Магда Сабо - День рождения
«Посещение районных яслей», — писала на доске Элек.
Бори выглянула в окно и посмотрела на свой дом, на мемориальную доску, на которой уютно примостились два маленьких воробышка. Лицо Бори было сейчас как раз на одном уровне с запыленной головой Беньямина Эперьеша. Внизу по улице промчался троллейбус; как знать, может, за рулем сидел отец — она не заметила, но, наверное, он, потому что мама, стоявшая в воротах дома с метлой, помахала удаляющейся машине рукой и несколько мгновений глядела ей вслед… В окне инженера дрогнула занавеска. Перед мысленным взором Боришки проплыла вся ее жизнь — родители, Рудольф, Сильвия. Она снова вспомнила о сестре. Цила, конечно, ахнет, увидев на ней новое платье и узнав, какие перед ней стоят проблемы. Она, разумеется, все расскажет сестре, от нее она не станет скрывать своих чувств и своих планов. Она бы давно уже написала ей, если бы это можно было доверить бумаге. Но об этом можно только рассказать шепотом, на ушко.
А снег все идет и идет. Начался настоящий снегопад. «О чем сейчас думают девочки?» — задавала себе вопрос Ева Балог. Иллеш уставилась на мемориальную доску Беньямина Эперьеша… Ютка быстро списывает с доски, а сама, наверное, прикидывает, когда приедет фургон с дровами, купленными ею для бабушки. Запасы дров уже на исходе, и как удачно, что она заработала деньги и смогла купить дрова; теперь наконец-то у них дома будет тепло, и бабушка сразу повеселеет. Жаль только, что не удалось добиться, чтобы дрова доставили в канун рождества, да ничего — главное, что бабушка узнает, что это подарок ей от внучки. Интересно, а каким будет рождественский вечер у Варьяшей? Наверняка они его вообще отмечать не будут. Бабушка пригласила бы их, если бы Ютка попросила ее об этом, но только она не станет просить. Варьяш даже не здоровается с нею, а при встрече отворачивается. Разумеется, он не стал держать переэкзаменовку. Ясно, все по той же причине. А когда из района пришла Чисар, старый Варьяш был с нею просто груб…
— Мне хотелось бы, — сказала Ева Балог, — чтобы вы, девочки, и в каникулы не забывали читать… — Она посмотрела на часы: до звонка теперь уже осталось только две минуты. Переписывание программы каникул как раз закончено. Учительница посадила Элек на место. — Например, Йокаи. Вам для уроков истории, особенно когда вы будете проходить эпоху реформации, очень пригодятся его романы «Венгерский набоб» и «Золтан Карпати». Если вам удастся получить их в библиотеке, сделайте выписки в свои тетрадки…
Ева Балог на секунду задумалась, вспомнив, каким событием в свое время было для нее чтение этих романов Йокаи!
— Персонажи этих книг, характерные для венгерской реформации, позволят вам лучше уяснить себе сущность этого исторического периода начала девятнадцатого века. Золтан Карпати, Рудольф Сентирмаи…
Кто-то прыснул в классе. Кучеш не смогла удержаться от смеха.
Учительница озадаченно замолчала, не понимая, какую она допустила ошибку. Она посмотрела на девочек. Иллеш сидела красная как рак. Николлет Ковач беззвучно смеялась. Тимар и Шуран, сдерживая смех, уставились в одну точку, словно изучая что-то на крышке парты. Даже на лице Ютки Микеш появилось какое-то непонятное лукавое выражение. Фалуш, чтобы скрыть смех, громко сморкалась в носовой платок. Элек прерывисто дышала, готовая вот-вот расхохотаться. У Козмы необычно блестели глаза.
Что случилось с ее ученицами?
— Рудольф… — пропел тоненький голосок Николлет Ковач. — Иллеш уже читала о Рудольфе Сентирмаи.
— Я организую чтение этих книг, — тихо, но твердо проговорила Ютка Микеш.
И Ева Балог поняла, что эти слова адресовались классу и должны были означать: «Да перестаньте же! Как вам не стыдно?!»
— Иллеш… — отозвалась Николлет, — пусть лучше Иллеш организует.
«Что такого я сказала?» — ломала голову учительница. Восьмиклассницы изнемогали от распиравшего их, но через силу сдерживаемого смеха. Балог не хотела их строго призвать к порядку, зная, что в последние минуты перед каникулами у детей всегда словно кружится голова. Впрочем, в этом уже и не было необходимости, так как прозвучал спасительный звонок. Он звенел громко и, пожалуй, даже резко; даже обидно было, как обрадовались ему все… Кучеш обняла Боришку Иллеш, горячо поцеловала ее и громко провозгласила:
— Каникулы!
VII. Красный свет светофора
Каждый день в одно и то же время, в час дня, улицу Беньямина Эперьеша и прилегающие к ней улицы и переулки заполняла детвора — в строго установленном порядке, по классам, школьники выходили за ворота школы и растекались по домам.
Обычно выходящие из школы пары быстро разбивались на небольшие группы — кто где живет, но сегодня особенный день: классы распущены на каникулы, поэтому надо успеть обо всем договориться, а к тому же идет снег, такой замечательный! Тут недостаточно просто полюбоваться им, хочется потрогать его, взять на ладонь снежный комочек и восхищенно наблюдать, как он исчезает, превращаясь в воду.
Сегодня тетушка Чертова перечница появляется из школы вслед за ними, желая лично убедиться, все ли вышли. Привратница Чертова перечница пользуется громадным авторитетом среди школьников, а голос ее можно сравнить с иерихонской трубой. Самые дерзкие мальчишки и те не отваживались дразнить.
«Вы что, спать тут собрались, что ли?! — кричит она с порога. — Может, из-за вас движение на улице перекрыть?! Ах, чертова перечница! А ну, расходитесь сейчас же по домам! Не толпитесь на проезжей части!»
На этот раз Чертовой перечнице больше всего хлопот доставили восьмиклассницы, которые никак не хотели расходиться. «Обручение, свадьба»! — повторяла привратница, слыша их разговоры. — «Вот что у них на уме! Безобразие!» — приговаривала она и качала головой.
Наконец площадь перед школой опустела. Ютка глубоко вздохнула и, запрокинув назад голову, стала смотреть на свинцово-серое небо, на тихо падающий снег.
— Как чудесно! — проговорила Бори. — Сколько снега будет! Что за зима!
— Маме твоей придется много повозиться со снегом, — отозвалась Ютка.
Именно за это Боришке и не нравилась Ютка. Ну что можно на это ответить? Ничего. Разумеется, она права. Снег только для нее радость, а для мамы, конечно, нет. Но ведь она уже тысячу раз слышала это от самой мамы, какое у нее тяжелое было детство и что, кажется, сколько она живет на свете, не выпускает из рук метлы и скребка. Но, значит, она уже и привыкла к этому… А сейчас, на пороге рождества, так хорошо, что идет снег! И все же Бори почувствовала, что она больше не может этому радоваться так, как несколько минут назад, потому что сейчас за пеленой снега она словно увидала свою мать с метлой из березовых прутьев… И как эта Ютка умеет испортить настроение!
Они молча шли рядом: у троллейбусной остановки Бори вдруг повернула налево.
— Ты куда? — спросила удивленная Ютка, привыкшая, что они всегда идут домой вместе.
Нет, сегодня у Бори свои дела. Пусть мама подождет ее немного. Если поспешить, она еще сможет нагнать Сильвию. Она должна ей обязательно рассказать, что сегодня произошло, и договориться с нею, когда та отдаст ей деньги. Сегодня все промтоварные магазины работают дольше, чем обычно, так что она сумеет все купить — и родителям, и сестре, и Миши. Завтра-то ведь уже праздник. Об этом, конечно, с Юткой даже неудобно говорить, потому что у нее нет ни отца, ни матери, ни даже надежды на покупку такого платья, в котором она, Боришка, собиралась очаровать Рудольфа. Ютке придется довольствоваться просто праздничным рождественским обедом.
— У меня есть кое-какие дела, — ответила Бори.
Ютка пристально посмотрела на нее. Бори не выдержала этот взгляд и отвела глаза в сторону. И чего эта Ютка во все лезет?! Неужели это такое великое событие, что ты в час уходишь из школы, а домой приходишь к двум?! Во взгляде Ютки было что-то такое, что обижало Боришку, будто Ютка собиралась ей сказать нечто подобное тому, что обычно говорил отец. Господи, да когда же она оставит ее в покое?! Может, это просто зависть? Да, Ютка, наверное, завидует ей, что вернулся Рудольф? Стоило, правда, Боришке подумать об этом, как она тотчас же устыдилась своей мысли, понимая, насколько она несправедлива: Ютка никогда никому ни в чем не завидовала. Тогда, может, она в душе смеется над нею? Тем хуже! Они могут вовсе и не дружить, у нее и так достаточно подруг! Та же Сильвия!
— Ну, тогда сервус!
И Ютка пошла дальше. Бори посмотрела ей вслед и невольно подумала о том, что если бы у нее было такое черное пальто «дудочкой», как у Ютки, перешитое из жакета покойной матери, то она, наверное, расплакалась бы от горя и, уж конечно, не стала бы в нем показываться на людях. А у Ютки железные нервы!
Со стороны Медной улицы в их улицу завернула повозка, доверху нагруженная дровами и коксом. Ютка побежала навстречу, а Бори пошла в обратном направлении, к гимназии Беньямина Эперьеша.
