Унни Линделл - Стелла и седьмая звезда
Самый большой Гобелен потянулся к Стелле, но в эту самую секунду персидский ковёр приподнялся и отбросил призрака в сторону. Подтянув к себе Стеллу, ковёр укрыл её собой.
— Меня зовут Уильям. Лежи тихо, — сказал он, — я не дам тебя в обиду.
Гобеленовые призраки раздражённо затопали по спине Уильяма. Стелла почувствовала их тяжесть. Совсем как в Лувре.
— Лежи тихо, не бойся. Пусть себе топают, — успокоил её Уильям, — Флоренс скоро придёт. Подожди чуть-чуть.
— Чуть-чуть — это сколько?
— Почти что сейчас, Страшилка Стелла. — Голос Уильяма показался Стелле прекрасным. — А я вот лежу здесь, и мне снятся летние ночи, — продолжал он.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут? И почему тебе снятся летние ночи?
— Твоё имя давно мне известно. Летних ночей так мало. Они словно краткая вспышка посреди зимней тьмы. Знаешь, этой жизнью правят тени. И если ты зайдёшь слишком далеко, то можешь оказаться в опасности.
— О летних ночах я знаю много, — заявила Стелла, чувствуя, как тепло Уильяма успокаивает её. — Однажды моя мама научила меня летать. И было это как раз летней ночью.
— Вон оно что…
— А потом из мамы сшили пальто!
— А мой отец был перчат… — Уильям замолчал и прислушался.
Шум Гобеленовых призраков стих.
— А Гобелены не вернутся?
— Нет, теперь они будут держаться подальше, — ответил Уильям.
— Так твой отец был перчаточной кожей?
— Нет, он был перчаточных дел мастером! — гордо заявил Уильям.
В этот момент на один его краешек что-то опустилось.
— Hello[11], — послышался чей-то нежный голос.
— Это она, — сказал Уильям, — Флоренс.
Он приподнял краешек, и Стелла выглянула наружу. Кто-то поднял её вверх, и Стелла закрыла глаза в предвкушении чего-то прекрасного. И прекрасное не заставило себя долго ждать. На Стеллу словно подул лёгкий летний ветерок, а затем чей-то голос ласково произнёс:
— Я ждала тебя.
Стелла открыла глаза. Флоренс оказалась лёгкой, белой и необыкновенно красивой. Рядом с ней парила небольшая свеча.
— Наконец-то я отыскала тебя, — повторила Флоренс. — Я тебя заждалась. Thank you[12], Уильям.
— Уильям очень добрый, — тоненьким голоском проговорила Стелла.
— Уильям носит звание заслуженного ковра. Ему известно всё о трагедиях, жестокости, страданиях и любви. А тебе, Стелла, больше бояться — нечего. — А злые Гобелены не вернутся? Они такие ужасные… — They are[13] здесь, но я сильнее их. Они всегда были злыми, и в прошлой жизни тоже.
— Это я поняла, — сказала Стелла, — я уже много чего повидала на своём веку.
Взяв Стеллу на руки, Флоренс полетела по залам. Она была необыкновенно чистой и безукоризненно выглаженной. Рядом с ними летела маленькая свеча. Флоренс крепко, но с любовью и искренней теплотой прижимала Стеллу к себе. Ощущения, которые испытывала Стелла, напомнили ей о Лувре, о времени, проведённом возле Виктора, и о том, как, бывало, мама носила её на руках. По телу Стеллы разлилось тепло, переросшее в бесконечное счастье.
Флоренс преодолела множество залов, наполненных различными вещами, а потом взлетела над лестницей с широкими ступеньками. Стелла заметила, что изящная Флоренс не отбрасывает тени, и улыбнулась, оскалив свой единственный клык.
Наконец Флоренс пронесла Стеллу по узенькому коридору, в конце которого оказалась винтовая лестница. Поднявшись по ней, Флоренс подняла краешек, и в стене открылась крохотная потайная дверца, больше похожая на щель.
— Сейчас мы окажемся в Кровавой башне, — объяснила Флоренс, отпуская Стеллу.
— Так вот это где, — Стелла заулыбалась.
Флоренс, а следом за ней и Стелла протиснулись сквозь дверцу-щель.
— Это Ночная башня, да?
— Да, по ночам это Ночная башня.
— Тогда я у цели, — сказала Стелла.
— Здесь множество башен — Часовая башня, башня Байворд, Белая башня…
— Да, но моя учительница говорила именно об этой башне, — перебила её Стелла, Внутри башни оказалась уютная тёплая комната с высокими полукруглыми окнами. Возле красивого стола из красного дерева стоял красный бархатный диван, а в шкафчике за стеклянными дверцами было расставлено множество пузырьков с лекарствами.
— Ой, как тут красиво, — выпалила Стелла, — и такие забавные склянки! А почему эта башня называется Кровавой?
— Потому что здесь происходили ужасные события. Много лет назад тут убили двух принцесс. Это место — что-то вроде пересадочного пункта. Отсюда легко выйти. Посмотри в окно — видишь, Темза. Её воды текут мимо множества исторических мест. — Флоренс улыбнулась. — Но first milk and tea[14], — сказала она. — Садись на диван, Стелла.
Стелла осторожно опустилась на бархатную подушку.
— Ты должна помочь мне отыскать Тараторку Тилию. Пиннеус дожидается меня в кладовке. Выйти оттуда он не может, потому что повсюду сигнализация.
Флоренс ещё не успела ответить, как в комнате появилось странное молчаливое привидение. Оно было совсем бледным и несло красивый заварочный чайник и маленький кувшинчик с молоком. Стелла посмотрела на стол — там были расставлены крошечные чайные чашечки белого фарфора с золотой каёмкой.
Лицо Флоренс озарила загадочная улыбка.
— Не забудь про пирожные, Сильвия, — Флоренс махнула рукой, подав знак, что пора принести еду.
Сильвия улетела и вскоре вернулась, неся блюдо с узором из бабочек. На блюде лежали безе. Стелла взяла несколько штук и поблагодарила Сильвию, а та принялась разливать по чашкам чай с призрачным молоком.
Страшилка Стелла ухватила ещё одно пирожное. Как же она обожает грызть безе!
Лучше этого нет ничего на свете! К тому же сахар необходим привидениям, ведь углеводы укрепляют тело.
— Пусть Сильвия почитает нам что-нибудь, а потом я расскажу тебе, как действовать дальше, — предложила Флоренс, прихлёбывая чай.
— А что она будет читать?
— Сильвия боится зимы, — сказала Флоренс, — с зимой у неё связаны неприятные воспоминания. Правда, Сильвия?
Сильвия не ответила. Стелле показалось, что она похожа на Эсме, привидение со Швейной фабрики. Молодая, бледная и какая-то отчуждённая.
Стелла перевела взгляд на Флоренс:
— А она не может просто забыть про зиму?
— Она оставила своих детей. И от этого ей тяжело.
— Оставила детей?
— Уильям ей помогает, — ответила Флоренс, — он обсуждает с ней свои сны. И рассказывает о летних ночах.
— Мне и самой снятся летние ночи, — сказала Стелла, представив цветущий луг, раскинувшийся за вспаханным полем возле Швейной фабрики, и вспомнив маму.
Эти воспоминания, словно фонарик, осветили её грустные мысли. «Помни, Стелла, над твоим домом всегда светят звёзды. Не забывай о них даже в минуты самой ненастной бури».
Подойдя к окну, Сильвия тут же повернулась к Флоренс и Стелле. За ней высоко в небе, светила луна. Сильвия принялась тихо декламировать:
Тебе Как клоуну, веселее на краешках, вверхНогами к звёздам, луно-черепом…Катушкою намотанный в себе,Тралящий свою темень по-совиному.Нем, как репа, со дня независимостиДо Святок…
Проглотив большой кусок пирожного, Стелла вслушалась. Внезапно её вновь охватило чувство одиночества, как и во время полёта по Млечному Пути.
Сильвия продолжала читать:
Смутный, словно туман, ожидаемый,как письмо.Дальше, чем далёкая Австралия.Атлас закинувшись, рак путник…Правильный, как подведённый итог.
Чистая доска, с твоим изображением[15].
Когда Сильвия умолкла, Стелла спросила:
— Она читала специально для меня?
— Да, для тебя и для всех тех, кто тоскует, для тех, кто уже пожил и чья жизнь ещё впереди, — ответила Флоренс.
Стелла посмотрела в глаза Сильвии. Взгляд её был добрым и загадочным.
— Спасибо, — поблагодарила Стелла. Флоренс подала Сильвии знак, и та вышла из комнаты. Стелла посмотрела ей вслед. Флоренс громко вздохнула.
— Красиво, — сказала она.
Стелла посмотрела на Флоренс.
— Это стихотворение как-то связано со Второй истиной?
— Now we are talking[16], — произнесла Флоренс, поставив чашку на стол.
— Я боюсь, что не смогу отыскать Тилию. — Стелла запихнула в рот четвёртое безе.
— Не надо бояться страха, Страшилка Стелла. — Флоренс спокойно улыбнулась. — You know[17], в конце концов, только благодаря страху мы появились на свет.
