Валерий Воскобойников - Утренние прогулки
- Это такой розовощекий крепыш, у него всегда не хватает на пальто пуговиц?
- Он, - сказала Света.
Эту тетю я видел в Ленинграде всего только раз, и пуговицу я тогда сам оторвал, чтобы она не висела на одной нитке и не болталась. Я ее положил в карман, а мама вечером пришила.
- Почему же к нему никто не приехал? - спросила студентка-тетя.
Я слушал весь их разговор, потому что сидел на скамейке в кустах недалеко от них. И вставать теперь было нельзя, они бы сразу меня заметили и подумали бы, что я специально сидел, подслушивал:
- Говорят, у него мама с папой поссорились? - спросила тетя-студентка.
Света что-то ответила, я это не расслышал, потому что вздрогнул, когда тетя сказала про моих родителей. Мне даже хотелось выйти и объяснить, что ничего они не ссорились, а просто папа в Москве, в командировке, а мама - в альпинистском лагере. И нечего распускать всякие слухи.
Но тут Света сказала:
- Он сегодня на верх мачты залез, мы с девочками так переживали, я чуть не заплакала.
- Кто ему разрешил туда лазать? - удивилась тетя-студентка.
- Начальник лагеря. Там застрял флаг, и Коля полез. А я так волновалась, у меня даже сердце замирало.
Тут уж мне стало совсем невозможно подслушивать. Потому что такие разговоры подслушивать нельзя. И я полез между кустами, выполз на дорожку и побежал к нашей даче.
Всех пионеров стали отпускать под расписку с родителями до обеда.
Около дачи ко мне подошел Корнилов.
- Купаться иду с родственниками. Пошли с нами?
- Не пустят. Это ведь твои родственники.
- А мы под расписку. Держи конфету.
Конфету я взял, но с родственниками Корнилова не пошел. Я все-таки надеялся: вдруг ко мне папа из Москвы приедет. Приедет, а меня на территории нет. Он поищет-поищет, да и назад в Москву. Поэтому я решил сидеть около дачи и никуда не отходить.
Ко мне подошла Света. Она угостила ватрушкой и конфетами. Но с ее тетей я бы ни за что и не пошел.
Скоро в лагере стало пусто и тихо.
Я сидел у крыльца дачи, читал книжку. Эта книжка про школьника, который очень хотел поехать на зимние каникулы к другу в Сиверскую. И старался все делать так, как лучше, чтобы его наверняка пустили. Но ему постоянно не везло, потому что его поступки не понимали: и дома, и в школе. Он думал, что делает все, как лучше, а получалось, как хуже. Мне казалось, что эта книжка написана про меня, хоть героя зовут не так, и учится он в другой школе и на класс старше, а все равно мне казалось, что автор подсмотрел мою жизнь и изобразил.
Мне так уже несколько раз казалось, когда я читал разные книжки. И всегда хотелось такую книжку перечитать снова.
Книжка была грустная, и мне стало совсем грустно. Я уже не читал, а просто думал про свою жизнь и жалел самого себя.
Мама уехала в альпинистский лагерь. Папа в Москве. А я - один. И наверно, не очень-то я нужен им. Сам по себе.
По лесу ехал грузовик. Я смотрел на него, как он переваливается на неровной дороге, медленно движется к нашему лагерю. Вот он остановился у ворот. Из кабины вышел человек и прошел в калитку. А грузовик так и остался стоять там.
Я снова взялся читать книжку.
Потом я услышал сзади тихие шаги, но не подумал о них. Просто услышал - и все.
Вдруг кто-то закрыл мне глаза ладонями.
- Корнилов, пусти! - сказал я. - Видишь, книжку читаю.
Но человек не отпускал. Он громко дышал мне в затылок и крепко держал мою голову.
«Вдруг папа!» - подумал я и сразу обрадовался. Но тут же подумал, что папа такие шутки не делает.
- А вот и не Корнилов, - сказал человек. - Не Корнилов, а Федор Матвеевич.
И я сразу его узнал.
Он меня отпустил и спросил:
- Ну, что ты тут делаешь? Дежуришь по даче?
- Читаю.
- Читаешь? Грустно тебе одному.
- Да нет, - сказал я, - мама в альпинистский лагерь…
И тут я вдруг подумал о Федоре Матвеевиче: как он здесь оказался?
- А я приехал к тебе. Мы ездили с другом, вон его машина стоит. Дай, думаю, к тебе на пять минут загляну. Нельзя ведь, чтобы к человеку никто не приезжал. Вот тебе передача. Мама твоя сказала, что ты любишь «Золотой ключик», ириски. Верно?
- Люблю.
- Ну вот. Полкило хватит? С ребятами поделишься. Купаться почему не пошел?
- Не хочется, я тут читаю.
- Ребята не обижают?
- Нет. Я сегодня достал флаг с середины мачты.
- Правильно сделал. Не болел? Руки-ноги здоровы?
- Здоровы.
- Кормят хорошо?
- Хорошо.
- Я тебя специально расспрашиваю, потому что твоя мама завтра мне позвонит и будет так же расспрашивать меня.
Внизу, у входа в лагерь, засигналил грузовик.
- Нервничает, видишь, торопит. Ну, ты прости, что я на минутку, - сказал Федор Матвеевич. - Я побегу. Я еще сегодня работаю в вечер. - И он сунул мне записку. - Это адрес альпинистского лагеря. Напиши туда письмо, хоть три слова - жив, здоров и веселюсь. Деньги на марку есть?
- Есть, - сказал я, - мне мама два рубля дала.
Грузовик снова засигналил.
- Ну, я побежал. Ты тут не грусти.
И он побежал мимо сосен под гору, напрямик к выходу.
Я видел, как он подбежал к грузовику, посмотрел на наш лагерь - наверно, меня искал, - вскочил в кабину, и грузовик поехал.
***Около дачи малышей кто-то оборвал все цветы. Цветы только что распустились, а теперь клумбы снова стояли голые.
А воспитательница решила, что это Игорек оборвал. Она вышла из дачи и видит: Игорек несет два цветка.
Она схватила Игорька за руку и повела его к начальнику лагеря.
А я увидел, что Игорька куда-то ведут, и пошел следом. Игорек громко плакал.
- Это не я! Это не я! - кричал он.
Но воспитательница тащила его за руку к начальнику, будто не слышала.
Начальник стоял около главного здания.
- Вот, полюбуйтесь, - сказала воспитательница, - все цветы около дачи оборвал.
- Зачем же ты это сделал? - спросил удивленный начальник.
А Игорек даже хрипел от плача.
- Это не я! - продолжал кричать он.
- Кто же тогда, если не ты? У тебя ведь были цветки? - И воспитательница показала два мятых тюльпана.
- Я их на земле нашел, - плакал Игорек.
- Это правда не он, - сказал я, хоть и не знал - кто. - Цветы, наверно, украли - все клумбы оборваны, а на земле - несколько цветов.
- Заступник еще нашелся. Ты, пожалуйста, иди в свой отряд.
- Подождите, - сказал начальник лагеря, - этому мальчику можно верить. Ты точно знаешь, что не он оборвал цветы?
- Точно, - сказал я. - Зачем ему воровать?
Игорек посмотрел на меня и заплакал тише.
- Хорошо, - сказал начальник. - Ты, Игорь, не плачь и иди в свой отряд. Никто тебя зазря наказывать не будет… А кто оборвал, ты тоже знаешь? - спросил меня начальник.
- Не знаю, - ответил я.
- Они друг друга никогда не выдадут, - проговорила воспитательница малышей.
- Ну и молодцы, что не выдают. Если б он подсматривал в щелку, пока хулиганы рвали, а потом пошел бы ко мне докладывать, я бы его сам прогнал. А если б он собрал ребят и отогнал бы хулиганов, а потом доложил, - я б его очень похвалил. И сейчас тоже - хвалю, потому что заступился за справедливость, а не прошел равнодушно. Иди в свой отряд, - а мы с вами еще останемся, - сказал начальник лагеря воспитательнице.
И я побежал к своей даче.
***Я никогда не знал, что могу быть таким знаменитым. Меня в лагере все теперь знали, особенно после подъема флага. И малыши тоже - после того, как я заступился за Игорька.
Все знали, как меня зовут, приглашали к себе играть. Даже из первого отряда со мной здоровались.
Я шел мимо первого отряда, а они играли в волейбол.
- Иди к нам в круг, - сказали они мне.
Они все были выше меня, наверно, в два раза, но я все-таки встал.
- Куда ему, еще голову оторвем мячом, - сказал тот, кто был рядом.
- Вставай, вставай, пусть учится. Это же Колька Кольцов.
- Колька Кольцов? - удивился тот, который был рядом. - Тогда пусть встает. Я не знал, я тогда был в изоляторе, когда он штурмовал мачту.
***У нас в отряде была противная девчонка. Она всех передразнивала и целый день приставала к Свете. Ее звали Ленка.
Мы шли строем к соседнему лагерю играть в футбол и разговаривали со Светой про домашнюю жизнь. А сзади шла Ленка и влезала в наш разговор.
- А по Барри я как соскучилась! - сказала Света.
- Врешь ты все. И собаки у тебя нету этой… серебрена, - опять влезла Ленка.
- Не серебран, а сенбернар, - поправила Света.
- Все равно врешь, целый день с утра до вечера рассказываешь, рассказываешь.
- А я не тебе рассказываю.
- А ты не ври. Врунья ты, вот кто. Барри какого-то выдумала.
Я все хотел повернуться и сказать, что Барри есть и Света не выдумывает ничего, но молчал, потому что они спорили сзади меня и это был не мой разговор.
