Новый год - Валентин Одоевский
– Игорь…, – шептала она, не в силах совладать с эмоциями, представлявшими из себя смесь радости и того, что могло вогнать её в обморок. – Это… ты?..
– Да, мама, – уверенно ответил мужчина. – Это я. Меня тяжело ранило тогда. Подумали, что убило. Потом в плену был. Освободили. По лагерям таскали, вот, неделю назад освободился – к тебе приехал.
Он невольно улыбнулся и подошёл ближе к матери, глаза которой начали сиять.
– Господи, – уже громче говорила она, – что ж с тобой стало?..
– Эх, мама, что же с тобой стало? – ответил Игорь, обнимая мать, чувствуя, как у него начинают наворачиваться слёзы. – Поседела вся… а я как приехал в город, сначала к нам домой пошёл, а мне там соседи сказали, что ты на кладбище ушла. Я-то и смекнул, что меня, видать, похоронили уже за это время. Хорошо, что смог найти тебя быстро – по огню свечи.
– А я, ведь, всё равно тебя ждала, родной…, – сказала мать, обнимая сына и, уже не сдерживая слёзы, которые, наконец, прорвались впервые за столько лет.
– И я ждал, когда смогу приехать…
Они стояли, обнимаясь и, казалось, ничего вокруг не замечали.
Смотритель уже закончил свой обход и хотел было проводить женщину с кладбища, но увидев эту картину, невольно снял шапку, перекрестился и пробормотал:
– Случаются же чудеса на Новый год…
Наконец, сын смог совладать с собой и оторвался от объятий матери, хоть это и было нелегко.
– Что ж мы с тобой, мама, на кладбище сидим? Новый год же скоро! Пойдём домой, а то не дело это – так встречать праздник.
Женщина засуетилась, снова подобрала свечу, которую успела положить в снег.
– А как же?.. – произнесла она, кивнув на могилу.
Игорь махнул рукой.
– Потом сломаем! Чего зря стоять будет? Я ж теперь, вроде как, живой.
Мать шутливо хлопнула уже совсем взрослого сына по плечу.
– Тьфу на тебя! Ещё чего! Больше не уйдёшь от меня! Пошли давай, гуляка!
Игорь засмеялся тем самым заразительным смехом, как в юности, от которого и мама, как в старые добрые времена, улыбнулась… впервые за семнадцать долгих лет….
Кукла
Погаснет свет, но глаза твои горят.
Нам дела нет, что там люди говорят.
Только на твоей орбите
Я нашел свою обитель вновь.
Д.В.Ковальский
На улицах зажигались огни. Гирлянды, фонари, уличные ёлки, окна зданий – всё постепенно начинало загораться разными цветами, тем самым освещая город наравне со звёздами, что уже начали выступать на рано темнеющем небе. И всё вокруг говорило о том, что совсем скорого придёт новый год…
Белое здание театра стало как будто оазисом света во всём этом мерцающем великолепии. Его колонны, украшенные жёлтыми гирляндами, особенно сильно отражали падающий на них свет, от чего он становился ещё более ярким, что было видно даже с крыш дальних домов.
К этому самому белому «оазису» стекались люди. Целые толпы семенили ко входу: взрослые, дети, пожилые, некоторые даже с огромными букетами цветов для выступающих.
В самом же театре шли последние мгновения подготовки к предстоящему балету. Режиссёр отдавал последние указания, музыканты – кто нервно одёргивал фрак, кто проверял инструмент, а кто и просто рассказывал своим товарищам смешные истории, чтобы разрядить обстановку, которая особенно накаливалась, когда даже в закулисье слышались голоса пришедших зрителей. Балерины уже переоделись в свои наряды и осуществляли последние приготовления в гримёрной, то и дело о чём-то посмеиваясь между собой.
Театр, как ему и положено, жил своей отлаженной жизнью.
Зрители заполняли вестибюль, попутно сдавая верхнюю одежду в гардероб. Кто-то сразу же устремлялся в буфет, а кто-то – коих было большинство – просто вёл с другими гостями светскую беседу, в которой проскальзывал и смех, и удивление, а иногда даже откровенный гнев…
– Ребята, не разбегаемся! – сквозь шум толпы произнесла воспитательница своим звонким голосом, на который тут же стали сбегаться дети, успевшие уже немного разбрестись по огромному помещению, которого никогда в жизни не видели.
Женщина внимательно пересчитывала своих воспитанников по головам, то и дело скользя глазами по залу – мало ли, затерялся кто.
Между тем, один из мальчиков, что пришёл с этой группой отделился от остальных ребят. Он попросту затерялся среди большого количества высоких людей, которые, на фоне громадного белого помещения, казались ему невероятными великанами, что даже не замечали его. Он не чувствовал страха. Он даже не понял, что потерял свою группу, с которой провёл все четыре года своей жизни. Малыш просто ходил среди великанов, всё время глядя вверх, и всё поражало его маленькие детские серые глазки.
Вскоре, просторный белый зал сменился узким коридором, который уже не был так хорошо освещён. Но здесь не было и великанов. Зато их заменили бесконечные двери, что тянулись до самого далёкого конца коридора.
Малышу снова стало интересно. Куда же это он попал? Его любопытство настолько взяло верх над ним, что какие-либо мысли о воспитательнице или о друзьях из группы полностью улетучились.
Мальчик шёл по коридору с красными стенами и таким же ковром на полу, который заглушал звук шагов маленьких ножек, переходя от одной двери к другой. Его роста было ещё недостаточно, чтобы достать до ручек. Он пытался приподняться на ногах, но пальчики едва касались заветных целей, а сил в них было слишком мало, чтобы опустить этот причудливый, но простой механизм вниз. Однако малыша это не останавливало – и от очередной не поддавшейся двери он переходил к другой, также пробуя отворить её.
В один момент у него получилось…
Одна из дверей оказалась приоткрыта и открывалась от себя, так что мальчик быстро смекнул, что ему нужно просто толкнуть её, что он и постарался сделать своими маленькими ручками.
Перед его любопытными глазками показалась небольшая светлая комнатка с большими зеркалами, вокруг которых были ещё лампочки, а перед ними за длинным столом сидели красивые дамы в
