Кто моя мама - Аделаида Александровна Котовщикова
И для Гали она установила чёткий режим дня: после школы — обед, затем двухчасовая прогулка, потом уроки. Вечерами, если не было дома дяди Паши, Галя читала.
Когда пятёрки в Галином дневнике стали обычной отметкой, к ней два раза в неделю стала приходить учительница английского языка. Домашние задания по английскому тётя Каля всегда проверяла сама.
Она добросовестно заботилась о Гале. Но Гале пришлось бы очень плохо, если бы не дядя Паша. Заслышав его шаги, Галя вылетала из своей комнаты. Всё вокруг моментально делалось весёлым, уютным, интересным. Дядю Пашу ничуть не заботило, потеряла Галя носовой платок или нет, прибрала ли в ящиках стола. Его даже не очень волновало, не схватила ли Галя троечку. А вот что она видела на прогулке, с кем подружилась или поссорилась в школе и почему, в какой книге и что ей особенно понравилось, — всё это занимало его так, будто он сам ходил в четвёртый класс.
«Гусыня Серпуховская»
Гулять Гале разрешалось только во дворе, на улицу — ни шагу.
И Галя носу не высовывала за ворота.
Окружённый высокими жилыми корпусами двор был большой, с фонтаном, с дорожками, посыпанными гравием, с садовыми скамейками. В ясную погоду там гуляло много ребят. Галя затевала игры с малышами, к ней присоединялись девочки постарше.
С прогулки она возвращалась весёлая, оживлённая — ей казалось, что опять она побывала у дошколят в малышовой группе.
Но хорошие дни теперь выпадали редко. Дул холодный острый ветер, из серых туч сыпалась сырая крупа, а то, часами сеял мелкий нудный дождик.
В плохую погоду Галя одиноко бегала по дорожкам, перескакивала лужи. Воображала, что путешествует по неизвестной стране. Вон та лужа — большое озеро в степи. Голый кустик с застрявшими кое-где бурыми комочками листьев — непроходимый лес. Блестящие от воды новенькие Галины ботики становились то болотными сапогами, то просто лодкой, в которой она переплывала море.
Задрав голову, она вглядывалась в окно шестого этажа. Может быть, «Гусыня Серпуховская» смотрит на неё?
Про себя Галя невольно употребляла это прозвище. Но вслух никогда так Тоню не называла.
В новом своём четвёртом классе Галя через несколько дней обнаружила, что мальчишки без конца дразнят одну девочку, по фамилии Серпуховская.
— Здравствуй, Гусыня Серпуховская! — кричали они.
— А, Гусыня Серпуховская явилась? Как поживаешь. Гусыня Серпуховская?
Высокая сухопарая девочка в круглых роговых очках; и правда, напоминала гусёнка. Вглядываясь в написанное на классной доске, она смешно вытягивала свою и без того длинную шею. Но мало ли кто кого напоминает, разве это значит, что надо изводить человека?
Услышав обидное прозвище, Серпуховская быстро оглядывалась, потом отворачивалась, втягивала голову в плечи, горбилась. Очки её беспомощно блестели.
И Галя не вытерпела. Она вскочила на парту и крикнула мальчишкам?
— Какие же вы! Не товарищи! Вот у нас ребята никогда бы не позволили так дразнить кого-нибудь!
Мальчишки застыли от неожиданности: эта новенькая, такая робкая, застенчивая и вдруг — скажите пожалуйста! — орёт на них.
Первый опомнился Юра Киселёв.
— У вас? — спросил он насмешливо. — Где это у вас?
— У нас… в детдоме!
— Так ты разве детдомовская?
Сорок пар глаз уставились на Галю.
Она покраснела. Но ответила с вызовом:
— Теперь — нет, а была! И не смейте дразнить Серпуховскую!
Карие глаза её сверкнули так гневно, что озорники невольно стали смотреть куда-то в стену.
После уроков Тоня Серпуховская догнала Галю в школьном дворе.
— В какую тебе сторону? Я тебя провожу. Какая ты молодчина, не побоялась за меня вступиться! Эти Бычков и Семёнов… Они и поколотить могут. А ты, значит, была в детдоме? А где твоя мама? С кем ты теперь живёшь?
Как это было приятно — кому-то обо всём рассказать! С гордостью Галя говорила о своём детском доме: там все дружат между собой, никого не дают в обиду!
— У нас большие ребята, знаешь, какие умные! А маленькие в дошкольном секторе — вот уж кого я люблю! Помню, раз у нас Маня с Валеркой поссорились, и как мы их мирили…
Разные случаи вспоминались Гале. В детском доме они казались совсем неважными, о них и не думалось. А сейчас так приятно вспомнить!
Тоня слушала очень внимательно, удивлялась, расспрашивала о подробностях.
Из школы они теперь возвращались вместе. Оказалось, что живут они в одном доме, только на разных этажах.
На следующий же день Тоня пригласила Галю:
— Ты непременно ко мне приходи! Пойдём сейчас?
— Ой, что ты! Я не могу…
— Почему?
— Меня тётя ждет…
Галя постеснялась признаться, что тётя Каля ей ни к кому не разрешает ходить.
Вскоре после переезда к Поликеевым, погуляв во дворе, Галя нерешительно спросила Калерию Дмитриевну:
— Можно, я пойду к Вере? Она меня зовёт.
— К какой Вере?
— Она в пятой квартире живёт. По третьей лестнице. Лицо Калерии Дмитриевны стало недовольным.
— Уже узнала? Я не один год здесь живу и не знаю жильцов… Так вот, Галя, я терпеть не могу, когда дети шатаются по чужим квартирам. И тебе запрещаю это делать. От этого хождения по соседям только сплетни. Ты достаточно видишь детей в школе и во дворе.
Ослушаться Галя не смела. На площадке второго этажа перед квартирой Поликеевых они с Тоней прощались.
Но вот однажды четвёртый класс отпустили раньше — не было последнего урока, физкультуры.
— Уж сегодня-то неужели ты не можешь зайти ко мне на минуточку? — упрашивала Тоня.
Поколебавшись, Галя решилась:
— Ну, только на одну минуточку… — Она сильно смутилась. — Я тёте Кале не скажу, она и не узнает.
— Всё-таки она у тебя очень-очень строгая, да?
— Не строгая, а так просто…
Впервые Галя поехала на лифте. И прямо на шестой этаж. За стеклом странно» сверху вниз, проплывали ступеньки лестницы. Вдруг что-то громко щёлкнуло, лязгнули чьи-то железные зубы. Галя вздрогнула.
— Не бойся! — сказала Тоня. — Это через этажи когда проходит, всегда так.
— Как зверь какой-то! — тихонько засмеялась Галя.
— Потому что техника, — успокоила её Тоня.
В небольшой комнате, куда вошли девочки, было не очень-то прибрано: на столе стояла грязная посуда, на стуле валялось полотенце.
— Мама утром торопится, ей, знаешь, как далеко ездить на работу. Я сейчас всё приберу, только покажу тебе что-то.
Откуда-то из-под письменного стола Тоня извлекла большую коробку и открыла её. На кушетку посыпались вырезанные
