Вера и Марина Воробей - Я буду ждать
– Тебе продам, а этому хмырю – нет, – отрезала продавщица, смерив Игоря испепеляющим взглядом.
Слово «хмырь» никак не вязалось с обликом пай-мальчика, каковым выглядел Игорь: породистое, с тонкими чертами лицо, безупречно белая рубашка, выглядывающая из-под распахнутого черного плаща, до блеска начищенные ботинки. Невольно Валентин улыбнулся, но Игорь, скорее всего, счел эту улыбку за проявление превосходства, потому что надулся и процедил сквозь зубы:
– Пойдем поищем в другом месте.
– Ищите. Сегодня все выходные, одна я как проклятая вкалываю, – объявила продавщица.
– Выберите мне, пожалуйста, пять самых красивых кремовых роз, – заискивающе улыбнулся Валентин и добавил: – На ваш вкус.
– Только учти, – предупредил Валентин, когда они поднимались по лестнице. – Я сдаваться не намерен. Даже если она выберет тебя, я все равно ее отобью. Ясно?
– Желаю удачи, – сдержанно отозвался Игорь, и, прежде чем он успел надавить на кнопку звонка, Валентин парировал:
– Взаимно.
14
Распахнув дверь, Снегирева так и застыла, изумленно глядя на незваных гоcтей.
– Можно войти? – первым нашелся Валентин, пропуская, однако, своего соперника вперед.
– Это тебе. – Игорь протянул Галине букет, чувствуя, как горячая кровь ударила ему в лицо.
– И это, – сказал Валентин и тоже густо покраснел.
– Спа-с-сибо… – заикаясь, поблагодарила Снегирева. – Вот так сюрприз! – воскликнула она, наблюдая за тем, как ее гости разуваются и снимают верхнюю одежду. – Там… тапочки… Только у меня одна пара.
Соперники, проигнорировав знакомые им обоим мягкие вельветовые тапочки, нерешительно остановились на пороге гостиной.
– Можно вообще-то в кафе пойти, – предложил Валентин. – Если честно, мы затем и пришли, чтобы пригласить тебя в кафе, но если хочешь…
– Пригласить меня в кафе? – Снегирева переводила удивленный взгляд с одного на другого.
Цветы и пакет с конфетами она по-прежнему держала в руках.
– Ну да, – решил вставить слово Игорь. Ему совсем не хотелось упускать инициативу. – Но если тебе удобно, можем поговорить и здесь. Я поставлю цветы в вазу? – любезно предложил он, принимая из рук Галины букет.
– Так мы что… – Валентин обвел гостиную быстрым взглядом, – остаемся здесь? Тогда я поставлю чайник. Если, конечно, ты не против. – Он улыбнулся и почтительно склонил перед Снегиревой голову.
– Мне кажется, что это сон, – тихо проговорила Галя и заглянула внутрь пакета. – Ой, надо же! Мои любимые! – Девушка выложила коробку конфет на стол.
– Правда? – преувеличенно удивился Валентин. – Тогда уж точно нужно выпить чаю! – И он отправился на кухню, а через секунду Игорь последовал его примеру.
– Ты что, не видишь, я набираю чайник? – Валентин легонько толкнул Игоря в бок.
– А мне нужно поставить в вазу цветы! – не уступал Игорь, пытаясь отстранить руку Валентина и подсунуть вазу под упругую струю.
– Сейчас ты ее разобьешь! – предупредил Валентин.
– Скорее ты выронишь из рук чайник! – упорствовал Игорь.
– Не ссорьтесь! – услышали они у себя за спиной и одновременно оглянулись.
В следующую секунду раздался жуткий грохот и звон разбитого стекла.
– Ну вот, – вздохнул Валентин. – Я же говорил – разобьешь.
– А я говорил – уронишь, – не сдавался Игорь.
– Моя любимая ваза! – воскликнула Снегирева. – Вы что, вообще?! Дебоши сюда устраивать пришли?
– Насчет вазы не волнуйся! – смущенно попытался успокоить девушку Игорь, при этом он умудрялся ловко собирать осколки и тут же отправлял их в мусорное ведро. – Я в художественном салоне точно такую же на днях видел. Завтра поеду и куплю.
– А чайник в полном порядке, – объявил Валентин, вытаскивая из раковины хромированный чайник.
– Признавайтесь, – нахмурилась Снегирева. – Чья это идея явиться ко мне вдвоем?
– Наша, – в один голос ответили парни.
– Общая, значит? – Девушка переводила строгий взгляд с Игоря на Валентина. – Ну и чего же вы хотели этим добиться? Ради чего затеяли весь этот спектакль?
– Три дня истекло, – горестно вздохнул Валентин. – Мы хотим услышать твой ответ. А чтобы шансы соперников были равными, решили прийти за ним вдвоем.
– Вдвоем, значит?
В эту секунду Снегирева почувствовала, как откуда-то из самой глубины ее существа поднимается, а затем накрывает ее с головой мощная, горячая волна ярости. Безотчетная, неуправляемая, но от этого не менее страстная и всепоглощающая.
«Я тут с ума схожу, ночей не сплю, ломаю голову, кого мне выбрать, а они устроили здесь балаган! С цветочками и конфетками на пару явились! Смеяться надо мной вздумали!» – лихорадочно стучало у нее в висках.
– Смеяться надо мной вздумали? – вслух выкрикнула она. – Забаву себе нашли! А ну оба вон отсюда! И чтобы духу вашего не было! Шуты гороховые!
– Галь, да ты что?.. – выпучил глаза Валентин. – Мы и не думали над тобой смеяться!
– У нас и в мыслях такого не было… – вторил ему Игорь.
– Не думали они! – все пуще распалялась девушка. – Я сказала: пошли вон! Немедленно! Слышите?
Не ожидавшие такой реакции парни понуро двинулись в прихожую и под прицелом яростного взгляда Снегиревой кое-как накинули на себя одежду и, совершенно потрясенные, вывалились на лестничную площадку.
– Шутники! – выкрикнула им в спину Снегирева и с грохотом захлопнула дверь.
Вспышка ярости прошла так же внезапно, как и возникла. Тряхнув волосами, девушка обвела кухню рассеянным взглядом.
«Зачем я их выгнала? – мысленно недоумевала она. – Зачем я наорала на них? Истеричка! Дура! Кретинка!» – ругала себя она, чувствуя, как в ее душе наступают покой и умиротворение.
А ведь она и подумать не могла, что миг прощения может быть таким осознанным, почти физически ощутимым. Будто огромный камень, давивший всем своим весом на ее маленькое сердце, рассыпался вдруг на бесчисленное множество песчинок, которые тут же подхватил порыв ветра и унес куда-то далеко-далеко, за линию горизонта. Теперь она наконец-то с предельной ясностью осознала, что имела в виду мама, когда говорила, что прощение, если только оно не выдуманное, а настоящее, должно быть безоговорочным, безусловным, так же как и любовь…
Прощение и любовь. Любовь и прощение. Но ведь это благодаря Валентину она смогла простить Игоря. У Галины не было на сей счет ни малейших сомнений. Конечно, это идея Валентина – явиться к ней за ответом вдвоем. Только в его благородную и открытую душу могла прийти такая сумасшедшая, безрассудная, наивная и вместе с тем такая по-детски правильная мысль. Или мысли приходят в голову? Странно, но ее собственная голова была сейчас совершенно свободна от мыслей, а вот душу по-прежнему разрывали на части сомнения: кто же, кто? Игорь или Валентин? Валентин или Игорь?
* * *Приход в класс новенькой – это всегда событие. Даже если эта новенькая оказывается на первый взглад скучной и обыденной, как тетрадка в клетку. Во всяком случае, облик Зои Колесниченко ничем не выдал ее самобытности или яркой индивидуальности, даже если таковые имели место быть. Но часто именно первое впечатление бывает ох как обманчиво.
Необычайные вещи начали происходить буквально с первого дня. Нет, поначалу все шло как всегда: Люстра привела Зою в класс, представила ребятам и велела девушке занять любое свободное место. Никого не удивило, что Зоя решила сесть за последнюю парту, тем более что та оказалась совершенно свободной. Зоя еще не успела ни с кем познакомиться, поэтому ее желание сидеть на уроках в одиночестве было вполне объяснимым. Вот пройдет несколько дней, а может, и недель, Зоя присмотрится к ребятам, с кем-нибудь подружится и найдет себе подходящего соседа или соседку. Так или примерно так рассуждали ребята, глядя, как робко и неуверенно пробирается Зоя (потому что слова «идет» или «шагает» тут совершенно не уместны) по проходу к самой последней парте третьего ряда. В руках у новенькой был пестрый пакет – единственное яркое пятно в ее внешности, – а за спиной болтался обычный, если, конечно, не приглядываться, рюкзак.
Первым уроком в тот день была литература. Сидя, как обычно, за учительским столом, Люстра монотонным голосом диктовала биографию Гоголя, а ученики делали вид, что старательно записывают в тетрадь столь ценные сведения. В сущности же, каждый был занят своим делом, по той простой причине, что биографию великого русского писателя можно узнать из школьного учебника, которым, к слову сказать, и пользовалась Ангелина Валентиновна, не утруждая себя поисками более редких источников.
Урок успешно перевалил за середину, когда класс буквально вздрогнул от душераздирающего вопля.
– …свою бессмертную поэ-э-э… – Недосказанное слово так и застряло в горле Люстры. – Ермолаев! – взвизгнула она, уставившись на предпоследнюю парту третьего ряда. – Немедленно выйди вон!
