Ирина Волк - Колышек у вербы
«Так и надо переезжать», — понял слова дяди Вани мальчик и закричал требовательно:
— Мам, а мам, переезжать будем?
Вдруг все замолчали. К Васе подошла мама и взяла его на руки, ещё сонного и тёплого. Она поцеловала его и сказала:
— А мы, сынок, никуда не поедем, пока не будет готов второй, а может, и третий дом.
Вася растерялся:
— Директор не пустил нас в новый дом?
Мама засмеялась:
— Пустил, пустил, сынок. Да мы сами отказались. Ты слышал, папа сейчас рассказывал, как он просил директора нас отсюда не переселять.
— Но почему же? — огорчённо спрашивал Вася. — Так и будет стоять пустой новый дом?
— Ну, что ты, сынок! — сказал отец. — Сегодня же его заселят.
Он взял Васю из маминых рук и посадил к себе на колени:
— Понимаешь, — начал он негромко, — мы ведь здесь давно с тобой живём, почти год. Прямо на траве поселились и первые дни дрофами питались. А сейчас у нас и столовая тут, и хлеб печём сами в пекарне, и магазин есть. Вот школу достраиваем. Этой осенью в неё ребята пойдут постарше тебя, а через год и ты. Мы ко всему тут привыкли и ничего не боимся — ни холода, ни тесноты. А теперь приехали сюда новые люди, прямо из города. Им здесь трудно в первое время. Вот мы, старые рабочие, и решили: пусть сначала новички дом займут, а мы подождём, мы старожилы…
Вася слез с отцовых колен задумчивый. Позавтракал и начал перетаскивать на улицу своих друзей: рыжего мишку с оторванным ухом, собаку Бишку, которая пищала, если надавить ей на живот, чёрного зайца Томку, маленьких лошадок и целую гору всяких железок, кубиков и книжек.
Он начертил на земле палочкой большой круг и разложил в нём игрушки, книжки, железки. Но их оказалось так много, что они не поместились в кругу. Тогда Вася начертил большой прямоугольник. Впрочем, его нельзя было назвать прямоугольником, потому что углы у него были кривые — Вася не умел ещё рисовать ровных углов. Но зато в этом кривом прямоугольнике было просторно и каждой железке нашлось своё место. Даже старый мячик, проткнутый спицей, удобно устроился посредине.
Вышла Ленка и жадно разглядывала издалека Васины сокровища.
Вася великодушно разрешил:
— Иди сюда, поиграем.
Лена торопливо ответила:
— Я сейчас.
Она на минутку убежала в землянку и вернулась оттуда, волоча все свои пять кукол. Их тоже рассадили в прямоугольнике. И Вася сказал:
— Во втором новом доме у нас будут такие уголки, там будут жить куклы, мишки, зайки. А пока подождём!
И он повторил горделиво папины, не совсем понятные слова:
— Мы старожилы! А они ещё новички! — и махнул в сторону нового дома.
Маленькая повесть о большом классе
— Придёт, — сказал на прощание дядя Евстафий. Он вышел из класса, на пороге обернулся и подмигнул хитрым коричневым глазом. — Ждите…
Золотая Звёздочка на лацкане его пиджака сверкнула, словно маленькое солнце. Ребята как сидели за партами, так и застыли.
— Неужто придёт? Скоро придёт?
Его ждали долго и нетерпеливо. И когда, наконец, он появился на дороге, чуть покачиваясь на своих круглых ярко-красных лапах, и двинулся к школьным воротам, все просто не поверили, что сбывается затаённая мечта. Он шёл быстро, а впереди и сзади него летел во все стороны синеватый снег, который накануне покрыл сельскую улицу и побелил поля. Это случилось как раз на большой перемене. И те, кто играл во дворе, перебрасываясь первыми декабрьскими снежками, и те, кто находился в широком школьном коридоре, бросились к воротам и распахнули их.
— Входи, друг, входи!
Краснолапый трактор вёл отец Володи, совхозный механик Иван Брагин. Володя чуть не закричал:
«Ах, какой же ты, папка, ты же знал, что сегодня, что же ты не сказал?»
Но он, конечно, ничего не крикнул, а только глядел на отца, широко раскрыв большие чёрные глаза. Механик заметил этот взгляд, усмехнулся и сказал весело:
— Эй, трактористы, принимайте коня! Ладный конь. Мы его вам отремонтировали любо-дорого.
Трактор вошёл в ворота, стал под навесом, который ребята сколотили ещё много дней назад. Навес оказался таким большим, что под ним свободно уместился не только этот желанный гость, но рядом могли бы ещё свободно стать несколько таких же его краснолапых братьев.
Володин папа собирался сказать что-то, но в это время раздался неумолимый звонок: настойчивый, громкий, он звал в классы.
И тогда, перекрывая голос звонка, механик крикнул:
— После уроков шестиклассники собираются здесь, у трактора!
Ох, как долго тянулся сегодня последний урок! Даже всегда внимательная, спокойная Даша вертелась на парте, то и дело выглядывая в окно, откуда виден был кусочек навеса.
Учительница была вынуждена сделать ей замечание:
— Я сегодня не узнаю тебя, Пак. Что случилось?
Но потом она уловила взгляды ребят, обращавшиеся к окну, встала, сама посмотрела в окно и засмеялась.
— Понятно, понятно, — сказала учительница, — в школу пришёл трактор. Вот почему вы все волнуетесь, но… — голос её сделался строгим и сухим, — будущие трактористы должны отлично знать и физику, а вы сегодня все отвечаете из рук вон плохо.
Всем стало стыдно, и каждый старался не глядеть в окошко. Ну что это, в самом деле, ведь не первоклассники! Шестой год учимся, пора и сознательными стать.
Снова зазвенел звонок. Удивительно, как менялся у него голос. К началу урока он звал требовательно, властно, а в конце дня звенел, журчал, разливался весёлой трелью. Это Володя уже давно подметил. И, когда он однажды поделился своими наблюдениями с отцом, тот сказал весело, поглаживая пышную Володину шевелюру:
«А ты знаешь, сынок, я тоже всегда замечал, что у школьного звонка два голоса».
Захлопали крышки парт, и ребята готовы были уже убежать во двор к навесу, но в это время дверь открылась, вошёл директор и с ним ещё трое: дядя Евстафий, тоже Герой Социалистического Труда, друг дяди Евстафия — комбайнер дядя Гриша, и седой ласковый дядя Вася — механик.
Последними вошли Володин отец вместе с председателем колхоза «Авангард».
В классе стало сразу очень тихо. Крышки парт опускались медленно, все стояли у своих мест и молча глядели на вошедших.
— Притихли? — по-домашнему спросил директор и засмеялся: — То-то же! Выросли. К вам с серьёзным делом люди пришли! Садитесь. Послушаем наших дорогих товарищей.
Первым заговорил дядя Евстафий — знаменитый комбайнер. Ребята читали даже в «Правде» о том, что комбайн дяди Евстафия каждый год больше всех убирает пшеницы.
— Ребята, — сказал дядя Евстафий, — сегодня у вас праздник. Сегодня мы, старая гвардия механизаторов, передаём вам свою машину. Все мы на этом тракторе работали: и я, и Василий, и Григорий. Но не думайте, что он старый, — мы ему новое сердце поставили и новое дыхание наладили. Он послужит вам. Кто хочет стать трактористом?
Все подняли руки, кроме Даши. Она стояла одна, крепко вцепившись маленькими пальцами в чёрную крышку парты. На лице её была написана такая решимость, так отчаянно сверкали глаза, что дядя Евстафий невольно промолвил:
— Значит все, кроме… — Он помедлил минутку. — Как зовут тебя, девочка?
— Дарья Пак, — ответила храбро маленькая кореянка.
Дядя Евстафий подошёл к парте и внимательно посмотрел на Дашу.
— Ты не хочешь изучать трактор? — спросил он негромко. — Почему?
— Я хочу работать на ферме, — заговорила Даша, ещё крепче впиваясь пальцами в край парты, — я люблю животных. Я дома помогаю маме доить корову. — Вдруг она добавила решительно: — Мы говорили с девочками: вот она, и она, и она, — Даша быстро указала пальцем вокруг, — тоже хотят работать на ферме, но они постеснялись сказать это сейчас прямо, потому что вы все пришли и им неудобно отставать от мальчиков. — Она замолчала, растерянно ожидая, что вот сейчас все засмеются и упрекнут её.
Но все молчали. И дядя Гриша сказал мягко:
— Так ведь ты же молодец, Даша, у тебя есть собственное мнение. А ну-ка, девочки, кто хочет работать на ферме?
И тогда сразу все девочки подняли руки.
Вот тут уже все засмеялись. Но это был совсем не обидный смех, а просто всё сразу встало на своё место, и все друг друга поняли.
Начался интересный разговор. Дядя Вася, дядя Гриша, дядя Евстафий, Володин отец, председатель колхоза уселись среди ребят прямо на партах и начали советоваться, с чего начать, чтобы побыстрее изучить машину. Решили с января проводить курсы трактористов.
— Будем заниматься четыре раза в неделю сразу же после уроков, — сказал директор, — придётся, конечно, нелегко. Двоек ни в школе, ни на курсах допустить нельзя.
