Святослав Сахарнов - Путешествие на «Тригле»

С Шапулина сняли шлем. Он сел рядом с бочкой. Лицо у него было красное и мокрое: здорово устал, пока тащил осьминога.

— Что будем делать? — спросил Телеев.

Я подумал, если нарисовать осьминога в бочке, Лиза опять скажет: «Безобразие!»

— Надо бы его куда-нибудь на мелкое место, в скалы.

— Трепангов наберем и сходим, — пообещал Телеев. — Ты отдыхать будешь? — обратился он к Шапулину. — Раздевайся. Я за тебя пойду.

— Долго костюм снимать. Ладно, я еще разок.

— Питомза где?

— Около якоря бросил. Найду.

Через несколько минут он снова полез за борт.

Осьминог сидел в бочке.

Он был по-прежнему красный, как вареный рак, тяжело дышал. Там, где торчала вверх его трубочка, то закипал, то гас родничок. Это животное толчками выпускало из себя воду. Я сел около бочки и стал рисовать осьминога по частям: щупальца, глаза, клюв.

Тело осьминога было все покрыто мелкими серыми складочками. Как будто его посыпали пеплом. Черные глаза с белыми веками-шторками полуприкрыты.

Один раз, когда осьминог повернулся, я увидел его клюв, кривой, как у птицы.

Мы смотрели с осьминогом друг на друга. Каждый из нас думал о своем.

Осьминог не ждал от меня ничего хорошего. Это было видно по выражению его глаз. От морщинок, которыми были окружены глаза, взгляд его казался стариковским.

А у меня мысли были веселые: наконец-то смогу нарисовать!

Когда две бочки были заполнены трепангами, Телеев сказал:

— Идем к Двум Братьям!

Мы снялись с якоря.

Скалу Два Брата я знал. Мимо нее мы проходили часто. Она лежит как раз напротив комбината.

Добирались туда почти час. Подходили осторожно. С кормы Телеев отдал якорь: в случае чего можно стянуться назад.

Когда нос сел на мель, до берега оставалось еще метров пять.

Шли по колено в воде. Осьминога нес Шапулин. Он нес его, перекинув через плечо.

Два Брата — это два больших камня. Когда-то здесь была одна скала. Потом она развалилась пополам. Между камнями получилась лагуна — тихая и закрытия. Воды по пояс, узкий проход соединяет лагуну с морем.

Проход мы забросали камнями, а в лагуну пустили осьминога.

Он опустился на дно, заклубился и покатился, как облако лиловатого дыма.

У меня в руках был аппарат в боксе. Пока осьминог полз по лагуне, я прыгал с камня на камень, снимал его. Потом влез по пояс в воду, опустил аппарат и стал снимать из-под воды.

Вода была ледяная.

Осьминог решил проскочить мимо меня. Он поплыл.

Он плыл легко, быстро, сокращая и раздувая зыбкое тело, с силой выбрасывая из себя воду. Как ракета. Сложенные плетью щупальца свободно развевались.

Осьминог доплыл до заваленного камнями прохода и повернул обратно.

Я снимал, пока не остался только один кадр. Тогда я загнал осьминога в камни и стал медленно приближаться к нему.

Он снова покраснел, испуганно поднял щупальца, развернул их, как зонт.

Я щелкнул затвором в последний раз, отвалил камни от прохода и вышел из воды.

Осьминог понял, неторопливо выбрался из расселины, повернулся и поплыл в сторону моря.

Он уже устал и плыл очень медленно.

Миновав проход в камнях, наклонил туловище, взмахнул на прощание, как плетью, щупальцами и исчез в глубине.

Я рассказал Телееву, что живу у старухи, у которой погиб сын — водолаз.

— Знал я Ивана, — ответил Телеев. — Вот как дело-то было…

Я записал историю, рассказанную шкипером.

Катер работал в тот день у Рейнике. На якорь стали неудачно. Косу, на которой водились трепанги, проскочили. Когда опустили под воду Ивана, он сразу сказал, что трепангов нет, надо искать, и пошел к берегу. След его пузырей потянулся к мыску. Шел он точно.

Белый шланг с красной паутинкой телефонного, примотанного к нему, провода полз с катера в воду. Шланг шевелился, как змея.

— Потрави! — просил Иван.

Он просил для шланга слабины. В телефоне получалось: по-по-по… Телефон барахлил.

— Починил бы ты его! — сказал мотористу шкипер. — А то случись что…

Моторист принес из кубрика отвертку, моток изоляционной ленты, начал искать, где плохой контакт.

— По-по-по…

Больше слабины не было.

— Надо к нему подойти! — сказал матрос.

Моторист возился у телефона.

Шкипер сам спустился в машину, врубил муфту на самый малый ход, вылез и переложил руль на борт.

Нос катера сделал широкий полукруг. Натянутый шланг сразу ослаб.

— Шланг-то у тебя где? — закричал матросу шкипер.

Тот метнулся к борту. Легкий, светящийся под водой шланг уходил под катер.

— Стой!

Как ударился шланг о винт, никто не слышал. Удар был очень тихий. Винт беззвучно перерубил резиновую трубку. За кормой вспыхнул пузырчатый родник.

— В воду! В воду! — закричал шкипер.

Матрос понял. Он сбросил только сапоги и в штанах, в рубашке кинулся за борт. Шланга он не поймал. Перерубленный винтом, он успел лечь на дно.

Вытащили отрубленный конец.

На белую резиновую культяпку смотрели с ужасом, расширив глаза.

В спешке одели второго водолаза. Опускался сам шкипер. Он кружил по дну до тех пор, пока под ноги ему не попал лежащий на гальке шланг. Он пошел по нему и пришел к обрубку. Торопясь и обливаясь потом, побрел назад. Прикрепленный к шлангу, на дне лежал человек. Увеличенный водой, он был страшен и неподвижен.

Его подняли и увезли в город.

— Вот оно что… Ну и дело, — сказал я, когда Телеев кончил рассказ.

— Подсудное, — ответил он. — Подходить под мотором к водолазу запрещено. Юлить надо.

Я не спросил, что значит «юлить». Раз человек погиб, о чем спрашивать?

Перед моими глазами стояло наклонное, дымящееся известковой пылью морское дно. Голубой водолаз в раздутом от крика шлеме неподвижно лежал на нем.

С Главным киношником мы встретились у магазина. Шел дождь. Я был в галошах и босоножках.

Он — в блестящих резиновых сапогах.

ИНТЕРЕСНО, КАК ОН ИХ ДОСТАЛ?

— Здравствуйте! — сказал Главный киношник. — Что делаем?

— Рисуем.

— Ах да! Вас зовут…

— Николай.

— Чудесно! А ко мне уже приехали люди. Завтра будем снимать сцену: водолаз с ружьем против спрута. Приходите смотреть.

— Зачем же с ружьем? — удивился я. — Водолазы осьминога вам и так поймают. И снимутся с ним.

Главный киношник посмотрел на меня, как на маленького.

— Как вы не понимаете? У нас научно-художественный фильм. У нас сценарий. По сценарию спрут нападает на водолаза. Человека спасает ружье.

Я пожал плечами. Но раз Букин сказал, что я могу быть полезным, я стал советовать.

— Сделайте так, — сказал я. — Вы наденете водолазный костюм. Водолаз наденет костюм. Спуститесь вдвоем под воду. Водолаз поймает осьминога, отпустит, выстрелит, а вы снимете.

Главный киношник даже улыбнулся.

— Что вы! — сказал он. — Мы сделаем проще. За комбинатом мы выстроили аквариум. Три метра высоты, три метра ширины. Двадцать семь тысяч литров. Нальем пожарными помпами в него воды, пустим осьминога. За осьминогом в аквариум опустится водолаз. Мне обещали дать самого лучшего. Осьминог атакует человека, человек убьет осьминога, и все будет в порядке. Просто?

— Не думаю.

— Сразу видно, что вы не работали в кино.

На другой день в полдень все собрались около к аквариума.

Пришло полпоселка: женщины, дети, рыбаки, водолазы.

Аквариум стоял на самом берегу. Он был высокий, как дом. Настоящая лестница вела наверх. Толстые прозрачные стенки из пластмассы блестели. Пазы в стенках были замазаны красной замазкой. Она пахла грушевым клеем. Я понюхал воздух. Прямо фруктовый сад.

Около аквариума бегали молодые киношники. Они устанавливали осветительную аппаратуру. Пожарники готовили шланги.

Главный киношник и Телеев стояли около самого аквариума.

ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТ ТЕЛЕЕВ?

И тут я вспомнил, что для съемки обещали дать самого лучшего водолаза.

Пожарники развернули шланги, включили помпу и начали качать в аквариум морскую воду. Светлая линия поползла вверх по прозрачной стенке. Стенка затрещала.

— Не лопнет? — спросил Телеев у Главного киношника.

— Не успеет. Мы быстро. Осьминог здесь?

Осьминог сидел рядом, в бочке. За ним специально ходил в море катер.

— Одеть водолаза!

Телееву уже привязывали к ногам медные галоши. Свинцовые подошвы ушли в песок.

— Пустить осьминога!

Бочку подняли наверх и опрокинули в аквариум.

Через желтоватую стенку было видно, как осьминог, растопырив щупальца зонтом, медленно опускается на дно.

— Теперь так, — сказал Главный киношник, — будете стрелять, когда я махну рукой.