Феликс Маляренко - Вовка Булкин из 6 «б»
Командир батальона вызвал меня к себе и приказал провести разведку. Начал он официально: «Сержант Егоров…», а в конце уже не по-военному добавил: «Виктор, до победы недалеко, береги себя».
Мы подползли к колючей проволоке вражеской обороны и с близкого расстояния стали наблюдать за немцами. С вечера до утра и с утра до вечера лежали на мокром, не успевшем схватиться за ночь снегу и по малым, едва заметным приметам расшифровывали немецкую оборону. Оказалось, что ночью фашисты дежурили у пулеметов, утром сменялись, а днем в одно и то же время большая часть гарнизона уходила обедать в тыл.
Значит, в это время фашисты не ждали атаки. Они надеялись на прицельный пулеметный огонь, на минное поле, на колючую проволоку, на толстые стены своих дотов.
И именно на это время назначил атаку командир.
Ночью саперы проделали проходы в минных полях и подкопали четыре лаза под «ежами». И вот наконец ничего не подозревавшие немцы небольшими группками двинулись на обед. Час настал. Перед дотами разорвались дымовые снаряды. Ударила артиллерия, забили минометы. А солдаты батальона с криками «ура», забросав фашистов гранатами, ворвались на высоту.
Внезапная атака застала фашистов врасплох. И только через два часа враг предпринял контратаку. Немцы бросали под огонь артиллерии, автоматов и пулеметов роты за ротами и, оставив на поле боя убитыми триста своих солдат, отказались от попыток вернуть высоту…
Виктор Васильевич замолчал. В степи, за окном, не отставая от поезда, плыла луна. Вовка смотрел на соседа, хотел, но не мог представить его молодым, старался, но ему не удавалось в теплом поезде почувствовать февральский холод мокрого снега. И все же какая-то тревога поднималась в нем за тех бойцов, за молодого разведчика Егорова…
— Ну что, отбой? — подмигнул Виктор Васильевич Вовке.
Под потолком погас матовый фонарь, Вовка залез на вторую полку, пробовал закрыть глаза, но сон не приходил. Виктор Васильевич тоже не спал. Он лежал в спортивном костюме поверх одеяла и все растирал колени большими жесткими руками. Но, видно, старческие, в закостенелых мозолях ладони не могли согреть застуженные войной ноги. И вдруг Вовка понял, какую незатихающую боль прячет в своем теле бывший разведчик.
За окном во всю ширь размахнулась степь. Вовка долго лежал и смотрел в окно. Вот пролетели отдельные огоньки, через некоторое время они стали появляться все чаще и чаще. Поезд замедлил ход и остановился. Было тихо, и только из-за окна доносились беспокойные голоса.
Вдруг из коридора послышались торопливые шаги и ширканье чемоданов о стенки вагона. Кто-то остановился рядом с Вовкиным купе, потом раздался мелкий переливчатый смех.
— А теперь, дорогие мальчики, можете не беспокоиться. Доеду отлично. Иван Павлович постарался и достал билетик для меня. Нижняя полочка — пятнадцатое место. Так что, можно считать, мой отдых начался, — сказала женщина, и снова рассыпался ее смех. В купе протиснулся высокий мужчина и поставил два чемодана в проход. Не поворачиваясь, так же согнувшись, он вышел и задвинул дверь.
— Ну все, Лиданька, мы пошли, — послышался голос, — счастливого отдыха.
Вовка почувствовал маленький толчок, и отдохнувший за несколько минут поезд заторопился, набирая скорость.
Дверь с шумом отворилась, и вошла женщина. Она наклонилась над Виктором Васильевичем и сразу же вышла в коридор.
— Проводник! Проводник! — громко позвала она. — Проводник! Ну что за безобразие! Где вы? Проводник!
Крик женщины поднял Вовку. Он сел, свесил ноги и выглянул в коридор. Проснулась и старушка, только Виктор Васильевич, намаявшись от боли, спал крепким сном усталого солдата.
Заездили двери соседних купе, испуганно и с интересом стали выглядывать пассажиры. Подошла проводница. Тяжело вздохнув, устало спросила:
— В чем дело? Что случилось?
— Вот, вот посмотрите, — визгливо закричала женщина. — У меня нижняя полка. Пятнадцатое место. Вот посмотрите, — сжала она билет двумя пальцами и стала им махать перед лицом проводницы. — Мне его за тридцать суток достали. Вы слышите?! Специально нижнюю полку. Почему этот мужчина занял ее? Почему?
— Извините, — сказала проводница. — У него сердце и больные ноги. Он не может на вторую полку.
— Как это не может? А что же, я должна туда лезть? Хорошо получается, значит, он будет спать внизу, а я наверху под потолком? А куда я дену свои чемоданы? А вы уверены, что они не пропадут?
— Не кричите! Вы же разбудите его! — выскочил в коридор Вовка.
Но женщина не слушала. Она не хотела слушать. И тут Вовка рассмотрел ее лицо. Оно было бы красивым, если бы от злости женщина не перекашивала рот с тонкими губами, если бы на ее щеках не выступили бордово-красные пятна. Длинные золотые серьги нисколько не украшали ее. Черные глаза сейчас готовы были прожечь насквозь любого.
— Подождите. Сейчас что-нибудь придумаем, найдем, — пыталась успокоить ее проводница.
— Не надо мне ждать! У меня есть билет! Есть место, — пассажирка вошла в купе и включила свет.
Фонарь вспыхнул, старушка зажмурилась и прикрыла глаза рукой. А женщина стала тормошить Виктора Васильевича. Он не просыпался. Она принялась толкать его.
— Что вы делаете? — остановила ее проводница. — Пойдемте, я найду вам место.
— Мне нужно свое! Свое! — скривила рот пассажирка. — Вставай! Вставай!
Вовка бросился в купе, рванулся к полке Виктора Васильевича, но женщина неожиданно легко оттолкнула его.
Виктор Васильевич открыл глаза. Боль исказила его лицо. Он часто дышал. На лбу выступили капельки пота.
— Да вставай же! — с визгом толкала его женщина, — освобождай мою полку.
Возле купе собрались пассажиры. Спросонья они не могли понять происходящего. Одни осуждали женщину. Другие, думая, что Виктор Васильевич самовольно занял чужое место, становились на ее сторону. Надо было защитить Виктора Васильевича, и Вовка, собравшись с духом, наконец пробился к полке и встал между соседом и женщиной с длинными серьгами, закрыл собой сержанта Егорова. Женщина вцепилась в Вовкину рубашку, попыталась оттащить его. Но он стоял, будто врос в пол вагона.
И вдруг он услышал стук барабана. Колеса колотили по рельсовым стыкам, как колотушка по барабану. Удар за ударом. Они заглушали неприятный голос женщины и гомон пассажиров в коридоре. Через барабанный бой колес до Вовки донесся слабый голос Виктора Васильевича:
— Володя, там в пиджаке лекарство…
Женщина в злом бессилии растолкала пассажиров и протиснулась в коридор.
— Володя, в пиджаке валидол…
«Валидол! Валидол! Валидол!» — гремел барабан.
Вовка бросился к пиджаку и достал алюминиевый цилиндрик, наполовину заполненный таблетками. Он быстро вытряхнул одну и протянул ее Виктору Васильевичу.
«Сердце! Сердце! Сердце! — тревожно стучали колеса. — Сердце! Больное сердце!»
Виктор Васильевич положил таблетку в рот и закрыл глаза. Но боль снова исказила его лицо.
— Врача. Надо найти врача, — сказал кто-то из пассажиров.
— «Врача! Врача! Врача! — забили колеса. — Скорее! Скорее врача!»
В их вагоне врача не оказалось, но колеса, стуча на стыках барабанным боем, били, требовали найти. «Врача! Врача! Врача!»
— Врача! Нет ли врача? — Вовка стучался в двери купе. — Человеку плохо! Нет ли врача?
Только в третьем вагоне Вовка наконец нашел его.
— Пошли! — врач взял «дипломат».
В купе он измерил пульс и попросил Вовку пойти к бригадиру поезда, чтобы тот как можно скорее вызвал скорую помощь на следующую станцию. Потом он открыл «дипломат» и достал металлическую коробочку со шприцем.
Вовка побежал к бригадиру.
«Скорее! Скорее!» — барабанили колеса.
Бригадир выслушал его и заверил:
— Хорошо. Постараемся. Все будет сделано.
Вовка вернулся в купе. Врач сделал Виктору Васильевичу укол и, улыбаясь, уверенно говорил:
— Ничего, сейчас будет лучше. Мы еще поборемся…
Через час поезд прибыл на станцию, где его уже ждала машина скорой помощи. Виктора Васильевича вынесли на носилках.
А поезд, постояв еще немного, помчался дальше. Пассажирка с серьгами куда-то исчезла вместе со своими чемоданами.
Старушка, попричитав, успокоилась, а Вовка лежал на полке и не мог уснуть.
Колеса барабанным боем били о стыки рельсов и пели песню Виктора Васильевича, песню военного оркестра, песню тревоги, песню, зовущую в поход.
Картошка
Тамара Сергеевна закончила чтение поэмы Пушкина «Полтава», взяла в руки мелок и хотела написать задание на доске. Вдруг дверь решительно распахнулась, и вошел директор. Класс с шумом приподнялся, но Иван Михайлович сделал знак рукой: «Садитесь».
— Завтра вы едете на картошку.
— Ура! Ура! — радостно загорланил класс. — Физику учить не надо! Английский тоже!
