивее родители отговаривали дочь, тем тверже становилась она в своём решении и заявляла:
— Дорогие мои мамочка и папочка, я давно опасаюсь, что рано или поздно вы меня избалуете. Вот я и хочу пожить у своей строгой тётечки. Своими собственными глазами я хочу увидеть человека, который принципиально не любит детей. Во-первых, я хочу выяснить причину этого явления. Во-вторых, я постараюсь не только выдержать более двух-трёх суток, но и подружиться с загадочной тётечкой.
Ах и эх, уважаемые читатели, не подозревала эта милая Людмила, что её загадочной тёти Ариадны Аркадьевны побаивается даже злостный хулиган Пантелеймон Зыкин по прозвищу Пантя, а Герка Архипов просто старается не попадаться ей на глаза, если же случайно и попадается, то старается тут же мгновенно исчезнуть.
Вечерами она выходила из своей маленькой калиточки на улицу и громко провозглашала:
— Детям нужно спать идти не позднее десяти! Детское время вышло! Дети, марш домой!
И представьте себе, уважаемые читатели, дети с этой улицы быстренько улепетывали и продолжали заниматься своими делишками на других улицах.
Но, простите, а чего было бояться тёти Ариадны Аркадьевны её родной племяннице?
Со временем выясним. А сейчас понаблюдаем, как они встретились.
Тёте Ариадне Аркадьевне заблаговременно послали телеграмму, в которой было точно указано, когда, в какое время, каким поездом и в каком вагоне приезжает её родственница.
Прочитав телеграмму вслух своему единственному любимцу — здоровенному коту по кличке Кошмар, тётя Ариадна Аркадьевна довольно насмешливо усмехнулась и, переплетая косички, заговорила ещё более насмешливо, почти саркастически:
— Они, Кошмарик, наивно рассчитывают, они наверняка убеждены, они, видимо, нисколько не сомневаются в том, что я её встречу. Что ради этой будто бы для меня радостной и желанной встречи я приобрету в магазине большой торт или специально для неё испеку немаленький сладкий пирог. Как бы не так, моя дорогая младшая сестра и не менее дорогая племянница! Когда она, моя племянница, захочет есть, я предложу ей вчерашней каши! Посмотрим, какая будет у неё физиономия! Представляешь, вместо большого торта или немаленького сладкого пирога — обыкновеннейшая вчерашняя ка-ша!
Кот в откровенно ехидненькой ухмылочке оскалил зубы, великолепно зная, что ему-то сейчас дадут колбасы и молока.
И поскольку Кошмару в нашем повествовании предстоит играть определенную роль, сообщу вам, уважаемые читатели, некоторые необходимые биографические и другие сведения о нём.
По натуре Кошмар был самый обыкновенный бродяга. Трёх месяцев от роду он уже вел себя так безобразно, что хозяин то и дело, то есть при каждой котовой проделке, в ужасе восклицал:
— Какой кошмар!
Он восклицал так часто, что все, в том числе и сам безобразник, решили: это кличка. Вот и стали кота звать Кошмаром.
Пяти месяцев от роду он упал в кастрюлю со специально приготовленным для гостей борщом и был изгнан хозяином из дома.
После этого Кошмар сменил ещё четырёх хозяев, вернее, ещё четырьмя хозяевами был изгнан и превратился, так сказать, в профессионального хулигана, драчуна, задиру, вора, нарушителя всех законов кошачьего мира, то есть просто-напросто стал бродягой.
Таким бы он и остался на всю свою мерзкую жизнь, если бы однажды его не подобрала невероятнейшая благодетельница — тётя Ариадна Аркадьевна. Она принесла бандита домой и сразу же всей своей одинокой душой привязалась к нему.
Она и понятия не имела об истинном моральном облике своего любимца-проходимца, искренне полагая, что все коты, все кошки и даже все котята издеваются над её единственной симпатией.
Но если бы коты, кошки и особенно котята умели жаловаться людям, они бы такое порассказали-намяукали Кошмаровой благодетельнице о поведении её притворщика, что она тут же бы навсегда рассталась с ним. Но ни коты, ни кошки, ни тем более котята не умели жаловаться людям, и тётя Ариадна Аркадьевна не имела абсолютно никакого понятия о поведении Кошмара вне стен её домика.
По вечерам они смотрели телевизор, и умиротворенная благодетельница больше любовалась котом, чем обращала взгляд на экран, и говорила ласково:
— О тебе распространяют ужасные слухи. Но ни одному из них я, естественно, не верю. Особенно меня беспокоит нелепое утверждение, что ты будто бы хулиганишь. Я знаю, что больше всего на свете после колбасы, свежей рыбки и молока ты любишь свободу. Но, миленький, я убеждена, что ты прекрасно понимаешь: свобода — не повод для хулиганства.
Кошмар всё это слушал с таким довольным и гордым видом, словно перечислялись его выдающиеся заслуги, сладко и шумно зевал, долго потягивался и наконец отправлялся на кухоньку, что означало: пора кончать разговоры, наступило время вкусно и много поесть.
Шерсть у Кошмара была белейшая с чёрными пятнышками, но после своих хулиганских похождений он возвращался совершенно чернейшим от грязи, обязательно только на трёх лапах (одна была ранена и поджата), шерсть торчала клочьями. Он был безобразен. Кроме того, он пронзительно чихал и гулко кашлял.
И вот такое потерявшее кошачий облик существо тётя Ариадна Аркадьевна встречала, так сказать, с распростертыми объятиями, налюбоваться на него, грязнулю и хулигана, не могла. Она плакала, когда любимец-проходимец покидал её.
За несколько дней Кошмар отъедался, отсыпался и приобретал вид тихого, будто бы культурного, чистоплотного домашнего животного, которого следовало бы называть не Кошмаром, а, по крайней мере, Восторгом.
