Аркадий Минчковский - Десять дней одни втроем
— Вот, будь оно неладно, это паршивое перо!.. Ну, теперь мне и нагорит от мамы!..
Я хотела его успокоить и говорю:
— Папа, эти чернила отстирываются, я знаю. Он, не веря, посмотрел на меня:
— Ты думаешь?! Тогда скорей неси в чем-нибудь воды и мыло тащи… Попробуем спасти простыню.
Я принесла воду в эмалированной миске. Папа сунул в нее кусок простыни, который был запачкан, и стал натирать туалетным мылом «Ягодка». Но от этой стирки только еще хуже получилось. Раньше пятно было не больше хорошей чернильной кляксы, если ее раздавишь между страницами тетради, а теперь оно вдруг как поползло во все стороны и сделалось в середине синее, а по краям голубыми разводами. Папа спохватился и давай скорей отжимать воду. Но море всё шире расплывалось, не остановишь. Тогда папа закричал:
— Шурик, Валёнка! Скорей ножницы, не то мы всю простыню погубим!
А Валёнка стоит на кровати, смотрит, как интересно чернила расползаются, и плечами пожимает.
— Я не знаю, где у нас ножницы. Они давно потерялись.
Но ножницы у него же под кроватью нашлись. Папа схватил их и давай скорей вырезать из простыни место, которое чернилами заплыло, Он вырезал порядочный кусок и говорит:
— Ну вот. По крайней мере этим смелым хирургическим вмешательством мы спасли здоровую часть простыни, а кусочек можно и новый вставить, почти незаметно будет.
Тут и Валёнка вмешался:
— Можно было бы и не вырезать, — говорит. — Можно было побольше еще помочить и всю простыню голубой сделать. Очень даже было бы красиво — голубая простыня.
Но папа на его глупые слова не стал обращать внимания. Он сходил и выбросил в грязное ведро чернильный кусок, а потом вернулся и долго смотрел на вырез в простыне. Затем вздохнул и сказал:
— Жаль, Шурик, что здесь нет ателье бытового обслуживания, как у нас на Петроградской. Оно бы и на даче было очень кстати.
Когда папа узнал, что у нас всё белье стало грязным, он очень рассердился, что на даче нет приема в механическую стирку.
— Удивляюсь, — говорил папа, — как будто люди в чистом только в городе должны ходить!
В эти дни папа то и дело бегал консультироваться с бабой Никой, но стирать сам он, конечно, не мог, тут бы и консультация не помогла, и тогда он сказал:
— Придется найти женщину, заплатить ей как следует и попросить всё выстирать. Для умелой женщины это пустяки.
Папа отправился к Чикам, спросить их бабушку, не знает ли она тут поблизости женщины, которая могла бы нам помочь. Но знакомой женщины ни у Чиков, ни у других соседей не отыскалось. Правда, пришла одна маленькая старушка, посмотрела на корзину с бельем и сказала, что белье хорошее и она бы его с радостью постирала, да у нее нет сил… Вот если бы скинуть ей годков двадцать… Она еще рассказала, что работала раньше в доме отдыха, а теперь на пенсии, и что у нее сын — майор в Киеве, а дочка в Оренбурге, и они ей помогают и шлют письма, а внучки прислали открытки с картинками, и что она скоро поедет погостить к внучкам в Киев.
Старушка ушла, а папа пожал плечами и сказал:
— Совершенно непонятно, зачем она приходила.
Потом еще приходила молодая тетка в сапогах на босу ногу. Ее прислала комендантша. Тетка тоже посмотрела, что нужно стирать, и сказала, что может прийти завтра. Она велела нагреть побольше воды и купить мыла и стирального порошка. Папа очень обрадовался и сказал, что всё будет сделано, пусть не беспокоится.
Мы купили четыре куска ядрового мыла и две пачки порошка «Снежинка». Папа встал пораньше и натаскал воды. Он налил ее всюду, куда только можно было налить. Мы поставили греть воду и на примус, и на керогаз, и еще на бабы Никину керосинку и стали ждать тетку. Но она так и не пришла, а явилась комендантша и сказала, что тетка уехала в город и приедет завтра, если управится за день в городе.
Тогда папа поснимал с огня воду и сам стал собираться в город. Потому что, во-первых, у нас уже не было ни копейки, денег, а во-вторых, он должен был обязательно побывать в своем институте. Папа сходил к бабе Нике и попросил приглянуть за нами, пока его не будет. Потом он надел пиджак и летнюю шляпу, взял портфель и сразу сделался не дачным папой, а городским. На прощанье папа поцеловал нас, сказал Валёнке, чтобы он вел себя как порядочный человек, погладил Бумку и ушел на станцию.
Дядя Саня
Вы еще не знаете, кто такой дядя Саня? Это очень старый папин товарищ. Они с папой дружили, ещё когда нас с Валёнкой на свете не было, и так давно, что папа еще не знал, что на свете есть наша мама. Вот какой ужас!
Дядя Саня всегда, и зимой и летом, появляется тогда, когда его никто и не ждет. Потому что он всегда куда-то уезжает. То с экспедицией в далекие горы идет, то на Камчатку улетает, а раз даже был на Северном полюсе. Когда он возвращается, все ему бывают очень рады, и особенно мы с Валёнкой. От дяди Сани за день можно столько узнать, что и в школе за год не узнаешь. Дядя Саня работает в газете. Может быть, вы читали его статьи? Он и для детей иногда пишет. А вообще-то он был раньше моряком и даже водолазом. Но, наверное, это было давно, потому что хотя у папы есть фотография, где дядя Саня снят в морском кителе и фуражке с золотом, но теперь в нем морского ничего не видно, только тельняшка да на одной руке синенький якорь, а сверху на ленточке написано: «Аврора» — вот и всё. Теперь, когда дядя Саня надевает очки, он становится похож не на моряка, а на учителя. Но всё про дядю Саню рассказывать долго. Дальше сами узнаете.
Ну, так вот. После обеда слышим шаги. Бумка залаял, а потом сразу весело завилял хвостом и стал извиваться, как змея. Это он всегда, когда чему-нибудь очень рад. И тут входит дядя Саня с маленьким чемоданчиком. Поднял руку и говорит:
— Здравствуйте! Вот я и прибыл. Не ждали?
Мы обрадовались — и к нему навстречу.
— Здравствуйте, дядя Саня! Здорово, что вы приехали! Только никого дома нету.
— Как же так нет? — говорит дядя Саня. — А вы на что же?
— Нет, — объясняем. — Взрослых нет никого.
— Ну, это я знаю. Я вашего папу всего часа три назад видел. Его в институте задержали. У них там испытание новых приборов будет происходить, и вашему папе необходимо остаться. Ну, а как вы тут живете одни, без мамы?
— А очень даже просто, — заявляет Валёнка и давай поскорей, чтобы быть первым, про все наши дела рассказывать. И я, конечно, не отстаю и вперед забегаю, чтобы дядя Саня не всё от Валёнки узнал. Но дядя Саня скомандовал нам:
— Тише! Прекратить галдеж!.. Всё понятно без слов. — Он осмотрел нас с ног до головы и спрашивает: — А почему вы такие замурзанные? Как кочегары с вахты!
Валёнка свистнул и радостно сообщает:
— Ясно почему. У нас всё уже давно грязное, и стирать совершенно некому, и прачечной тут нет.
Я рассказала, что папа нашел женщину, которая обещала всё постирать, но она не пришла, и теперь никто не знает, придет ли завтра.
— Что это еще за женщина? — удивился дядя Саня. — А вы что за личности такие, что сами себя в чистоте держать не можете?
Тут дядя Саня поставил свой чемоданчик, повесил на гвоздик кепку и пошел оглядывать всю нашу половину. Потом говорит:
— Почему это у вас пол такой, будто тут кони топтались? Почему тарелки немытые стоят? Очень, наверное, мух любите, хотите их побольше развести. — Он заглянул, на кухню, увидел наши сковороды и кастрюли и головой покачал: — За такое состояние камбуза на хорошем корабле кока бы за борт выкинули и спасать не стали. И вам не стыдно, что у вас кухонная аппаратура в таком виде?
Валёнка открыл рот и начал:
— А папа…
Но дядя Саня так строго на него посмотрел, что тот сразу замолк, А дядя Саня продолжает:
— Что папа? При чем тут папа? Твой папа что — не работает?
— Работает, — буркнул Валёнка.
— Так. Ну а ты что сегодня полезного за день сделал?
Валёнка покраснел и помалкивает. И я тоже молчу. Ведь и правда, можно было давно и пол подмести, и посуду вымыть.
— А ну, — спрашивает дядя Саня, — есть у вас большой мешок?
— Зачем, дядя Саня? — удивился Валёнка.
— Узнаешь.
— Есть, есть! — Я побежала в кладовую и принесла мешок, в котором мы из города разное хозяйство везли. Дядя Саня осмотрел мешок.
— Добро, — сказал. — Подходит. А ну, помогать мне! — И тут он ни с того ни с сего стал складывать в мешок все наши кастрюли, сковородки и другую посуду, будто собирался их на лом сдавать.
Валёнке понравилось. Он в мешок и бабы Никину керосинку хотел сунуть, но дядя Саня остановил его.
— Усердие должно быть в меру, друг, — сказал он.
И пяти минут, наверное, не прошло, как наш мешок был набит посудой. Дядя Саня снял пиджак, повесил его на гвоздь и взвалил мешок на спину.
— Закрывайте дачу! Пошли!
— Куда, дядя Саня? — спрашивает Валёнка.
— На речку.
— Купаться?
