Татьяна Богатырева - День матери
– Блин, ну тебя! Не буду больше ничего говорить.
Ну все. Сейчас он разобидится, и у меня не будет повода посмеяться.
– Да ладно, давай еще раз расскажи сначала. Значит, ты намерен написать книгу, и не просто книгу, а путеводитель по Праге.
Я не выдерживаю и давлюсь смешком.
– Ну как бы… в общем… да. Там и сюжет будет, и в то же время маршруты. Мне вот моя научная руководительница сказала, хорошая мысль, она поможет, отредактирует потом. Черновик уже готов.
– Ну, и дальше что?
– Ну и вручить эту книгу Аните. С билетами в Прагу. Или лучше в самой Праге вручить, как ты думаешь?
И он, главное, говорит совершенно серьезно.
– Тим, я вот думаю, а если скорость в вену попробовать, что из этого выйдет? Один мой приятель вот так недавно экспериментировал.
Тима смотрит на меня сверху вниз, весьма осуждающе.
– Блин, Вань, зачем ты вообще все это делаешь?
О, он настроен весьма серьезно.
– Ты прямо как моя бабушка. Была, в смысле.
Ну просто так. Мне скучно, вот и все. Нет никакой причины. Вообще нет.
Тима расстроен таким ответом. Усмехаюсь. Каждый развлекается, как хочет, один пишет книги про Прагу, чтобы только девочка начала с тобой встречаться, другому скучно, ну и что тут такого?
* * *К Юре в гости мы поехали своим ходом, все вместе – я, Тима и Анита. Тима молчит, он недоволен таким развитием событий. Это Анита настояла, она живо интересовалась всем, что происходит в моей жизни, а я не очень-то возражал, в принципе.
Юра – обладатель однокомнатной квартиры на Гражданке – открыл нам дверь. Светлая квартира, маленькая, уютная. Хорошая, в общем.
– Здравствуй, Анита! Очень рад с тобой наконец-то познакомиться. Много слышал о тебе и от Тимы, и от Вани.
Тима морщится. Ну еще бы, ничего Юра от него не слышал, они вообще сто лет уже как не виделись.
– Ой, и от Вани слышал! Ну надо же.
Анита – сама простота.
– Мальчики, я вам сейчас поесть организую. Юра, где у тебя кухня?
Сидим за столом на кухне, ну точно – три товарища, а Анита уже и на стол сама накрывает. И действительно, все трое залюбовались.
– У нас как-то у всех так вышло, что дома никто не готовил никогда, – смущается Тима.
– Ну да, – подхватываю я, – все как-то сами.
Юра вообще следит за Анитиными движениями так, что жутко становится. Того гляди, похитит и в аул увезет; в восторге он, в общем. Тиме это, ясное дело, не нравится.
* * *Мы с Тимой стоим в прихожей, он одевается. Настроение у него как на похоронах.
– Остался бы тоже, чего ты.
– Не могу, – сердится он. – Блин, ну ты же знаешь, что у меня мама.
– У всех мама. А у меня еще отчим, дядя и дядина новая любовница.
Тима на мою шутку не реагирует, совсем надулся.
– Может, еще раз спросить Аниту, я бы ее подвез до дома.
Уж очень ему не хочется, чтобы она оставалась.
Я оборачиваюсь в сторону кухни. Юра что-то увлеченно рассказывает Аните. До нас с Тимой долетают обрывки фраз:
– А когда отец умер, пришлось мне школу бросать, идти работать… но я не жалуюсь, жизнь – она такая.
Тиму передергивает. Я закрываю за ним дверь и возвращаюсь на кухню. Достаю из сумки гашиш. Анита категорически отказывается, однако нам не запрещает. Она настаивает на том, чтобы помыть посуду, а нас отправляет курить в комнату. И фильм выбирать, который мы смотреть будем.
– Я поражен, – заявляет Юра.
– Все, у Тимы нет шансов, – смеюсь я.
– Да блин. О чем ты говоришь. Конечно нет.
Когда я вспоминаю про Тиму, мне снова становится смешно.
– А-ха-ха, Тимыч, знаешь, что придумал? Жениться, говорит, хочу, все. Вот полгода ее знаю, и все, женюсь, крещусь, и дети у нас будут.
Юра улыбается, но его лицо остается серьезным. Меня прет, я уже накурился и развеселился.
– И вот наш мачо решил увезти девочку в Прагу, вручить ей там книжку, которую он сейчас пишет, и сделать, блин, предложение. Ну не придурок ли?
– Много ты понимаешь, – отмахивается от меня Юра.
* * *В Юриной квартире серое утро, еще сумерки. Но Анита уже встала, из ванной доносится шум воды. Я складываю диван, на котором мы с Юрой спали (мы – порядочные люди, уступили даме комнату). Потом иду к плите, чтобы сварить кофе.
– Вань, закрой форточку, пожалуйста, а то я голову помыла.
Анита, уже собранная и бодрая, садится к столу. Разве что волосы действительно мокрые, смешной такой тюрбанчик из полотенца на голове.
Из комнаты выползает Юра.
– Знаете, мальчики, мне вас жаль, – вдруг говорит Анита.
Я застываю с туркой в руках. Неужели сейчас начнутся нотации, бла-бла-бла, наркота – это плохо?
– Нет, Вань, можешь не хмуриться. Я все равно выскажу свою мысль до конца. Не обижайтесь, вы оба очень хорошие. НО.
Вот всегда есть какое-то «но»! Я усмехаюсь, сажусь к столу, закуриваю.
– Мне вас жалко, потому что вы…вы – беженцы, вот вы кто.
Мы оба, один справа от Аниты, другой – слева, удивленно смотрим на нее. Она отодвигает от себя кружку с кофе и продолжает, лицо – сама серьезность.
– Да, именно беженцы. Не знаю, какое другое слово подобрать. Так что – беженцы. Потому что вы просто бежите от… да от всего! От себя, да, Ваня, даже не улыбайся, – именно бежите. И от проблем бежите. Вы думаете, я совсем тупая, думаете, я не вижу, как вы живете? Вам же ни до чего дела нет, вот и вправду – как будто не живете здесь, а так, поселились на время. Как будто вам когда-нибудь дадут какую-то другую, хорошую жизнь, а эту, плохую и сложную, можно будет выкинуть. Господи, да вам же лет-то еще всего ничего! А вы… Эх вы, короче.
Она пьет кофе в таком молчании, что слышно, как дворники за окном переругиваются и скребут лопатами снег.
– Да ладно вам, чего вы как маленькие. Просто решила высказаться.
Улыбается.
– Искренне желаю вам всех благ, чем смогу – помогу даже. Может быть. – Она смеется. – В зависимости от вашего поведения.
* * *В моей вечно полутемной комнате светло. Это потому, что я открыл настежь окна, уборкой занимаюсь. Благо, за окном уже тепло, весна.
«Вам же ни до чего дела нет, вот и вправду – как будто не живете здесь, а так, поселились на время. Как будто вам когда-нибудь дадут какую-то другую, хорошую жизнь, а эту, плохую и сложную, можно будет выкинуть!»
Да, выкинуть. Вот этот весь хлам, еще, кажется, с начальной школы который, точно можно выкинуть. В дверь звонят.
– Юр, открой.
– Сам открой, – кричит с кухни Юра.
Я еле-еле разгребаю себе проход к двери, так много на полу навалено вещей. За дверью обнаруживается Тима.
– Хай.
Он даже не здоровается, встрепанный весь, сердитый. Тронешь – и ударит электричеством.
– Юра у тебя?!
– Э, да, проходи. А че случилось-то?
Но он не отвечает, не разуваясь, проходит на кухню, где и вправду сидит Юра, не здороваясь, подходит вплотную к нему и с размаху бьет Юру в челюсть.
Юра вскакивает. Я вбегаю на кухню.
– Подонок! – воинственно кричит Тима и кидается на Юру с кулаками. Я мечусь между ними, не зная, кого держать – прыгающего Тиму или закипающего (что, в принципе, опаснее) Юру.
– Да что случилось-то?
– А ты вон у него спроси!
Никогда я Тиму таким не видел.
– У тебя и билеты уже с собой, да?!
– Тимофей, а ну успокойся! Что я тебе сделал-то!
– Да что происходит?!
Тима глубоко и неровно дышит. Он вроде как немного успокоился, но как только я перестаю его держать, снова кидается на Юру. Моя маленькая кухня не предназначена для таких баталий, они носятся по периметру, ежесекундно натыкаясь на углы и края мебели, сшибая все на своем пути.
– Эй, – ору я, – да прекратите же!
Громко так ору, благо дома никого кроме нас нет.
И тут Тима поворачивается ко мне.
– Это ты, да, ты-ы-ы?! Это ты ему рассказал?!
– Да что, блин, я рассказал такого? Ты можешь успокоиться, объяснить нормально?!
– Про Прагу! Про Аниту! Про меня и Аниту!
Слово «Анита» придает ему сил, и он снова кидается в бой, на этот раз – на меня. Я отскакиваю в сторону.
– Этот! Этот!! Этот мерзавец, нет, ты сам, ты сам расскажи, ЧТО ты сделал!!
Тима мечется от меня к Юре в бессильной ярости. И тут до Юры доходит.
– А-а-а-а. Да, я.
Он начинает злиться уже по-настоящему.
– Да, я, и что? Что ты мне сделаешь?! Я купил ей путевку, у нее скоро каникулы, это что, преступление?!
– Да ты же, ты… как вы могли.
Тима вдруг сникает, садится на стул и разражается рыданиями. Я стою возле опрокинутой табуретки в тупом ужасе. Тима – плачет. Это что-то! Поднимаю табуретку, ставлю ее как надо. На какое-то время на кухне становится очень тихо, слышно только Тимино сопение.
И тут Юра приходит в себя.
– И она согласилась, – говорит он злобно, почти плюет слова. – Поедем с ней вместе. Я за ум взялся, жизнь свою налаживаю.
