Валентина Осеева - Васёк Трубачёв и его товарищи
Разве не ясно всем, что дело близится к развязке, что завтра в этот час Кудрявцев будет торжествовать победу! Может быть, он будет торжествовать и тогда, когда узнает, что Васёк и его товарищи должны ещё держать экзамен, чтобы попасть в шестой класс!
Душевные силы Васька надламываются.
«Жизнь такая трудная. Мы проигрываем соревнование», — с горечью думает он, старательно прибивая к столбу обтёсанные слеги. Конечно, никто из ребят не сдаётся, все работают, сцепив зубы. Если бы ещё завтра утром не нужно было идти на урок, они бы, может, успели. Но об этом сейчас нечего и заикаться.
Витя Матрос бросает рядом охапку штакет и дрожащим голосом говорит:
— Мы сегодня рано вышли… Может, ты думаешь, Трубачёв, что я плохо работал?
Васёк делает над собой усилие и улыбается товарищу:
— Я знаю, ты молодец, Витя. Ты верный товарищ! — Он хлопает мальчика по плечу. — Работай, Матрос! Большевики никогда не сдаются!
Андрейка стоит поодаль и смотрит, как Мазин яростно утаптывает ногами землю вокруг только что врытого столба, как девочки мерят верёвкой заострённые концы досок, как, помогая друг другу, ребята спешат и суетятся, как медленно растёт жёлтая ровная полоса забора с одинаковым расстоянием между штакетами.
Андрейка стоит, как гость: важный, задумчивый, серьёзный. Он знает, что хозяевам сейчас не до него.
— Ты не обижайся, Андрейка, — говорит ему Васёк. — Видишь — спешка у нас…
Андрейка ничего не отвечает и, постояв, уходит. Сумерки медленно расползаются по двору. Елена Александровна видит с крыльца склонённые головы, белеющие майки.
— Я вас очень прошу, Фёдор Мироныч, завтра помочь пятиклассникам. Придите, пожалуйста, как можно раньше, — взволнованно говорит она плотнику.
Мироныч-младший не спеша снимает свой рабочий халат, вешает его на гвоздик около двери и, улыбаясь, говорит:
— Завтра, гражданочка, у нас здесь выходной. Мы с дедом на заводе работаем. Я бы с удовольствием.
— Фёдор Мироныч, они проигрывают соревнование! Придите хоть на часок! — просит Елена Александровна.
— На часок — это одна ходьба. Туда да назад. Потеря времени. А насчёт соревнования вы не беспокойтесь. Уж это как обычно — один проиграет, другой выиграет. Лишь бы дело было сделано!
Мироныч уходит. Грозный старческой походкой семенит по двору, мимо задумавшейся учительницы.
— По домам бы пора ребятам, Елена Александровна, а? — И, подождав ответа, добавляет: — Вчера до ночи, сегодня до ночи… Леонид Тимофеевич за это не похвалит…
— Я сама знаю, когда им пора уходить! — нетерпеливо прерывает его Елена Александровна.
На самом деле она знает только одно: трубачевцы проигрывают соревнование.
Глава 65
АНДРЕЙКИНЫ ЗЕМЛЯКИ
Большевики не сдаются! Витя Матрос тоже не сдавался. Всю ночь он вскакивал с постели и, откинув тёмную занавеску, глядел на полоску неба за ветвями деревьев. Договорившись с вечера со своими пятиклассниками прийти пораньше, Витя выскочил из дому, не взглянув даже на часы.
На улице было свежо. Ветви деревьев отяжелели от росы, тротуары казались только что вымытыми. Утро было холодное, не обогретое солнцем — в голубоватом небе сквозь застывшие облака не пробивалось ни одного тёплого луча.
Витя, натянув на уши курточку, топая по камням башмаками, надетыми на босые ноги, бежал по безлюдной улице.
Около самой стройки он остановился как вкопанный, потом, прислонившись к столбу, на котором белела дощечка «Школа № 2», широко раскрыл глаза и медленно съехал на землю.
На их участке, быстро и ловко постукивая молотком, работали подростки. Все они были в одинаковых костюмах с одинаковыми пуговицами. На врытых столбах вдоль всего забора топорщились их жёсткие чёрные шинели и фуражки.
Подростки работали молча и сосредоточенно. Под их умелыми руками на глазах Вити быстро, как в сказке, рос долгожданный забор.
Витя не любил сказок и не верил чудесам. Но на этот раз он сильно заколебался. Мысли, как стая воробьёв, беспорядочно теснились в его голове. Чёрные шинели и чёрные фуражки на столбах, безмолвно двигающиеся фигуры, таинственный стук молотков и весь пустырь, выглядевший в этот ранний час как необитаемый остров, родили в Вите необыкновенную и великолепную фантазию: «Черноморцы! Молодые капитаны!»
Но из дома, накидывая второпях полушубок, вышел школьный сторож. Ему навстречу от кучки работавших отделился белобрысый паренёк. Витя насторожил слух, но уловил только одно слово: «Земляки…»
Школьный сторож, почёсывая бороду, долго стоял в недоумении. Вите показалось даже, что старик просто был пригвождён к месту таинственным словом, произнесённым молодым капитаном. Молотки, притихшие на минуту, застучали с новой силой.
Но Витя был не из трусливого десятка. Он не желал так позорно отступить, как отступил старик сторож. Кроме того, вырастающий забор убеждал его в добрых намерениях неожиданных пришельцев. Мальчуган опустил воротник, вытащил наверх и расправил на груди алым бутоном свой пионерский галстук, крепче насадил на ухо бескозырку и вышел из прикрытия.
— Честь имею представиться! Брат моряка Черноморского флота, пионер из бригады Трубачёва, Виктор Бобров, по прозвищу Матрос! — лихо отрапортовал он.
Таинственные «земляки», не отрываясь от работы, сдержанно приветствовали его:
— Здорово, товарищ!
Витя с разочарованием увидел вблизи обыкновенные лица подростков с рассыпанными на щеках веснушками, с живыми мальчишескими глазами.
— Здравствуй, Виктор! — вдруг сказал знакомый ему голос. Белобрысый паренёк, улыбаясь, тронул его за плечо. — Вот мои земляки пришли вам помочь. Они на работу ловкие! Ворота тоже вам поставят. Народ сознательный, компанейский…
Витя глядел ему в лицо затуманенными глазами. И, когда его великолепная фантазия рассеялась, он вспомнил всё: торжествующего Тишина, свою бригаду, проигрывающую соревнование, Трубачёва…
Он ещё раз взглянул на выросший забор, и буйная радость охватила всё его существо.
— Да здравствуют Андрейкины земляки! — неистово заорал он, подкидывая вверх свою бескозырку.
Ремесленники весело оглянулись на него, продолжая работу. Витя втиснулся между ними и тоже схватил молоток.
Через полчаса на участок явились все пятиклассники. Они, так же как Матрос, останавливались у входа и широко раскрытыми глазами глядели то на ремесленников, то на выросший за ночь новый забор.
Потом стала собираться бригада Кудрявцева. Ребята были растеряны, не понимая, в чём дело, беспорядочно толклись вокруг. Тишина. Тишин, наклонив голову, медленно обводил глазами ремесленников, прибивавших последние доски к забору на участке Трубачёва.
— Проиграли… — шёпотом сказал кто-то из ребят. Алёша Кудрявцев подошёл к товарищам. Губы его кривились улыбкой, тёмные брови вздрагивали.
— Мы… проиграли… — ещё раз сказал кто-то. Алёша не успел ответить. Часть ремесленников во главе с Андрейкой перешла на его участок и, словно соревнуясь со своими товарищами, застучала молотками.
— Они и нам строят! — удивлённо бросил кто-то из ребят. Алёша, засунув в карманы руки, пошёл к ремесленникам. Остальные с тревогой глядели вслед своему бригадиру.
— Школа — это дело общее, — объяснил Кудрявцеву Андрейка. — Соревнование не в том, чтобы один на другого зверем смотрел. Забор-то ведь всем нужен. Вот мои земляки и решили — поможем школьникам. И ты пойми это правильно! Как тебя зовут?.. Алексей? А меня Андрей. Будем знакомы!
Алёша нерешительно пожал протянутую ему руку. Потом вдруг тряхнул головой и засмеялся:
— Ловко это вы придумали! А я, пожалуй, и рад! Он вдруг почувствовал, что с его души свалился тяжёлый камень. Нет, он не хотел унизить Трубачёва, он не хотел победы над Васьком Трубачёвым и его товарищами! И этому была глубокая тайная причина…
Вчера Алёша потихоньку унёс из пионерской комнаты дневник Одинцова. Об истории Трубачёва и его отряда он знал только понаслышке. Открыто расспрашивать товарищей о своём сопернике Алёше не приходило в голову — для этого он был слишком самолюбив. Но появившийся в школе Дневник разжёг его любопытство.
— Мы будем все вместе его читать, — обещала школьникам Елена Александровна.
Но Алёша не хотел вместе со всеми слушать эту историю — он всегда делал вид, что она его нисколько не интересует. Вчера, улучив момент, когда ребята были заняты на работе, он проскользнул в пионерскую комнату и унёс дневник.
Медленно переворачивая страницу за страницей, он проникался глубоким волнением за всех, о ком с такой любовью писал Одинцов. Алёша не успел дочитать до конца эти страницы, но, засыпая, он видел перед собой Трубачёва, он стоял с ним рядом, он торопился исполнять его поручения, он признал его своим командиром…
