Сергей Алексеев - Богатырские фамилии (Рассказы)

Вызвал из далёкой Сибири Колчак подмогу. Корпус под командованием генерала Каппеля.

Клянутся белые генералы Колчаку, что удержат они Бугульму и Белебей.

— Удержим, удержим. Пусть только попробуют красные сунуться!

Снова ударили красные. Стремительный рейд предприняли. Пока двигалась из Сибири подмога, потеряли белые Бугульму.

Колчак в ещё большем гневе. Получают разнос генералы.

Оправдываются белые генералы. Кто знал, кто предвидел. Кто ожидал, что красные снегом на голову свалятся. Кто гадал, что Каппель в пути задержится.

Успокаивают Колчака белые генералы:

— Нет Бугуруслана и Бугульмы. Так ведь есть же у нас ещё Белебей. Вот где красные дух испустят.

Клянутся белые генералы, что удержат они Белебей.

— Удержим, удержим! Могилу найдут здесь красные.

Не побоялись могилы красные. Начали наступление на Белебей.

Пять дней громыхали пушки. Пять дней сходились войска в штыковых атаках. Пять дней врезалась друг в друга конница. Подоспела подмога к белым. Явился Каппель. Досталось подмоге. Редеют ряды у Каппеля.

Шутят бойцы:

— Весна. Капель. Закапал Каппель.

Взяли красные Белебей.

Колчак в неистовстве. Колчак в истерике. Все три удара — как три пощёчины. Сильна, сильнее, ещё сильней:

Бугуруслан!

Бугульма!

Белебей!

В сражениях против Колчака участвовала знаменитая 25-я дивизия, которой командовал Василий Иванович Чапаев.

Заспорили как-то чапаевцы: что в их командире Василии Ивановиче Чапаеве главное — храбрость или умение?

— Храбрость, храбрость! — кричат одни.

— Братцы, считай, умение.

Спорят бойцы. Не уступают друг другу.

Чапаевская дивизия громила белых в заволжских степях. Места здесь безлесные, ровные. Степь да степь на все четыре стороны. Видно на десять, пятнадцать вёрст. Не подойдёшь незамеченным.

Преградили белые путь Чапаеву. Стена на пути чапаевцев.

Не терпится отважным бойцам ударить по врагу.

— Рано, не время, — охлаждает смельчаков Чапаев.

Пожимают бойцы плечами.

— Геройство наше, что ли, пропало?

— Не верит в нас командир?!

— Чего только время напрасно тратим! Чего только ждём?!

— Дара небесного, — шутит Чапаев.

Дождались «небесного дара» — пал на землю туман. Построил Чапаев спешно полки, провёл их ночью в тумане к самым позициям белых. Расставил: одних — налево, других — направо. Конных — в засаду. Пулемёты на слабый фланг. Сам занял место в центре, против главных вражеских сил.

Расступился с рассветом туман. Глянули белые — Чапаев под самым носом. Сидит на коне, привстал в стременах, к пешим бойцам:

— За мной!

Ринулся командир вперёд. Грозной лавиной за ним чапаевцы.

Ударили навстречу красным бойцам пулемёты. В ста метрах всего враги, в метре — верная смерть. Рухнул конь под Чапаевым. Спрыгнул начдив на землю. Поднялся он в полный рост. Первым бежит в атаку.

Ударила пуля в прославленную чапаевскую бурку. Скинул бурку Чапаев:

— Так оно легче! За мной! Вперёд!

Сбила пуля знаменитую чапаевскую папаху.

— В залог оставляю! — кричит Чапаев. И снова — вперёд!

Врезались красные в ряды белых. Заметались в панике белые. Побежали налево — встречают их пулемёты красных. Не зря их поставил сюда Чапаев. Рванулись направо — мчит из засады полк красных конников. И это учёл Чапаев.

Добивают врагов чапаевцы.

Кончился бой. Расположились бойцы на отдых. Снова начали спор.

— Говорили мы, что храбрость в Чапаеве главное, — уверяют одни. Видали, как шёл под пули?

— Нет, всё же на первом месте идёт умение, — стоят на своём другие. Военным искусством Чапай владеет. Вон как всё при атаке учёл. Как время выбрал. Как всех по местам расставил. Умение, братцы, в начдиве главное.

Спорят чапаевцы. Не получается общего мнения. Кто же тут прав? Кто же не прав?

Не завершили чапаевцы спор.

Новые ждали дела чапаевцев.

На сотни километров растянулся колчаковский фронт. Болота, дебри, густые леса на севере. На юге солнце даже в начале лета палит как печь.

Жажда мучит бойцов. Жажда терзает коней. Пересохли редкие в этих местах ручьи. Капля с небес не капнет.

И самое страшное: отступая, белые травят колодцы. Есть вода стерегись воды. Смерть притаилась в колодезной глубине.

Трудно людям. Трудно лошадям. Трудно раненым в госпиталях.

— Санитар!

— Санитар!

— Колюшка!

Подходит Колюшка.

— Пить!

— Пи-ить!

Смотрит на людские страдания санитар. Жалко Колюшке раненых.

— Пить!

— Пи-ить!

Нет воды. Понимает Колюшка — сейчас вода для раненых нужнее любых лекарств.

Только нет воды. Ручьи пересохли. Роса не ложится. Капля с неба не капнет.

Исчез однажды куда-то Колюшка. Полдня пропадал. Вернулся. Снова его дежурство.

— Санитар!

— Колюшка!

Подходит Колюшка.

— Пи-и-ить!

Достаёт из кармана Колюшка пузырёк. Вода в пузырьке. Отливает, словно лекарство, в ложку.

Потянул один из раненых, сделал глоток. Просияло лицо бойца, словно к жизни вторично вызван.

— Водица! — веря, не веря, воскликнул.

Откуда ж вода у Колюшки?

Не таил санитар откуда. В тот же день с другими отправился за водой.

Пришёл Колюшка к пересохшему ручью.

— Здесь, — говорит, — вода.

Смотрят бойцы — где же вода?! Даже земля на месте ручья растрескалась.

— Здесь, — повторил Колюшка.

Наклонился к земле. Отковырнул ком затвердевшего ила. Под верхним, засохшим, — влажный слой.

Впился парень руками в чуть мокроватую вязкую массу. Вытащил ком наружу. Спрессовал, надавил, отжал. Набежала слезинкой капля.

За каплей капля — десяток капель. Изрыл он гору речного ила. Гора пузырёк воды родила.

Вновь на дежурстве Колюшка. Вновь раздаются призывные голоса:

— Санитар!

— Ко-олю-шка!

Достаёт пузырёк из кармана Колюшка. Лекарство волшебное прибыло.

Против Колчака воевало несколько наших армий. Южной группой армий командовал опытный красный командир, бывший революционер-подпольщик, большевик Михаил Васильевич Фрунзе.

Разбирало красноармейца Ивана Дронова любопытство. Видел он как-то Фрунзе. Было это в городе Иваново-Вознесенске.

Выступал большевик Фрунзе перед рабочими. Так вот гадал теперь Дронов — тот ли это Фрунзе или однофамилец того ими теперь командует.

— Тот, тот, — уверяют Дронова. — Из Иваново-Вознесенска он.

И объясняют, как выглядит Фрунзе:

— Ростом чуть выше среднего. В плечах широк. Лицо круглое. Глаза ясные. Волосы ёжиком на голове.

— Вроде бы сходится, — говорит Дронов. — Но всё же глазами своими его бы увидеть.

Был у Ивана Дронова дружок Лука Макаёнок.

— Да где ж ты его увидишь, — заявил Макаёнок. — Чай, не сосед по окопу, по солдатскому котелку. Командующий! — И приводил солдатскую поговорку: — Командир далеко, генерал высоко. Дым кругом, ничего не видно.

Войска Фрунзе наступали на Уфу.

Здесь снова развернулись упорные бои с белыми. Держались белые за Уфу. Стоит Уфа на реке Белой. Берега у Белой высокие, обрывистые. Особенно тяжёлыми были бои за переправы. Уфа — на правом берегу Белой. Красные наступали с левого берега.

Переправились два красных полка через реку Белую. В это время налетели колчаковские самолёты. Стали бомбить переправу. Задержалось движение наших войск. Остались без подмоги два красных полка. На них и обрушились белые.

В числе переправившихся войск была рота, в которой служили Дронов и Макаёнок. Дрогнули было наши полки. Попятились к реке. В это время и вырос перед отступающими командир:

— Стойте! Куда? Вперёд!

Всмотрелся Дронов. Так это же Фрунзе!

— Фрунзе! Сам Фрунзе на этом берегу! — прошло по рядам.

Взмахнул Фрунзе солдатской винтовкой, устремился в атаку:

— За мной!

Восстановился порядок в красноармейских рядах. Сомкнули бойцы шеренги.

— Фрунзе! — толкает Дронов в плечо Макаёнка. — Фрунзе!

— Кажись, он, — отвечает Макаёнок.

— Не кажись. А он самый. Настоящий. Доподлинный. И роста повыше среднего. И глаза ясные. И волосы на голове ёжиком. Он! Наш командующий Фрунзе Михаил Васильевич.

Уже после, когда красные освободили Уфу, у Дронова и Макаёнка снова был разговор о Фрунзе.

— Так как же — командир далеко, генерал высоко? — спрашивал Дронов. Всё в дыму, ничего не видно?

— Видно, видно, — отзывается виновато Макаёнок. — Видно, что наших кровей командующий.

При штурме Уфы Михаила Васильевича Фрунзе в бою контузило. Однако Фрунзе вскоре поправился. До самого конца гражданской войны Фрунзе сражался с белыми. Командовал армиями и фронтами.