Валентина Осеева - Васёк Трубачёв и его товарищи
— Я не знала её имени-отчества, — пожала плечами Елена Александровна.
Леонид Тимофеевич с улыбкой взглянул на неё:
— А надо было спросить. Если человека называют но имени-отчеству, то в этом чувствуется какое-то внимание к нему, официальный тон смягчается, и разговор между двумя людьми делается проще, откровеннее… В общем, я сейчас сам пойду к ней и узнаю, что её растревожило.
Леонид Тимофеевич, сутулясь, взял со стола шляпу. На пороге он обернулся, с лукавой улыбкой взглянул на детски упрямый подбородок Елены Александровны, на её прихмуренные брови и по-отечески сказал:
— А вас тоже учить надо. Вы ещё молодой, нестреляный воробушек. Школа — это школа для всех: для родителей, для учителей, для вожатых! — Он весело усмехнулся. — А вы небось думали — только для ребят?
Шёл мелкий дождь. Нюра стряхнула с панамки светлые, как бисер, капли и осторожно вошла в дом.
— У вас директор, — шепнула ей в передней соседка.
Нюре хотелось убежать, спрятаться. Она встала под вешалкой, между пальто, дрожащими пальцами расстегнула и снова застегнула пуговицы на своём жакетике. Прислушалась. Из комнаты доносились два голоса: один — частый, приглушённый, захлёбывающийся словами; другой — ровный, спокойный. И каждый раз, когда первый голос резко повышался, второй ласково смягчал его тихим встречным вопросом. Нюра стояла долго-долго. Она и не подслушивала и не смела уйти. Постепенно голос Леонида Тимофеевича вернул ей мужество.
«Войду!» — подумала она. Но дверь приоткрылась, и директор, продолжая разговор, сказал:
— Ну так вот, Мария Ивановна: ничего нет неразрешимого. Значит, мы с вами договорились. А войдёте в наш родительский актив — будем чаше встречаться и решать все вопросы сообща. Так что, милости просим! Приходите до начала занятий, мы всегда будем рады вашей помощи.
— Не знаю… просто не знаю как… — растерянно бормотала мать. — Чем я смогу помочь вам? Я ведь ничего не умею… — И совсем тихо, словно извиняясь, она добавила: — Побеспокоила я вас, Леонид Тимофеевич…
Нюра, боясь, что её заметят, краснея от стыда, зарылась лицом в чей-то меховой воротник. Леонид Тимофеевич прошёл мимо неё, держа в руках шляпу. Мать шла за ним. Нюра вдруг вспомнила, что на дворе дождь. Схватив отцовский зонтик, она поспешно выбежала на крыльцо.
— Леонид Тимофеевич, возьмите зонтик! Вот зонтик! — смущённо повторила она, заметив, что мать смотрит на неё с удивлённой улыбкой.
Но Леонид Тимофеевич не удивился.
— Ничего, ничего, девочка! Всё будет хорошо, всё будет хорошо, — приговаривал он, раскрывая над головой зонт.
Низко склонив под зонтом свою лысеющую голову и держу в руке шляпу, он пошёл к калитке. Мать и дочь стояли на крыльце и глядели ему вслед. Обеим казалось, что в их доме побывал чудесный доктор, принёсший им избавление от неведомой и тяжёлой болезни.
Глава 45
«ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО…»
После того как ребят на собрании включили в списки пятого класса, они изо всех сил налегли на учёбу. Несмотря на то что пятиклассники беспрекословно исполняли распоряжения своего бригадира и председателя совета отряда, Васёк не мог и не хотел примириться с тем, что он и его товарищи причислены к пятому классу как второгодники. Васёк похудел, его самолюбие жестоко страдало. Вечерами он долго занимался, ходил по комнате и, держа в руках книжку, забывая про урок, неожиданно говорил: «Во что бы то ни стало…»
С согласия Екатерины Алексеевны теперь на уроках всегда присутствовал кто-нибудь из бывших учеников четвёртого класса «Б», которые зимой учились в Свердловске в пятом классе. Чаще всего это был отличник Медведев. Он сидел около доски, маленький, нахохленный, с внимательными тёмными глазами, и, вслушиваясь в ответы товарищей, напряжённо моргал ресницами, а иногда аккуратно поднимал рёбрышком руку и испуганно говорил:
— Ответ неверен. Позвольте мне…
Екатерина Алексеевна позволяла. И Медведев, старательно выводя мелком буквы и цифры, объяснял задачу.
Как-то Васёк не смог решить дома пример и попросил Екатерину Алексеевну вызвать его к доске. Пример решали сообща. Как всегда, отличался быстротой сообразительности Петя Русаков. И Медведев после урока серьёзно сказал:
— Русаков по арифметике идёт у вас первым. Он бы у нас в свердловской школе отличником был.
Мазин широко раскрыл глаза и, уставившись на своего приятеля, тихо запел:
Учились вместе в школеДрузья Р.М.З.С.,Покинул Петя Колю —В отличники залез… Ха-ха!
Ребята засмеялись. Екатерина Алексеевна тоже улыбнулась. Мазин подошёл к Пете и неожиданно крепко обнял его:
— Хороший ты парень стал, Петька, хоть я на тебя и ворчу иногда…
— Ну, теперь по всем предметам, кроме арифметики, я вами довольна, — сказала как-то ребятам Екатерина Алексеевна.
— Арифметику подтянем! — радостно пообещал Петя.
— Не арифметику, а отстающих по арифметике, — серьёзно уточнил Медведев и тут же, вытянув вперёд пальцы, громко и безжалостно назвал отстающих: — По моему мнению, это Трубачёв — раз, Мазин — два, Нюра Синицына — три…
— Как — я? — растерянно глядя на Екатерину Алексеевну, спросила Нюра.
— Конечно. Ты очень слабо решаешь примеры, — подтвердила Екатерина Алексеевна.
Нюра глубоко задумалась: «Может, иногда мама и правду говорит, что я всё бегаю. Ведь самое главное — учёба…»
Глава 46
СОПЕРНИКИ
На деревянном щите у входа в школу висела свежая стенгазета. На большом листе бумаги чётко вырисовывался заголовок: «Рабочий листок». Под заголовком художник Сева Малютин изобразил пионера с ведром и кистью; пионер стоял перед стеной дома и, подняв кверху кисть, с которой капала краска, широко улыбался, призывая к труду. Лицо у него было румяное, а глаза ярко-синие.
Это была первая газета, выпушенная совместно, всем коллективом.
Редактором, с общего согласия, был выбран семиклассник Толя Соколов, а помощником редактора — Одинцов.
В заметках не было недостатка. Были серьёзные статьи о приближающейся учёбе, о том, как подвигается работа на стройке, а в отделе «Разное» кое-кто оказался и продёрнутым.
Под рисунком, изображающим легковую машину с развалившимися в ней тремя мальчиками, стояла подпись:
Если дружба за машину —Этой дружбе грош цена!
Была и другая загадочная картинка, изображающая плывущий в облаках лесовоз с длинными брёвнами. Под этой картинкой подписи не было. Дальше была помещена острая заметка, уже без рисунка:
«Сегодня наш уважаемый кровельщик дядя Сёма попросил уважаемого дедушку Мироныча помочь ему поднять на крышу железный лист. Но дедушка Мироныч ответил: „У тебя своё дело, а у меня — своё“. Редакция считает, что всякое дело на стройке — общее».
Внизу стояла подпись: «Помред Одинцов».
Около газеты с утра толпились ребята.
Дедушка Мироныч прочитал заметку и подозвал Колю Одинцова.
— Ты, товарищ Одинцов, мал ещё старшим указывать. — обидчиво сказал он и полез на крышу помогать кровельщику.
Алёша Кудрявцев не захотел подойти к газете, он уже знал через Тишина, что его с приятелями продёрнули, и, возмущённый, принёс Одинцову свою заметку.
— Вот, помести, пожалуйста, — насмешливо сказал он, протягивая Коле аккуратный листок бумаги. — У тебя тут есть ещё место, можно сейчас же наклеить.
Одинцов быстро пробежал глазами листок.
«Очень жаль, — говорилось в заметке, — что одним из ответственных редакторов газеты выбран Одинцов, который вместе со своими товарищами хотел пролезть в шестой класс, а по заслугам очутился в пятом».
Пока Одинцов читал, Алёша стоял рядом и острыми, прищуренными глазами смотрел на него в упор, пытаясь уловить на лице Коли признаки смущения или гнева. Он ожидал категорического отказа напечатать такую заметку и был очень Удивлён, когда Одинцов просто сказал:
— Сейчас приклеим.
Алёша покраснел и взял у него из рук заметку.
— Я ещё не решил, — быстро сказал он и, скомкав заметку, сунул её в карман.
Ему вдруг стало скучно, и собственный поступок показался мстительным и мелким. Он отвернулся от Одинцова и пошёл к своему участку.
Там всё было в полном порядке. Ямки, приготовленные для столбов, были точно вымерены, одинаковой глубины; подобранные по одному размеру штакеты сложены около каждой ямки, чтобы потом ребятам не пришлось таскать их из общей кучи, затрачивая на это лишнее время. Всё было готово. Не хватало только столбов и слёг, чтобы начать ставить забор У Алёши чесались руки, да и срок выполнения задания был уже близок. Кончался июль, все работы по ремонту надо было завершить к седьмому августа.
