Елена Нестерина - Девочка-тайна
Мариной Сергеевной владело раздражение. Новая девочка игнорировала её. С того самого раза, когда Марина Сергеевна попыталась вызвать её на беседу – и получила щелчок по носу. Тогда она постаралась не подать вида, но пришла домой – и рыдала, зажав лицо подушкой. Однако мама всё равно вычислила её. И пришла утешать, но на свой лад – гладила по спине и уверяла, что она обязательно выйдет замуж и у неё непременно всё будет хорошо. Марина не хотела замуж. Вернее, она, конечно, хотела, но главное, она мечтала о том, чтобы ей интересно жилось. Но ей жилось неинтересно. Она была самой активной учительницей в школе, она участвовала во всех мероприятиях, она выстраивала демократичные отношения с учениками. Но личной жизни у неё не было – и Марина чувствовала себя скучной, неинтересной. Неудачницей. Никто не догадывался, что задорная свойская физичка так уязвима и беззащитна.
Новая ученица не сделала ей ничего плохого. Она просто моментально взяла контроль над ситуацией в свои руки и заставила Марину поступать так, как удобно ей. И при этом не командуя, а всего лишь обороняясь. И тогда – непринуждённо проигнорировав вызов на разговор, и сейчас, отказавшись петь. По словам Татьяны Огузовой, пела новенькая как все – не лучше, не хуже, вот Марине и хотелось, чтобы свои слабенькие данные она продемонстрировала перед классом. Продемонстрировала, одноклассники поняли бы, что пение Гликерии не фонтан, и справедливая учительница сказала бы, разведя руками: к сожалению, нет, не можем рекомендовать тебя на концерт. А мы-то думали… Но Гликерия умело обошла ловушку.
Марина Сергеевна завидовала этому умению девчонки – и злилась за это на саму себя. И продолжала завидовать. И раздражаться. И завидовать. И искать способы – как поставить Гликерию на место. Зачем? Чтобы убрать из собственной души боль и тоску. Девчонка почувствует себя не так уверенно – может, и ей, Марине, от этого полегчает. Конечно, Марина Сергеевна ловила себя на здравой мысли, что такое поведение приличествует только злобной старой деве. Ну а разве двадцать семь лет – не вполне подходящий для этого возраст? Так вопрошал беспощадный внутренний голос. А раз подходящий – значит, можно! – вроде и не совсем в шутку, но и не то чтобы не всерьёз отвечала себе Марина. И снова переживала и думала, что же ей делать.
Ведь дети в девятом «А» уже начали попадать под тёмное обаяние претенциозной девочки. Да что там дети – и учителя вроде экзальтированной Анжелики Аркадьевны. Ну да что с неё взять, она не от мира сего. Но дети… Такие здравые, такие бойкие, такие преданные – первый Маринин класс, сразу после окончания начальной школы доставшийся ей, выпускнице института! А что же будет дальше? Следом за новенькой все они станут демоническими личностями? В безмятежном спокойствии новой девочки, подчёркнуто-мрачном аскетизме её облика и поведении принцессы инкогнито явно было что-то порочное, опасное. Легко заражающее – к своему ужасу, Марина много раз ощущала, что сама с удовольствием стала бы подругой такой девочки и напропалую копировала бы её… Что это вот такое? Что за воздействие? Вот ведь как умело она создаёт себе имидж и управляет людьми – а это очень опасно. Что там она сделала со славным пареньком и правой рукой всех затейников Костей Комковым? В жидко разбавленном пересказе эта история дошла, разумеется, и до Марины Сергеевны. Но молодая учительница понимала, что пересказ слухоносца – он и есть пересказ, как факт его использовать нельзя. А узнать подробнее, докопаться до правды… Как, как? У Кости спросить невозможно – парень имеет гордость, ничего он не скажет. А сама девочка… Родители! Вызвать в школу родителей – и разобраться как следует, пристыдить их, заставить оправдываться – и тем самым раскрутить на откровенность, получить информацию. Вот что!
Новый план несколько примирил Марину Сергеевну с действительностью. Вечером, перед тем как залечь в кровать с интересной книжкой, она села за компьютер и обновила свои странички на сайтах знакомств и более нейтральных социальных ресурсах. Поставила новые весёлые фотографии, придумала к ним прикольные подписи и добавила в информации о себе много хорошего, позитивного и завлекательного.
Глава 7
Льются слёзы Lacrimosы
Самодостаточная Гликерия могла бы бесконечно оставаться неприступной, таинственной и закрытой – для тех, кого она так интересовала. Но опять-таки случай, друг и враг случай, помог Оле и Сашке.
Как?
Они её спасли – новенькую, чёрненькую, всю из себя загадочную. Быть такого не могло, но оно случилось: сложенные в спортивном зале высокой стопкой гимнастические маты вдруг накренились и заскользили вниз – один за другим. Игнорирующая «Весёлые старты» Гликерия стояла к ним спиной и этого не видела, а потому первый ударил её по кроссовкам, второй под коленки – и, сбив на пол, накрыл. Третий уже наползал на неё, с шуршанием скользя по своим предшественникам, но Оля и Сашка подскочили и выдернули новенькую, погребённую под тяжёлыми матами. И только все трое отбежали от этого места, как на валящийся спортинвентарь с потолка упала бетонная балка.
Учительница физкультуры криками и пинками эвакуировала весь класс. Других пострадавших не оказалось. Загнав сначала в раздевалку и заставив надеть верхнюю одежду, не растерявшаяся физкультурница вывела девятый «А» на улицу и скомандовала бродить возле входа в школу. А сама бросилась к директору. С которым и продолжила принимать меры.
Самые рьяные обежали школу вокруг и увидели, что почву перекосило: возле угла спортивного зала вспух бугор, а под углом образовалась яма – и она продолжает оседать. В позапрошлом году точно так же ухнулось в землю левое крыло школы. Не всё, краешек, но его закрыли, ремонтировали и открыли только в этом сентябре. Почва под школой оказалась на каких-то плавунах, вот такая неприятность и случилась. Школу долго обследовали – ученики надеялись, что закроют. Но нет – только починили и подлатали. А шутки природы учесть невозможно. Так что она снова пошутила – на радость любителям погулять.
Девятый «А» активно обсуждал случившееся, косился на попавшую под раздачу стихии новенькую. Она улыбалась, разводила руками: «Жива!» И, наконец, подошла к Оле и Сашке.
– Вы меня спасли, – сказала она, чуть смутившись. – Спасибо. Убило бы насмерть. Это точно… Вы случайно увидели?
– Да, – кивнул Сашка. – Чудом. Мы обернулись одновременно. А на тебя всё это падает…
– Спасли мне жизнь. Жизнь, – проговаривая каждое слово, как будто пробуя его на вкус, сказала Гликерия. – Я ваш должник. Мне бы хотелось как-то…
Оля застеснялась и прервала её:
– Да ничего-ничего. Мы и сами знаешь как испугались!
– А давайте на последние уроки не пойдём! – оглядываясь на двери школы, предложила Гликерия. – Ничего тут дельного уже не будет.
– Забиваем! – согласились Сашка и Оля.
Они пробрались в спортивную раздевалку за вещами и, прячась от наполнивших коридоры учителей и дядек в форме разных деятельных служб, выскочили на улицу.
Гликерия не знала, что Марина Сергеевна видела в окно, как она со скутером пересекала двор.
Не знали этого и Сашка с Олей, которые, как договорились, поджидали её у ворот. Они были сегодня без транспорта, так что все трое взгромоздились на чёрный скутер, тесно прижавшись друг к другу.
Как можно быстрее покинув школу, Гликерия остановилась на ближайшей заправке. И, подлив топлива своему боевому коню, спросила:
– Куда поедем? Надо развеяться. Мне много чего у вас тут хочется посмотреть, но вы же лучше знаете, что у вас в городе есть хорошего. Давайте поедем в какое-нибудь романтическое место.
Оля глянула на своего парня. Сашка улыбнулся и кивнул. Они явно поняли друг друга. Оле стало от этого тепло и приятно.
– Тогда – в центр! – скомандовала Оля. – А дальше я буду дорогу показывать.
…На стоянке возле сверкающего стёклами и современной отделкой торгового центра Гликерия с недоумением озиралась. И не торопилась парковать свой скутер.
– Давайте посидим в нашем любимом кафе, – улыбнулась Оля. Ей очень хотелось показать новой однокласснице своё самое любимое, самое уютное и спокойное местечко в городе. – Там так романтично. Можно расслабиться, помечтать…
Сашка кивал, поддерживая Олю, они наперебой принялись рассказывать об этом кафе, о том, сколько раз они там были, что хорошего в меню, в баре и прочее-прочее. Гликерия слушала, направляясь следом за ними, потом чинно сидела за столом, быстро выдув молочный коктейль и догоняясь горячим чаем с кексом. Правда, она рьяно замотала головой, когда официантка попыталась зажечь у них на столике придающую уюта и романтики свечу. Девушка с зажигалкой шарахнулась и долго, как видела Оля, с недоумением косилась на молчаливую нахмуренную Гликерию.
Похвалив интерьер и здешнюю кухню, Гликерия поёрзала, явно собираясь с духом, чтобы что-то сказать. И, наконец, сказала:
