Наринэ Абгарян - Всё о Манюне (сборник)

– Откуда ты знаешь, что чистая отрава?

– Потому что сама попробовала. Мама этой кашей маленького Алика кормит. Бедный, бедный Алик, как можно такое есть? Он и не ест ее вовсе и плюется похлеще Маринки. Все исплюет: и себя, и маму, и складной стульчик, и стену напротив, и пол! А мама только и делает, что мгновенно все подтирает. И не сдается, кормит его и кормит. Водит ложкой перед носом, говорит: «Открывайте ангар, сейчас туда залетит самолет, – и громко гудит: – Вввввв!» Алик, заслышав мамино гудение, тут же открывает рот, а потом, опомнившись, начинает усиленно плеваться шпинатным «Бебимиксом». Вот мне и стало интересно, чего это он так плюется. Попросила у мамы попробовать. – Манька упала лицом в руки, полежала так какое-то время, потом уставилась на нас вытаращенными глазами. – Девочки, это такая гадость, меня чуть не вырвало. Говорю маме – ну зачем ты кормишь этой гадостью Алика, ее же есть невозможно. А мама говорит – тебе невозможно, а ему возможно. Ага, возможно! Стал бы он отплевываться, если каша была бы ему вкусной!

Мы какое-то время молчим, представляя себе перемазанного «Беби-миксом» Алика и тетю Галю, водящую у него перед носом ложкой.

– Тебе хоть нравится у мамы? – наконец решаюсь спросить у Маньки я.

– Ну конечно нравится, – откликается Манька и начинает загибать пальцы, перечисляя преимущества: – Во-первых, она красивая, во-вторых, она меня очень любит, называет доченькой и ангелочком, в-третьих – у нее смешной муж. Он учит играть меня в шахматы, но постоянно отвлекается. Я могу как угодно переставлять фигуры на доске, он ничего не замечает. Совсем слепой. Однажды вообще переставила фигуры, как в шашках, и он стал дальше в шашки играть, даже не вспомнил, что вроде как начинали с шахмат.

– Он что, дурак?

– Вообще-то нет. Но ведет себя странно. Мама ему говорит – Роберт, я тебе выгладила голубую рубашку и светлые брюки. Вон они, в спальне, на спинке стула висят. И уходит за хлебом. Возвращается, а дядя Роберт так до сих пор и не одет. Сидит на стуле, на спинке которого висит выглаженная одежда, и страдает. Не нашел!

– Значит, точно дурак.

– Говорю же – нет! Наоборот, очень умный. И от этого странный. Похож на Жака Паганеля из «Детей капитана Гранта». Мама удивляется, как он вообще дорогу домой находит. Говорит – с его рассеянностью каждый раз можно в новый дом возвращаться.

– А детей своих он не путает? – волнуемся мы.

– Детей не путает. Но имена путает, может Алика Мариком назвать. А вообще он хороший. И добрый. И братья у меня хорошие. Например, Алик. Его тискать можно, он это очень любит. И потом Марик. Вроде маленький, но такой ловкий! На спор разбил двухлитровую банку абрикосового варенья футбольным мячом. Я говорю – не попадешь. Он говорит – попаду. Я говорю – а вот и нет. А он говорит – а вот и да. Разбежался, вдарил и разбил.

– И чего? – похолодели мы.

– Ну, – отвела глаза в сторону Манька, – иногда мама мне очень Ба напоминает. Как выйдет из себя, как разорется! Хотя ее тоже можно понять, три дня возилась с вареньем, закатала в банки, поставила на пол – остывать. А тут Марик с мячом. В общем – одни траты.

– А разве нельзя было варенье обратно в банку собрать? – подала голос Маринка.

– Нет. Во-первых, с пола ничего не едят. Особенно когда взрослые это видят.

– А если мороженое уронил? – встряла я.

– Тогда нужно как-нибудь незаметно допинать его за угол и там быстро съесть, пока не отобрали. Не перебивай меня, Нарка, а то я забываю, о чем говорила. Итак, во-первых, нельзя ничего с пола есть. А во-вторых – от разбитой банки осколков много, если они попадут в живот, могут поранить кишки. И тогда всё. Кирдык.

– Чего-о-о-о?

– Кирдык. Ну, то есть всё, умер. Слово смешное, да? Дядя Роберт очень любит его повторять. Кирдык!

Мы сначала посмеялись, а потом принялись повторять новое слово на всякий лад. С каждым разом оно нам почему-то казалось смешнее и смешнее.

– Кир-дык, – выговаривали мы по слогам и срывались в визг.

– Ой, кирды-ы-ы-ы-ык!

– Кирдычок!

– Ахаха-а-а-а!!!

– Кирдыкуля-какуля!

– Гагага-а-а-а!!!

– Девочки, – раздвинув ветки плакучей ивы, нависла над нами тетя Сирун из тринадцатой.

– А мы чего, мы ничего! – зачастили мы.

– Вижу, что ничего, поэтому разговариваю с вами нормальным голосом. Вас мама ищет, звала несколько раз, а вы не слышите.

– Это потому, что мы громко смеялись, – объяснили мы и побежали узнавать, зачем понадобились маме.

– Маня, помоги мне плед сложить, а то одна я не справлюсь! – крикнула Маринка.

– Я тебе помогу, – отозвалась тетя Сирун.

Мы помахали Маринке и нырнули в виноградные кусты под нашими окнами. Балкон пустовал, а звать маму, если он пустует, нельзя. Может, она Сонечку укладывает, а мы своим ором ее разбудим. Поэтому мы кинулись наперегонки домой. Впереди летела Каринка, за Каринкой – Манюня, замыкала кросс я. Первой до нашей квартиры добежала сестра и принялась колотиться телом в дверь. В свое время мама запретила нам звонить в звонок, чтобы не будить Сонечку.

– Лучше постучите, и я вам открою.

Теперь, наверное, мама сильно жалела о том, что не разрешила нам звонить. Потому что колотились мы в дверь с таким остервенением, что казалось – если еще немного поднажать – она слетит с петель.

Мама открыла в ту минуту, когда долбиться в дверь вместе с Каринкой начала Манька. Если бы остался просвет, воткнулась бы и я, но места для меня, к сожалению, не нашлось, поэтому я стояла в сторонке, в нетерпении подпрыгивая на одной ножке.

Щелкнул замок, распахнулась дверь:

– Ну зачем так шуметь? – принялась сердито выговаривать мама.

– Мам, дай попить!

Мама пошла на кухню, причитая, что с такими детьми даже дубовые двери не выдерживают.

– Это ж не дети, – бурчала она, – а чистые варвары.

Мы, скромно потупившись, ждали, когда она вернется. Получив по стакану воды, стали пить, давясь большими глотками.

– Если бы вы ели так, как пьете! – не вытерпела мама.

– Еще чего! – оторвалась от воды Каринка. – Пить вкусно, а есть – совсем наоборот. Особенно тушеные овощи!

– Или твое ужасное блюдо из картофеля с луком и зернышками барбариса и граната! – отозвалась я.

– Что вы понимаете в изысканной еде! – махнула рукой мама.

– Очень даже понимаем, Тетьнадь. А вот вы, взрослые, в правильной еде ничего не понимаете. Потому что когда ваши дети говорят, что жареная картошка – лучшая в мире еда, то готовить надо жареную картошку, а не эти противные тушеные овощи. Правда, девочки? – Манька обратилась за поддержкой к нам.

– Конечно, правда, – отозвались мы.

– Ну-ну, – встала руки в боки мама. – Вот и будете круглый год жарить своим детям картошку, ясно? А я вас буду кормить тушеными овощами. Из вредности!

– Мам, тетя Сирун сказала, что ты звала нас, – увела тему разговора в сторону я.

Мама отобрала у нас стаканы.

– К нам гости заезжали, а я не смогла вас дозваться.

– Какие гости?

– Девочка Наринэ из Москвы. Помните папиного двоюродного брата Юрика?

– Который работает следователем?

– Да.

– И чего?

– А того. У него есть дочка Наринэ. Она приехала погостить.

– К нам?

– К своей бабушке. А к нам будет в гости ходить.

– Что, она совсем москвичка? – подала голос Манька.

– Совсем. Родилась и выросла в Москве. – Тут мама вспомнила, что мы стоим на пороге. – Мы так и будем переминаться здесь с ноги на ногу? Может, все-таки пройдете в квартиру?

Мы втиснулись в прихожую, скинули сандалии, переобулись в тапки. Пошли гуськом мыть руки.

– А сколько ей лет? – крикнули маме.

– Семь.

– А чего ее зовут как нашу Нарку? – не вытерпела Манька.

– Тебе жалко?

– Жалко, ага!

– Мария!

– Шучу, гыгы. Спросить, что ли, нельзя? Буду называть ее московской Наркой, чтобы не путать.

– Можешь ее Настей называть, ее все на русский манер Настей называют.

– Во, здорово, так и будем ее звать, да, девочки?

– Угум.

– А чего она не стала нас дожидаться?

– Они поздороваться заехали. А завтра Настя к нам с официальным визитом придет.

– Небось вся расфуфырится? – высунулась из ванной комнаты Манька.

– Зачем расфуфырится? – удивилась мама.

– Знаю я этих городских. Наденет какое-нибудь пышное платье, надушится духами, накрутит волосы. И гольфы небось с завязками-помпончиками натянет!

– С чем?!

– С помпончиками. Здесь, – Манька задрала ногу и показала рукой от щиколотки до колена, – обычные гольфы, а здесь, – повела она ладошкой вокруг колена, – завязки! С помпончиками!

– И где ты такие гольфы видела?

– В Кировакане. На одной девочке! – закручинилась Манька.

– Так помпоны легко можно смастерить. Я научу вас, и вы сделаете такие завязки, – обещала мама.

– Ура! – запрыгали мы с Манькой. – Помпоны!