Вера и Марина Воробей - Испытание славой
– А это не твоя забота.
– А Кристинка – не твоя.
– А я и не спорю. В общем, давай так договоримся. Каждый разбирается со своей любовью сам.
– Заметано. – Славик неожиданно протянул руку, и Толик ее пожал. Получается, они снова друзья.
– Все. Сердечные дела на время в сторону, – сказал Славик. Толик одобрил это решение кивком. – Я вообще-то пришел узнать, когда ты на тренировке появишься?
– А разве вы меня еще не осудили за нетоварищеское поведение и не выгнали с позором? – Нет! Его точно черти за язык тянули.
– Обиделся, значит? – в отличие от Толика Славка говорил вполне спокойно, без каких-либо эмоций. – Зря. Спартакиада скоро. Все флаги в гости будут к нам!
– А ко мне какое это имеет отношение? Я ведь на скамеечке для запасных должен сидеть, не забыл?
– Ой, ладно, не свисти. Можно подумать, мы с тобой на этой скамеечке прежде не сидели!
Толик взглянул на приятеля исподлобья и, криво усмехнувшись, спросил:
– Ну и как ты себе это представляешь: взял и пришел. Или, может, прощения у Горина прилюдно попросить, чтобы на площадку допустил?
– Тебе виднее. Только знаешь, как наш президент говорит: «Лучше быть повешенным за преданность, чем за предательство».
– Кого я предал? – вспыхнул Толик, вцепившись взглядом в капитана.
– Пока никого, разве что себя. – Славка натянул на плечи куртку. – Ну, бывай, центровой, на лекциях в любом случае свидимся. Но учти, если ты в спортзале в ближайшее время не появишься, руки я тебе больше не подам. Не обессудь.
Едва за Славкой закрылась дверь, Толик в изнеможении привалился к ней и прикрыл глаза. Веки словно налились свинцом. Черт, и что его так колотит? Полчаса назад он места себе не находил, а вот теперь, когда ему представился случай пробить стенку из неудач, он упорно его отвергает. И сам не может разобраться, из-за чего. Перепуталось все, сплелось в один клубок. А в голове как заноза засели слова приятеля: «Пока никого, разве что себя… Разве что себя…» А ведь капитан сечет ситуацию! Вместо того чтобы решать свои проблемы, Толик взял и повернулся к ним спиной, а спина, как известно, мишень предателей и трусов. И теперь вот он тонет в своих обидах, а команда, значит, по боку. Что же это, если не предательство? Толика прошиб холодный пот. Ему вдруг вспомнилось, как прошлой весной школьная команда сражалась за кубок с «Медведями». Как он говорил тогда «мы», «наша команда». Как тянул из себя последние жилы, чтобы они выиграли кубок для школы. ОНИ, не он. Когда же все изменилось? Когда спортивный азарт превратился для него в достижение цели? Откуда в нем появилась эта потребность стать лучше всех? И ведь на первый взгляд в этом желании ничего плохого нет. Честолюбие не самый большой грех. Но только до тех пор, пока оно не перерастает в тщеславие.
Словно невидимая сила бросила Толика к столу, он достал папку, стал перебирать вырезки. Вот его самое первое интервью, короткое, всего несколько строчек, но каких! За них краснеть не приходится: «Нападающий, конечно, важен, но, мне кажется, что в баскетболе выигрывают не за счет точных бросков, а за счет хорошей защиты. В нашей команде отличные защитники: Вася Колотов, Липатов Юра. Когда они на площадке, в кольцо попадает не больше сорока пяти процентов бросков противника. А это уже верный путь к победе». – «Но ты же капитан?» – «Да, капитан, и моя основная задача – скорректировать игру на площадке, ну и забивать, если предоставляется случай». – «Надо сказать, тебе это удается». – «Если это так, то в этом главная заслуга нашего школьного тренера Игоря Вячеславовича».
А вот его последние высказывания: «Безусловно, центровой в команде – главная фигура. Я осознаю бремя ответственности, которое ложится на мои плечи в связи с предстоящей юношеской спартакиадой… Я приложу максимум усилий, чтобы кубок остался в Москве…»
Толик брезгливо поморщился. Господи! Какое самозабвенное самолюбование! Точно Нарцисс: смотрит в воду и видит только свое отражение. Не об этом ли недавно говорила мать, не от этого ли пыталась предостеречь Туся? Вот только он не стал ее слушать! Да он тогда и не понял бы ее, так его жажда славы обуяла. И что в результате? С родителями отношения испортил, друзей растерял, тренеру нахамил. А Туся?! Как он мог целый месяц наказывать ее за свои ошибки? Тут же вспомнились слова отца, что человек не только совершает ошибки, но и расплачивается за них. Что ж, вот и пришла пора платить по счетам!
Вначале он сжег папку с вырезками. Чиркнул зажигалкой, уголок газеты задымился, и вот уже нет никаких хвалебных речей, нет никакой придуманной славы, только горстка пепла, глядя на который Толик думал о том, что своими достижениями можно и нужно гордиться, но не хвастаться. И не зарываться! Баскетбол он, конечно, никогда не бросит, в команду обязательно вернется, а будет нужно – и извинится. Есть за что. С этим он вроде бы разобрался. Теперь главное – Туся. Хватит звонить каждый вечер, слушать ее голос и молчать. В голове что-то щелкнуло, от прежней апатии не осталось и следа. Толик упал на пол, прямо возле письменного стола, и стал отжиматься на широко расставленных руках. Норма – сто пятьдесят раз.
«Раз, два, три», – считал он и намечал план действий: контрастный душ, бритье, ужин, любимый Тусин одеколон… Сегодня ему не удалось выполнить норму: на восьмидесятом отжимании он почувствовал усталость, дыхание сбилось, сердце неритмично задергалось в грудной клетке – вот что значит расслабуха. Ничего, это дело поправимое. Теперь его ничего не собьет с намеченного курса.
Через час Толик был возле дома Туси. Он задрал голову, привычно отыскал окна ее квартиры. Ни в одном из них не горел свет. И его охватило легкое чувство досады. Конечно, Туся не обязана сидеть дома, ждать, когда он придет. И все же – где она ходит в такое позднее время? Как Толик и предполагал, дверь никто не открыл. Но в тот момент, когда он собрался уходить, из соседней квартиры вышла Татьяна Ивановна, пенсионерка. В руке у нее было мусорное ведро.
– Ой, Толик! Я испугалась, думаю, кто это тут в потемках стоит? А это ты.
– Я, Татьяна Ивановна. Вот к Тусе пришел, а ее нет.
– Ну, правильно. – Старушка наклонилась, поставила ведро на пол. – Она же в Питере.
– В Питере? – Толик очень удивился. Вчера вечером, когда он звонил, Туся сняла трубку, сказала привычное: «Алло, да говорите же, наконец!» – и вдруг она в Питере. – А когда она уехала? – растерянно спросил он.
– Утром сегодня и уехала. Часов в одиннадцать. Я еще спросила: «Надолго уезжаешь-то в Питер?» А она мне в ответ: «Нет, на недельку, на съемки». А ты, выходит дело, не знал?
– Нет, не знал. Спасибо, что сказали.
Больше Толику незачем было здесь оставаться. Он спустился вниз, пошел домой пешком. Ему захотелось пройтись и подумать. Он мог бы позвонить Лизе или Инне Дмитриевне и узнать у кого-нибудь из них номер Тусиного телефона в Питере, но вовремя сообразил, что телефон здесь ему не помощник. Он должен увидеть Тусины глаза, прочитать в них ответ. Толик прикинул в уме: сегодня шестое, Туся сказала «неделю», значит, вернуться она должна тринадцатого февраля. Интересное получается совпадение: четырнадцатого февраля – День святого Валентина. А может, это не случайное совпадение? Может, это часть сценария, составленного судьбой? Так размышлял Толик, не подозревая, насколько он близок к истине…
12
Еще утром Туся почувствовала, что совершает одну из самых больших глупостей в своей жизни, отправляясь в школу в День святого Валентина. Все равно сегодня никто учиться не будет, все будут перебрасываться «валентинками», обмениваться подарками, мириться и заново влюбляться. Но она за неделю успела соскучиться по одноклассникам, ей хотелось узнать новости, поболтать с Лизкой. А ведь после уроков это будет невозможно, потому что та непременно убежит к своему Кириллу. И потом, что за унылая перспектива валяться в кровати и смотреть телек или слушать музыку? В конце концов Туся пришла к выводу, что каждый человек имеет право совершать глупые поступки – главное, чтобы их лимит не превышал месячную норму.
В школе творилось что-то невообразимое. У Туси создалось впечатление, будто каждая пылинка с самого утра пронизана любовью, не то что ученики! Парни, правда, вели себя настороженно, заговорщически обменивались короткими замечаниями, толпясь в коридоре. И выглядели они обычно, за редким исключением. Зато девчонки все как одна явились при полном параде – косметика, парфюм, новые кофточки, юбочки, джинсики. На их фоне Тусин наряд как-то поблек, хотя все равно привлекал внимание. Она пришла в новом джинсовом сарафане малинового цвета, длина которого была значительно выше колен. Выполненный в стиле пэчворк, он отлично сочетал вельвет в тонкий рубчик и хлопковую джинсу. Бахрома, гофрированная талия и клепки, фиксирующие боковые складки юбки, казались ничем иным, как дерзким воплощением дизайнерской мысли. Итальянская новинка сезона на какой-то миг привлекла внимание девчонок. Они обступили Тусю, стали расспрашивать о съемке, о новых направлениях в молодежной моде, но постепенно интерес к этому вопросу угас, и все вернулись к главному событию дня.
