Луиза Олкотт - Юность Розы

— Дядя подарил мне этот флакон уже давно, и я очень люблю его.

— А вот что-то подозрительное: мужское кольцо с лотосом, вырезанным на камне, и при нем записочка. Кровь бросилась мне в голову! Кто, когда и где?

— Один джентльмен, в день моего рождения, в Калькутте.

— Я могу вздохнуть свободно! Это, вероятно, мой отец?

— Не говорите глупостей. Конечно, он. Ваш отец сделал все, чтобы мое пребывание у него было приятным. И вам следовало бы, как послушному сыну, поехать к нему вместо того, чтобы лентяйничать здесь.

— Дядя Мэк все уши мне прожужжал об этом. Но к чему пустые наставления, я сам выберу путь, по которому идти, — проворчал Чарли с досадой.

— Но если вы выберете неправильный путь, вам будет трудно вернуться назад, — заметила Роза серьезно.

— Все будет хорошо, если вы будете приглядывать за мной, как обещали, судя по благодарностям, полученным вами в этом письме. Бедный старый родитель! Я бы желал его видеть. Прошло четыре года с тех пор, как он был здесь в последний раз, — наверное, он сильно постарел с тех пор.

Чарли был единственным из мальчиков, который всегда называл своего отца «родителем». Другие знали и любили своих отцов, а он так редко виделся со своим, что язык не поворачивался выговорить более теплое слово. С тех пор как отец уехал, их общение в основном сводилось к письменным указаниям и требованиям, которыми сын с легкостью пренебрегал. Когда-то Роза слышала о том, что дядя Стивен был не в силах терпеть страсть своей жены к выездам в свет и предпочел покинуть родину, оправдывая делами свое продолжительное отсутствие.

Все эти мысли промелькнули в голове девушки, пока она наблюдала за тем, как двоюродный брат вертит в руках кольцо, внезапно сделавшись чрезвычайно задумчивым. Найдя этот момент благоприятным, она сказала очень серьезно:

— Да, он постарел. Дорогой Чарли, думайте больше о вашем долге, чем об удовольствиях, и я уверена, что вы не раскаетесь в этом.

— Вы хотите, чтобы я уехал? — спросил Принц поспешно.

— Я думаю, что вы должны это сделать.

— А я думаю, что вы были бы гораздо милее, если бы не рассуждали поминутно о том, что хорошо и что плохо. В этом, как и во многих ваших странных воззрениях, чувствуется влияние дяди Алека.

— Я очень рада, что он научил меня этому, — сказала Роза несколько раздраженно, но тотчас же успокоилась и прибавила со вздохом: — Вы знаете, женщины всегда желают, чтобы любимые люди были хороши, а потому и стараются сделать их лучше.

— Да, еще как стараются: мы уже должны бы превратиться в ангелов! Но я твердо убежден, что если бы мы сделались ангелами, то вы, прекрасные создания, любили бы нас вполовину меньше. Не правда ли? — спросил Чарли с вкрадчивой улыбкой.

— Может быть, и нет, но мы удаляемся от вопроса. Так вы поедете? — настаивала Роза.

— Нет, не поеду!

Слова эти были сказаны очень решительно, и затем последовало неловкое молчание. Роза машинально затягивала узел одного из пакетов, а Чарли рылся в ящике — и скорее с волнением, чем с любопытством.

— А вот вещичка, которую я подарил вам давным-давно! — вдруг воскликнул он весело, вынимая маленькое агатовое сердечко на голубой полинявшей ленточке. — Позвольте забрать это каменное сердце и предложить вам настоящее? — проговорил он полушутя-полусерьезно, растроганный воспоминаниями, пробужденными найденной безделушкой.

— Нет, не позволю! — ответила Роза резко, рассердившись на вызывающе смелый вопрос.

С минуту Чарли казался сконфуженным, но его природная веселость всегда брала верх и приводила в хорошее расположение духа и его самого, и окружающих.

— Теперь мы квиты. Оставим это и начнем сначала, — сказал он чрезвычайно приветливо, хладнокровно опустив сердечко себе в карман и собираясь закрыть ящик. Но вдруг что-то поразило его, и он воскликнул: — А это что такое?

И он вытащил фотографию, которая лежала под грудой писем с иностранными марками.

— Ах, я и забыла, что она тут, — торопливо сказала Роза.

— Кто этот господин? — Чарли рассматривал красивого мужчину и хмурил брови.

— Это почтенный Гилберт Мюррей, который вместе с нами путешествовал по Нилу и стрелял крокодилов и разных мелких зверей. Он отличный охотник, я писала вам о нем в письмах, — ответила Роза весело, хотя была недовольна таким поворотом разговора. Это был один из промахов, о которых предупреждал ее дядя.

— А что, дикие звери еще не съели его? Может, я узнаю об этом, прочтя вот эту кучу писем? — ревниво спросил Чарли.

— Надеюсь, что нет. По крайней мере, ничего такого не было в последнем письме от сестры господина Мюррея.

— А, так это она с вами переписывается? Сестры иногда бывают опасными особами, — Принц подозрительно поглядывал на пачку писем.

— О, в таком случае она очень безобидная особа, поскольку взяла на себя нелегкий труд в подробностях описать свадьбу брата.

— А, так он женился? Тогда мне нет до него никакого дела. Я уж было подумал, что нашел причину вашего жестокосердия. Но если это не ваш тайный кумир, то я снова теряюсь в догадках, — и Чарли бросил фотографию в ящик, потеряв к ней всякий интерес.

— Я жестокосердна, потому что разборчива, и до сих пор не нашла никого себе по вкусу.

— Никого? — переспросил он с нежным взглядом.

— Никого! — невольно покраснела Роза и прибавила откровенно: — Одними людьми я восхищаюсь, в других вижу много хорошего и достойного похвалы, но пока не нашла человека, которого бы полюбила. Вы же знаете, мои герои старомодны.

— Зануды, вроде графа Альтенбурга и Джона Галифакса[13]? Я знаю типажи, которые нравятся красивым девушкам, — проворчал Чарли, предпочитавший Ливингстонов и Боклерков[14].

— Ну, так значит я — девушка некрасивая, потому что педантов не люблю. Мне нужен джентльмен в лучшем смысле этого слова, и я подожду, потому что уже встретила одного такого и точно знаю, что на свете они есть.

— Одного вы уже встретили! Я его знаю? — встревожился Чарли.

— Думаю, да, — и глаза кузины хитро сверкнули.

— Если это не Пэм, то я отказываюсь угадывать. Он самый благовоспитанный малый, какого я только знаю.

— О, нет! Тот, о ком я говорю, несравненно лучше мистера Пэмбертона и существенно старше его, — проговорила Роза с чувством такого искреннего уважения, что Чарли был смущен и встревожен.

— Может, кто-нибудь из духовных лиц? Вы, набожные создания, часто поклоняетесь пасторам. Ради сострадания, скажите мне его имя! Я страшно мучаюсь в неведении! — умолял Принц.

— Александр Кэмпбелл.

— Дядя? Ну, это уже легче, хотя ужасно нелепо. Так значит, если вы встретите святошу, только помоложе, выйдете за него замуж? — спросил Чарли, несколько повеселевший, но вместе с тем и разочарованный.

— Если я встречу человека вполовину столь честного, благородного и доброго, как дядя, то буду счастлива выйти за него, если он попросит моей руки, — прозвучало в ответ.

— Какие странные вкусы бывают у женщин… — и Принц задумался о слепоте женщин, которые восхищаются добрым старым дядей, пренебрегая блестящим молодым кузеном.

Роза между тем усердно перевязывала свои пакеты и надеялась, что была не слишком строга с Чарли. Читать ему нотации было очень непросто, хотя, казалось, он был не против, а иногда даже каялся добровольно. Он отлично знал, что тогда женщины охотно прощают все грехи.

— Я думаю, почта уйдет прежде, чем вы закончите, — проговорила Роза, так как молчание было менее приятно, чем болтовня.

Чарли принялся за дело и написал несколько записок наилучшим образом. Дойдя до делового письма, он посмотрел на него и спросил с изумлением:

— Что это такое? Стоимость ремонта от господина по имени Бюффом…

— Оставьте это, я сама посмотрю позднее.

— Но я хочу знать, в чем дело! Меня интересуют все ваши дела. Хотя вы и полагаете, что я не способен заниматься делом, но вы убедитесь в обратном, если испытаете меня.

— Это по поводу двух моих старых домов в городе, которые требуют ремонта и переделки, чтобы все комнаты стали отдельными.

— А, вы хотите сделать в них ночлежные дома? Это недурная мысль, я слышал, что такие дома очень выгодны.

— Вот именно этого я и не хочу. Ни за какие миллионы не возьму я себе на душу такого греха, как ночлежный дом, — сказала Роза решительно.

— А что вы о них знаете, кроме того, что в них живут бедняки и что они приносят хороший доход владельцам?

— Я много знаю о них, потому что видела несколько подобных домов и здесь, и за границей. Право же, я путешествовала не для одного удовольствия! Дядя интересовался и госпиталями, и тюрьмами, и я часто ходила с ним, хотя это было и тяжело для меня. Именно он предложил мне заняться благотворительностью иного рода, когда мы вернемся домой. Я посещала школы для детей, женские рабочие дома, приюты для сирот и тому подобные места. Вы не можете себе представить, как много пользы принесло мне это, и как я счастлива, что имею средства хоть немного облегчить страдания нашего мира.