Татьяна Тимохина - Мои хорошие друзья. Лесная песня
— Это жала, да? — испуганно спросил Миша, отбежав на несколько шагов в сторону.
— Нет, это язычки, — с видом знатока сказал Санька. — У них жал нет. На, держи одного!
— Не хочу! — ответил Миша, отбежав ещё на несколько шагов. — Ну его, ещё укусит!
— Вот чудак! Да говорят же тебе, что это ужи, они не кусаются! — повторил Санька.
— А если укусит? Охота потом в больнице лежать!
— Ну смотри, как хочешь, — сказал Санька и запустил ужей себе за пазуху. — Пошли. — И он направился в сторону дороги.
Миша, всё ещё держась поодаль, поплёлся за ним.
Вышли на дорогу. Прошли поле, где над гречихой жужжало множество пчёл. Потом свернули к тропинке, которая шла вдоль кленовой аллеи, и вышли на просторную поляну.
Посреди поляны стоял деревянный дом. А перед домом Миша увидел пасеку — много-много пчелиных ульев. Ульи напоминали домики, которые Миша строил из кубиков. Только Мишины домики были без крыш и с окнами, а эти были с крышами и без окон.
Над ульями кружились пчёлы. От их жужжанья Мише опять стало страшновато.
Возле одного улья стоял человек в белом халате, с белой сеткой на голове. Он что-то доставал из улья.
— Это колхозный пчеловод, — сказал Санька. — Продымляет рамы.
— Пойдём, пойдём отсюда, — попросил Миша. — Ещё ужалят.
— Да не бойся ты! Пойдём вон туда, встанем за домом, пчёлы нас не увидят и не тронут. А если уж и заметят, то в кусты убежим, а там они нас ни за что не найдут.
Это немного успокоило Мишу. Он стал присматриваться к тому, что делал пчеловод. А делал он вот что. Раму с сотами правой рукой вытаскивал из улья и обдавал её дымом из посудины, которую держал в левой. Потом ставил первую раму на место, брал вторую и проделывал с нею то же самое.
— А почему его не жалят?
— Тебя бы ужалили, меня тоже, а дядю Игната не тронут. Он пчелиный язык знает.
— Да ну?! Неужели он умеет разговаривать с пчёлами?
— Умеет. Но не всегда разговаривать надо. Другой раз они и так его понимают. Хорошее дело — пчеловод. Вот я обязательно сюда работать приду. Когда вырасту. А ты?
— И я бы пошёл, да языка пчелиного не знаю.
— А ты не тушуйся, выучим! Книга есть, толстая такая, мне дядя Игнат показывал.
В эту минуту до слуха ребят донёсся голос дяди Игната:
— Давайте сюда! Входите в дом!
— Это кому он говорит? — спросил Миша.
— Пчёлам, наверно, — ответил Санька.
— Да не пчёлам, а вам! — засмеялся пчеловод. — Вам, вам, тебе, Санька, и твоему приятелю. Выходите оттуда, теперь уже можно.
— А пчёлы нас не покусают? — осведомился Санька.
— Идите потихоньку, руками не размахивайте, тогда не покусают.
На всякий случай мальчики всё же закрыли лица руками, зачем-то пригнулись и, прошмыгнув между ульями, вошли в гостеприимный дом дяди Игната.
Все окна в доме были завешены чёрным. Наверно, чтобы пчёлы не залетали.
Дядя Игнат усадил мальчиков на стулья, а сам пошёл в соседнюю комнату и возвратился с тазом, в котором лежали удивительно вкусно пахнущие цветами соты с мёдом. Сняв шляпу с сеткой, дядя Игнат в своём белом халате стал похож на доктора.
— Я вам, дядя Игнат, ужей принёс, — сказал Санька. — Вы ведь говорили, что они мышей уничтожают. — И, достав из-за пазухи двух змей, положил их на пол.
Сперва ужи свернулись калачиком. Но спустя несколько секунд, видимо разобравшись в обстановке и поняв, что им ничто не грозит, они мгновенно уползли в щель, которая вела в подпол.
— Ах! — вырвалось у Миши.
— Ничего, ничего, — улыбнулся дядя Игнат, — там им и место. Пусть мышей ловят. А вы, ребята, молодцы. Раз вы такие смелые, что не побоялись ужей поймать и принести, пойдите в сени, вымойте там руки и садитесь за стол. Мёд едят чистыми руками.
— Спасибо, мы не хотим, — сказал Санька.
— Ничего, ничего! Мойте руки и садитесь! Такого вкусного мёда вы никогда не ели. Он ведь тёпленький ещё!
Санька и Миша преодолели свою стеснительность и взялись за мёд. Ели с хлебом и без хлеба. А потом дядя Игнат принёс с огорода ещё и свежих огурцов.
Мёд дяди Игната и сам-то по себе был вкусен необычайно. Но со свежими огурцами это было просто-напросто объедение!
— Ешьте, ешьте на здоровье! Я вам ещё отрежу.
— Ффу! Я, кажется, объелся уже, — сказал Санька.
— Нет уж, коли пришли, ешьте до отвала, — настаивал дядя Игнат. — А я пойду родниковой водички вам принесу.
И принёс. И мальчики выпили прекрасной родниковой воды.
А потом стали прощаться.
И Санька сказал:
— Если вам, дядя Игнат, ещё ужи нужны будут, вы только скажите!
— Нет, — улыбнулся пчеловод, — больше не нужны. Спасибо. А теперь всего хорошего. Идите на этот раз мимо ульев быстро, чтобы пчёлы не учуяли запаха мёда.
Но мальчики позабыли об опасности. Они остановились около одного улья и стали рассматривать двух дерущихся пчёл. В это время откуда-то прилетела пчела и больно ужалила Мишу. Две или три пчелы сели на Санькины уши. Друзья со всех ног помчались с пасеки, но пчёлы не оставляли их в покое, а, путаясь в волосах, жалили, словно обжигая крапивой.
Санька только покряхтывал, а Миша заплакал.
Мальчики и сами не помнили, как добежали до пруда и с разбегу бросились в воду. Окунулись.
А когда высунулись из воды, ожидая нового нападения пчёл, к удивлению и радости своей увидели, что пчёлы улепётывают подальше от пруда.
— Ласточки появились, — объяснил Санька. — Пчёлы ласточек как огня боятся. Ласточка пчелу мигом проглотит.
… Долго ещё вспоминал Миша вкусный-превкусный мёд дяди Игната. Бабушке и Ане много раз о нём рассказывал. Но как ни звал его Санька на пасеку, больше ходить туда не хотел.
Наступил июль, самый жаркий месяц лета.
Бедные воробышки, жара их совсем доконала. Только рано утром, когда солнце ещё не раскалило землю, выбираются они из своих гнёзд, чтобы хоть немножко попрыгать, порезвиться, поискать пищу. А потом — на целый день в гнездо. И сидят там, как Миша сидел, когда болел.
Долго ждали воробьи дождя. Но вот наконец и дождь. Потекли ручейки, появились лужи. Повеяло прохладой. Ожили воробышки, появились на улице среди дня, запрыгали, как мячики, зачирикали, повеселели. Как дети плещутся в пруду, так и они — в луже. Искупаются, а потом усядутся на дерево и клювом мокрые пёрышки чистят. А один воробышек, светло-светло-серый, с жёлтеньким клювом, видно, совсем ещё молодой, никак с водою не хочет расстаться, на дерево не спешит, а всё купается да купается, да снова и снова. Выйдет из лужи, отряхнётся и опять туда же. Крылышками хлопает, прохожих не боится и Мишу не боится, хотя Миша всё время рядом стоит и всё время на воробышка смотрит.
Раньше Миша не мог понять, почему люди ждут дождя: от него ведь, как раньше Мише казалось, нет радости никакой. А оказывается, после дождя так на улице хорошо, так дышится легко и свободно!
Всё в природе на месте и всё хорошо. Даже дождь.
К дедушкиному соседу во двор хорёк лазить повадился. Третью ночь таскает цыплят. Никто хорька этого не видел. Но по следам точно определил дедушкин сосед — хорёк и хорёк, больше никто. Лиса бы ходила, так и кур не пожалела бы. А хорёк — он только цыплят и берёт.
Пришёл сосед к дедушке.
— Капкан, — говорит, — ставил. Не помогает. Что делать, ума не приложу. Может, посоветуете?
Дедушка ничего не посоветовал, но помочь обещал.
— Дедушка, — попросил Миша, — если поймаешь хорька, мне покажи, а то я хорька не видел ещё никогда, не знаю, какой он.
— Ладно, — дедушка обещает.
— А их что — уничтожать надо? — спросил Миша.
— Как сказать, — отвечает дедушка. — От них и вред, и польза тоже есть: за мышами охотятся.
— Как ужи?
— Как ужи.
— А сколько мышей за день хорёк поймает?
— Штуки четыре, пожалуй. А за лето — пятьсот!
А каждая мышь по килограмму зерна за лето наворует. Вот и смекай!
— Так что же делать с хорьком?
— Что делать, говоришь? Поймаем и нашлёпаем как следует, чтобы дорогу в курятник забыл.
— А как поймаем-то?
— Увидишь. А пока принеси из сарая фанерный ящик, в котором папа и мама прислали посылку, а я достану из кладовки свой капкан. У соседа тоже неплохой, пожалуй даже лучше нашего. Но тем-то и плох: пружина у него такая тугая, что враз из бедного хорька дух вышибет. Или покалечит раз и навсегда. А нам, как ты уже знаешь, другое нужно.
Миша сбегал в сарай и принёс ящик. В двух боковых стенках ящика дедушка вырезал отверстия, и такие, чтобы пролезть в них мог только хорёк. А в ящик поставил капкан.
— Ого-го! — сказал сосед. — Вот так машина! Да это ведь гроб настоящий. А хорёк хитёр. Не так-то просто его заманить.
— Что правда, то правда, — ответил ему дедушка. — Хитёр хорёк, и очень. Но раз ты ко мне за помощью обратился, так уж мне и доверься.
