Софья Андреева - Волшебный дипломат
— Нет, не знаю…
— К твоему сведению, уже четыре часа утра. Где ты был?
— У меня украли мой волшебный дипломат, и я его искал, — тихо проговорил Аяз.
— Да, да. Даут так и предполагал, — затараторила мама, — надо ему позвонить. Подожди, надо позвонить и в милицию, и директору школы… — и женщина, бормоча что-то себе под нос, бросилась к телефону.
— Не надо никому звонить, я же здесь, дома, — устало протянул Аяз.
— Вот поэтому-то и надо позвонить, ведь все они волнуются за тебя, предупредил отец.
— Почему они волнуются? — удивился Аяз.
— Понимаешь, — грустно ответил отец, — мы тебя ждали до двенадцати часов ночи, но когда ты не появился ни в час, ни в два, мы начали бить тревогу. Пошли тебя искать, но туман — гений игр в прятки, обыграл нас, мы заблудились уже в детской песочнице. Пришлось вернуться и ждать до утра.
Мама усердно крутила диск телефона, иногда платочком смахивая слезу со щеки.
Через пятнадцать минут, когда Аяз с родителями уже пили чай, прибежал Даут. Поздоровавшись, он разглядел огромнейший синяк на лбу друга:
— Извини…
— За что? — удивился Аяз.
— За то, что не поверил тебе. А где ты был?
— Искал дипломат.
— Нашел?
— Нет, но я знаю, где он может быть.
— Где? — привскочил с табуретки Даут, расплескав горячий чай.
— Поосторожней! — посоветовал отец Аяза. — Давай, сынок, рассказывай.
— Мы можем ещё успеть. Сегодня туман, значит нелетная погода.
— А причем здесь летная погода? — удивился Даут.
— Осталась надежда, что наш дипломат ещё не улетел, — ответил Аяз.
— Он что, ещё и летать умеет? — поинтересовалась мама. — Это как ковер-самолет?
— Нет, дипломат летать не умеет, а вот наша Ворона умеет, Даут сам видел, — гордо сказал Аяз.
Увидев испуганное лицо женщины, Даут поспешил её успокоить:
— Я пошутил насчет Вороны, а Аяз очень доверчивый, вот и попадает во всякие истории.
— Не буду ничего рассказывать, — насупился Аяз и, встав из-за стола, стал собираться.
— Ты куда?
— В аэропорт.
— Зачем?
— Туда поехал господин посол Джонсон Всенам, теперь у него мой волшебный дипломат. Может, ещё успею.
— Я с тобой, — в один голос сказали все.
После непродолжительных дебатов, решено было оставить маму отвечать на телефонные звонки, а мужчины возьмут на свои плечи задание более ответственное — это поездка в аэропорт. Папа настаивал на том, что уже поздно, и придется смириться с потерей, но мальчишки решили все-таки съездить, просто так, для очистки совести. Мужчины собрались: в пять часов утра они вышли из дома.
До аэропорта добрались без приключений, на первом рейсе автобуса. Правда, папа по пути забежал к своему другу и оттуда вышел с тяжелой сумкой.
— Зачем это? — поинтересовались друзья.
— Может, пригодится, — потряс ею отец, — работает безотказно, с этой штукой открываются любые двери, даже к президенту.
— Это твое новое изобретение? — поинтересовался сын.
— Ну, да, — заулыбался отец, — по-другому никак не получается, а этот способ проверенный.
Глава шестнадцатая
АРОМАТЫ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
Покинув автобус с сонным водителем, отец заторопился:
— Где здесь туалет?
— Судя по запаху, там, — указал Даут на левое крыло аэропорта.
— Ты, пап, сходи, а мы тебя здесь подождем.
— Ты мне нужен, — схватив сумку, заторопился отец. — Даут, здесь покараулишь, пока мы переоденемся.
— Зачем?
— Для конспирации.
— Это как революционеры! — восхищенно воскликнул Аяз. — А в туалет идти обязательно? Там же дышать нечем.
— Так надо, — буркнул отец и силой потащил мальчика по лестнице вниз. «Ароматы» воздуха подсказывали о близости цели. Захлопнув дверь, он достал из сумки серые тряпки.
— Переодевайся.
Поморщившись и заткнув нос, Аяз подчинился.
Двумя пальцами приподняв безобразные штаны, Аяз уловил смрад.
— Что это за химическое оружие, — задыхаясь, застонал мальчик.
— Спецодежда, — буркнул папа, натягивая перчатки, а затем штаны.
— Бе, какая гадость, весь воздух испортили, — возмутился мальчик. — Может, не надо? — с надеждой переспросил он.
— Может, действительно, не стоит, — задыхаясь, засомневался отец, держа в руках куртку от спецовки, — да ну… зачем нам этот дипломат, жили без него и дальше проживем.
Глубоко вздохнув, чуть не задохнувшись, Аяз стал залазить в штаны:
— Раз надо, так надо, — успокаивал он себя.
Когда они вышли из туалетной комнаты, Даут их не узнал. Увидев двух грязных рабочих, он уступил им дорогу и отвернулся, пытаясь поймать глоток свежего воздуха.
— Ну все, мы готовы, — сказал маленький рабочий, подходя к Дауту.
— О, это ты, так воня… — но, заметив взгляд отца Аяза, Даут осекся.
— Нам пора, — сказал папа. — Твоя задача, — обратился отец к сыну, молчать, а твоя, Даут: смотреть в оба и примечать! Пока мы будем в самолете, ты остаешься в здании аэропорта.
— Ну, пошли, — надвинув кепку на глаза, решительно двинулся отец по направлению таможенного контроля. В руке он тащил какие-то железные трубки, банки.
К стойке таможенного контроля стояла небольшая очередь. Люди предусмотрительно отодвигаясь на почтительное расстояние и вытаскивая носовые платки, беспрекословно пропустили двух рабочих.
Высокий таможенник с белозубой улыбкой выглянул из-за монитора компьютера. Лицо, секунду назад являвшееся воплощением безукоризненной красоты, постепенно покрылось гримасой презрения. Потянув носом и затаив дыхание, он сквозь зубы выдавил:
— Кто такие?
— Санэпидемстанция, — и, махнув рукой в сторону сына, бросил, ассенизатор на Хоринотрундийский самолет по спец. пропуску.
— Почему идете здесь, а не по служебному входу?
— Там посол. Здесь велено.
— Документы?
— Вот, пожалуйста, лениво вытянул бумагу отец, нечаянно просыпав серый порошок клопомора и дуста.
— Аккуратнее, — поморщился таможенник.
Аяз из-под козырька кепки наблюдал, как таможенник Речкин, так значилось на табличке, прикрепленной на лацкане пиджака, брезгливо взял бумажку.
«Уж не сын ли это великого спортивного комментатора?» — припоминал Аяз фамилию.
Развернув её, Речкин ужаснулся, из бумажки посыпались тараканы, клопы и всякая нечисть.
— Да, да… — округлив глаза, потеряв дар речи, защелкал зубами страж границы.
— Извини, друг, я на работе, при исполнении, так сказать… — пожал плечами отец, — документы ассенизатора проверять будешь? — поинтересовался он.
Набрав полную грудь воздуха и чуть не задохнувшись, раскрасневшийся таможенник повизгивая, самоотверженно стряхивал с себя кровных врагов санэпидемстанции.
— Не будешь, значит, — выждав паузу, подытожил отец. Аккуратно сложив серую бумажку, выпавшую из рук таможенника, и, подхватив сумку с инструментами, он направился на летное поле, где на солнышке в обществе серых самолетов сверкая грелся, белый лайнер посла Хоринотрундии. Сын семенил следом, отпугивая своими ароматами пассажиров и работников аэропорта. Стая черных ворон потянулась нескончаемым шлейфом за Аязом.
Беспрепятственно преодолев длинноногую стюардессу, брезгливо выскочившую из салона, отец облегченно вздохнул:
— Вот, сынок, умей пользоваться слабостями людскими. А теперь за работу. Ищи свой дипломат.
В салоне, кроме накрытого столика, было пусто. Открыв багажное отделение, Аяз охнул: все полки и весь пол был аккуратно заставлены сумками, как две капли воды сходными с его дипломатом.
— А как его здесь найти? Зря пришли, — заплакал Аяз.
— Нда, — почесал в затылке отец, — задача усложняется. Ну, думай, а мне придется протянуть время, — и, надев на лицо себе и сыну маски, отец закачал насос, разбрызгивая пульверизатором гадостный клопомор.
Глава семнадцатая
СЛОМАННЫЙ КАБЛУК
Карманкул рассказал мне много сказочных историй. Я их слушала и записывала. Я не знаю, сколько прошло времени, но туман уже стал рассеиваться, и вскоре объявили посадку ряда рейсов, однако моего среди них не было. Меня все время тревожила мысль об украденном паспорте. В очередной раз задумавшись об этом, я услышала:
— О чем думаем? — это спросил Карманкул.
— Извините, но мне все-таки неудобно из-за паспорта.
— А, ты об этом, вот возьми, верни, — и Карманкул протянул мне паспорт.
Отложив блокнот в сторону и взяв паспорт, я встала. От долгого сиденья затекли ноги. Спускаться на высоких каблуках было не удобно. Я уже увидела того респектабельного человека, который стоял у стойки кафе и наслаждался утренним кофе, но…
— Зачем я одела эти босоножки, ведь не люблю же каблуки; да, чего только не сделает женщина ради красоты…, - думала я, приближаясь нему.
