Владислав Крпивин - Дагги-Тиц
— А зачем?
Рыжеусый откликнулся охотно:
— У нас городок маленький. Правда, он рядом с большим, но многих товаров и там не сыщешь, а здесь подходящие магазины. Вон в том… — он кивнул через плечо, в сторону «Хозтоваров», — полно всяких нужных инструментов. Иногда пополняю арсенал…
— Понятно, — сказал Инки. И вдруг почувствовал: досадно будет, если рыжеусый парень сейчас встанет и уйдет Хорошо, если бы посидел здесь еще немного.
Скамейка была длиной метра два, они сидели на разных концах. Незнакомец вдруг попросил:
— Если не трудно, согнись, пожалуйста, запусти руку под сиденье. Там внутри у подставки есть выемка, в ней сигаретная коробка. Это мой секретный запас. Достань… — И добавил опять: — Если не трудно…
Инки было не трудно, любопытно даже. Он изогнулся, пошарил под рейками, отыскал на ощупь в холодном бетоне квадратное углубление, а в нем гладкую коробочку «Явы». Подъехал по рейкам к собеседнику.
— Вот…
— Благодарю вас, милорд… Дома курить не велят, а я совсем отвыкнуть не могу. Поэтому, когда оказываюсь тут, отвожу душу. Хотя чувствую себя клятвопреступником… А ты, наверно, еще не куришь?
Полагалось бы возмущенно фыркнуть. Но Инки сказал просто:
— Не-а… Но некоторые думают, что курю.
— Потому что худой и бледный?
Инки не обиделся.
— Потому что прозвище «курительное»…
— Какое же? — спросил рыжеусый, распечатывая пачку.
— Смок.
Тот глянул внимательно.
— Не такое уж курительное. Скорее джеклондоновское. Такая книжка есть…
— Я читал, — сказал Инки с тайной горделивостью. — Но имя не от книжки…
— А от чего?
— От артиста Смоктуновского… — (Ну, прямо как тогда, при комиссии.)
Рыжеусый даже чуть присвистнул.
— Во как? А ты… выходит, тоже артист?
— Нисколько… Просто давным-давно играл муравья в басне, а один парень сказал: «Прямо Смоктуновский». Потому что я, как и он, Иннокентий…» Ну и пошло…
Рыжеусый машинально разминал сигарету и смтрел на Инки не отрываясь. И вдруг сказал:
— Ты удивительно четко излагаешь свои мысли…
Инки вспомнил недавний спор с завучем Клавдией из-за сменной обуви.
— Говорят, я излагаю их хамски…
— Одно другому не мешает… Кстати, думаю, что про тебя немало врут…
Инки неопределенно повел плечом.
Рыжеусый толкнул сигарету в губы. Достал зажигалку.
— Смок — это прозвище. А имя, выходит, Иннокентий…
Инки чуть поморщился, но кивнул. Сказать свое настоящее имя он еще не был готов.
— А я — Борис… — услышал он.
— Понятно… — Имя было не хуже других.
Рыжеусый закурил и спросил, глядя сквозь синий дым:
— А ты видел какие-нибудь фильмы со Смоктуновским?
Инки наклонил голову.
Рыжеусый сказал:
— Наверно, «Берегись автомобиля»? Недавно показывали…
— «Гамлета»…
Борис вынул изо рта сигарету.
— Ну и… как?
— Что?
— Понравилось?
— Да… — сказал Инки в сторону.
— А… что именно понравилось?
Инки вдруг почувствовал, что надо тронуть висок у глаза (с чего бы это?)
— Ну, вообще… Гамлет… Как они все на него, а он… все равно…
Борис хотел снова взять сигарету в зубы и раздумал. Секунды две смотрел на Инки непонятно.
— Смок… а ты, наверно, одинокая личность, да?
Инки оттопырил губу. Будто бы от возмущения, а на самом деле от растерянности. Никогда его не спрашивали про такое…
Похоже, что Борис ощутил неловкость вопроса. Опять спрятался за сигаретным дымом. Потом попросил Инки засунуть сигаретную пачку обратно в тайник. Инки засунул.
Они помолчали. В молчание пробился тихий, но отчетливый перезвон.
— У тебя мобильник сигналит, — насуплено сказал Инки.
Борис завозился, длинными пальцами с рыжими волосками полез под куртку.
— Это не мобильник. Это… вот… — И вытащил большие карманные часы на цепочке. Те продолжали мелодично звонить. Борис нажал кнопку, остановил игру, откинул крышку (в нее ударил луч пробившегося солнца). — Таскать часы на руке я не люблю, можно легко расшибить. А это еще дедовы, он их после войны из Германии привез. Швейцарская работа…
Борис положил часы на ладонь, протянул Инки, хотя тот не просил. Инки вежливо присмотрелся. Циферблат был золотистый, узорчатый, с черными римскими цифрами и похожими на перышки стрелками (стрелки показывали два часа). И слышалось тиканье. Чуть различимое, но… знакомое. В привычном для Инки ритме. Словно маленький швейцарский механизм пытался выговорить такое же же, как у ходиков «дагги-тиц».
— Похоже, — не удержался, выдохнул Инки.
— Что похоже?
— Тикают, как мои…
— А у тебя какие? — Борис глянул на торчащие из обшлагов Инкины голые запястья.
— Они не здесь. Дома висят… — И почему-то захотелось рассказать дальше. — Я их на помойке нашел, починил… Старые такие, ходики называются…
— Знаю, видел такие… Точно идут?
— Да. Я наладил… Только гири нет, пришлось банку с песком прицепить. — Признаться, что это детское ведерко, Инки постеснялся.
Борис метко отправил недокуренную сигарету в стоявшую неподалеку урну. Захлопнул и спрятал часы. Сказал так, будто вопрос обсуждался давно:
— Я могу тебе помочь. С гирей.
— Как?
— У меня в кладовке где-то валяется гиря от ходиков. Литая, в виде еловой шишки. Моя бабушка ей когда-то орехи колола. Найду — привезу…
Инки смотрел вопросительно. Мол, специально, что ли? Борис объяснил:
— Ровно через неделю приеду снова, у меня заказ тут в магазине. Давай увидимся в это же время, ровно в два.
— Д-двавайте… — неуверенно сказал Инки (и не заметил, что впервые обратился к Борису на вы). И добавил тверже:
— Ладно!
— Значит, до встречи… — Борис встал, согнулся, протянул руку. Инки тоже протянул. Длинная ладонь Бориса пожала Инкину ладошку твердо, но аккуратно. Потом он широко и слегка неуклюже зашагал по сырому песку. Сумка левой руке обвисала до земли (наверно, там лежали купленные в «Хозтоварах» инструменты). Ни разу не оглянулся. Ну, Инки тоже не стал долго смотреть вслед. Поднялся и пошел домой…
Больше они с Борисом не виделись.
Потому что в следующий четверг Анна Романовна всех заперла в классе после уроков. Накануне была самостоятельная работа по математике, почти никто ее толком не решил, Анна Романовна раскричалась. Мол, в конце учебного года показывать такие знания (то есть никаких знаний!) — это бессовестное разгильдяйство, и теперь они будут писать работу заново.
Инки, тоскливо ощущая неизбежность скандала, сообщил, что оставаться он не будет:
— Мне надо по важному делу…
Анна Романовна сказала, что самое важное дело ученика Гусева (как и остальных) — нормальная учеба.
— Но у меня же тройка за работу, а не двойка!
— Тройка с минусом! И ты не рассыплешься, если пошевелишь мозгами заново… Кто не решит на этот раз, в понедельник придет на собрание с родителями… — И щелкнул в дверях ключ. И стук-стук в коридоре каблуки…
Инки сжал зубы и собрал сумку. На него смотрели с ожиданием и любопытством: знали, что порой он бывает упрям до глупости. Инки подошел к окну, взялся ручку широкой створки, пошатал, потянул. Посыпалась сухая замазка и клочки бумаги, рама отошла. Инки потянул вторую ручку. Встал на подоконник. Две девчонки бросились к дверям, заколотили:
— Анна Романовна, а Гусев…
Он, с сумкой через плечо, сунулся наружу, взялся за косяк, ступил на железное покрытие внешнего подоконного выступа. Ржавая жесть прогнулась неожиданно и легко, под ней не было опоры…
Инки даже не успел испугаться… Он сидел на сыром асфальте и моргал. В окне второго этажа торчали перепуганные лица. Кто-то взрослый бежал к нему через двор. А в щиколотке сидела похожая на воткнувшуюся щепку боль…
Страшного не случилось. И ему даже не попало (попало потом, говорят, Анне Романовне), но был медицинский кабинет, белая машина, поликлиника, рентген, тугая повязка. «К счастью, просто ушиб, полежит несколько дней, вот и все. Выдрать бы как следует за такие фокусы…» Драть было некому, но на улицу Торфодобытчиков он в тот день, конечно, не попал. Приходил потом, когда сняли повязку, сидел на скамейке, ждал, но Борис не появился.
Оно и понятно: чего ему появляться, если мальчишка Смок не пришел, когда назначено… Жаль, конечно, однако большого огорчения не было. Во-первых, оставалась надежда, что Борис когда-нибудь все же придет снова. Во-вторых, часы тикали и с ведерком вместо гири. А в-третьих, место все равно было хорошее (хотя Инки и сам не понимал, с чего это; неужели просто из-за одуванчиков?). И он приходил сюда не раз. Досадовал только, что не спросил у Бориса: в каком это городе есть улица Земляной вал? Может, она похожа на ту, которую он ищет? Конечно, далеко, но все же хорошо, что она есть…
