Александра Ус - За лесом — Березовая Роща
В тот же день словно нарочно Лаврен выкатил новехонькую красную, как жар, молотилку, купленную этой осенью, собрал своих должников и начал молотьбу. Сельчане с любопытством поглядывали, как на гумне у Халимона пара лошадей ходила по кругу и приводила в движение молотилку.
— Хватит всю осень по ночам цепами молотить, — приговаривал Лаврен. Слыхали ль вы, мама, — обращался он к старухе, — о такой стране — Америке? Там у зажиточного крестьянина машины и пашут, и сеют, и жнут, и молотят.
— Ну что ж, сыночек, пусть и у нас будет, как у всех умных людей! — одобрительно кивала головой Халимониха.
После бессонной ночи Василинка едва держалась на ногах. Ей велели смотреть за малышами, а те капризничают, шалят, любят ходить по чужим домам. Василинка возьмет малышку на руки, завернет в платок, мальчика за руку и пойдет к своим.
Девочка крепко прижимается к Василинке: та никогда малышку не обижает, она же ни в чем не виновата, откуда ей, несмышленышу, знать, что ее тяжело нести.
Наконец усталая Василинка открывает двери своей хаты. На лавках сидят дядя Семен и Николай и ведут беседу с отчимом.
— Зима на носу, — говорит Василий, — а у людей нет крыши над головой. Надобно, мужчины, подумать, как помочь им, может, несколько семей поселим в Березовой Роще?
— У тебя, Василий, больше всех голова болит, — прерывает мама отчима.
— Мы же люди и должны помогать друг другу, — добродушно говорит Василий. — Нам трудно пришлось бы — и они бы помогли. Сделаем, что в наших силах, а основную заботу о погорельцах возьмет на себя государство.
Мама молча крутит ручку швейной машинки.
Василинка соглашается с отчимом, но хорошо знает, что ее хозяева не приютят ни одного человека.
За озером стучали топоры: там строили себе временное жилье коммунары. Для скота уже был готов большой длинный навес.
Женщины с детьми живут у родных или так по людям, а мужчины спешат окончить жилой дом, вот уже и крышу накрывают. Не беда, что соломенная крыша, зато скоро снова можно будет собраться вместе, всей коммуной.
Дни проходили один за другим в тяжелом труде. Столько скотины, и надо со всем управиться — наносить из сарая сена, накормить и напоить. Теперь, без Федора, все взвалили на Василинку. День-деньской на ногах, присесть на минутку некогда. Вечером хозяйки садились прясть, а батрачке приказывали вязать из тонко спряденной шерсти большие теплые платки. Да вязать красиво, чтобы не стыдно было, накинув на голову платок, выйти в люди. Вот и ломай голову, постигай своим умом, как лучше сделать.
Чем ближе подходило рождество, тем становилось тяжелей. Ложась спать, Василинка каждый вечер подсчитывала, сколько дней осталось ей батрачить. Скорей бы вырваться из этой клетки.
И вот наступила последняя ночь перед рождеством! Правда, Василинка догадывалась, что долго она дома не пробудет — отчим столько болел, никак не могла зажить рука, не сумел заработать для семьи хлеба. И все же она уснула с радостной мыслью, что завтра наконец распрощается с ненавистными Халимонами. Так хотелось побыть дома с мамой, с Тоней и Митькой, который тоже должен вернуться со службы.
Наконец она дома. Отчим подрядился строить соседям хату, вернулся домой Митька. Все было бы неплохо, только ржи в кадушке на самом дне… Чем будут сеять весной, на чем вспашут десятину?..
Снова под чужой крышей
Сосватал Василинку на новую службу дядя Иван. Его зоркий глаз давно приметил работящую девочку. Чем не работница для Параски, его невестки, вдовы с двумя сыновьями. Жила не богато, но и не бедно. Буханка хлеба, накрытая рушником, никогда не сходила со стола, как признак крестьянского достатка.
Но в большой пятистенке было грязно и неуютно: закопченные стены и потолок, давно немытые окна. Здесь всегда мрачно, тускло. Кроватей никто не убирал, тонкие, как блины, подушки никогда не взбивались. Во всем ощущалась пустота и тоска. Василинке сразу нашлось столько работы!
У новой хозяйки, тети Параски, болели глаза, она то и дело протирала тряпочкой красные набухшие веки. О своей болезни женщина не рассказывала людям, хотя все давно знали про ее несчастье, а некоторые посмеивались: «Параска пригнала коров на выгон, а юбку одела шиворот-навыворот!..»
Новая хозяйка с первых дней переложила на плечи батрачки почти все домашние дела. Едва пропоют первые петухи, она толкала в бок Василинку, которую ложила спать на кровати рядом с собой, и велела затапливать печь.
Василинка вскакивала, протирала глаза, бежала в холодный тристен и вовсю старалась, чтобы успеть до рассвета протопить печь, нажарить картофельных оладьев, запарить мякину для скотины, приготовить на день еды на всю семью. Хоть и рано подымалась, но и день торопился. Все делала бегом, потому что хозяйка поучала: «Когда топится печь, вертись побыстрее, чтобы дрова даром не горели».
С зарей подымались сыновья тети Параски: хромой, носатый Макар и такой же, как мать, подслеповатый Тимошка. Плеснув холодной воды на руки парням, Василинка подавала полотенце, а потом торопливо ставила на стол завтрак. Присесть рядом с ними за стол никак не получалось, да никто ее и не приглашал.
Потом Макар шел кормить скотину, а Василинка выносила пойло теленку, кормила поросенка, курей и овец, хватала подойник и бежала доить коров. У Подласки такие тугие соски, что хоть ревмя реви. Пока подоишь, руки совсем онемеют, будто не твои сделаются. Быстроня имела свой норов, свою повадку: она брыкалась, того и гляди, перевернет подойник.
Иногда хозяйка приходила в хлев, проверяла, до конца ли выдоила коров Василинка. Затем процеживала молоко в кринки и ставила квасить на полку против печи.
Устав, Василинка садилась вместе с хозяйкой завтракать. Но еда не лезла в горло, девочка заставляла себя есть и выслушивала новые приказания Параски.
— Я покроила парням портки, а ты, Василинка, сошьешь. Иголка у тебя в руках вон как проворно ходит. А после полудня в кринице белье пополощешь.
К весне Параска, как и все хозяйки в деревне, ставила кросны и принималась ткать. А Василинку посылала под присмотром племянницы сновать основу. Девочка с любопытством ходила взад и вперед по сараю, натягивала на вбитые в стену колки пряжу. Ее увлекало необычное дело. Постепенно она постигала мудрую науку крестьянских женщин и девушек. Уже знала, что такое «стена», что такое основа и уток, сама бросала в нитченки и бердо основу, заводила кросны и пыталась ткать. Каждая нитка-уток, прихлопнутая бердом, наращивала, увеличивала полоску ткани на кроснах. Легко летал в зеве натянутой основы челнок. Правда, он иногда выскальзывал из рук и падал на пол. Василинка подымала его, заправляла цевку и вновь начинала ткать. Нельзя сказать, чтобы хозяйка была очень довольна работой Василинки, хотя та и очень старалась.
Парни в женские дела не вмешивались и вели себя, как взрослые мужчины. Макар был немного старше Василинки, а Тимошка — почти ровесник. Прошлым летом пас стадо, а нынче вместе с Макаром ездил на заработки: возил лес, валил деревья.
Даже у Халимона Василинка не была занята столько времени. Домой к своим не ходила. Уже немного свыклась с одиночеством. Только иной раз, ложась спать, вспоминала о своих домашних, о книжках, о школе. Будет ли она наконец учиться?..
Однообразно тянулись дни.
В воскресенье Параска собиралась к золовке на крестины. Велела Василинке испечь оладьев, залить растопленным жиром и сложить в глиняную миску, потом накормить и напоить скотину, убрать в хате. Парней дома не было, еще на рассвете поехали в город.
Оставшись одна, Василинка быстро размяла в чугунке картошку, развела водой, запарила в ушате мякину, всыпала три пригоршни смолотой в жерновах овсяной муки. Все как положено пораздавала коровам, овцам, кабанчику, убрала в доме и осталось еще свободное время на отдых. Чем бы заняться?
Словно подслушав ее мысли, прибежали соседские девчата Нина, Ликута и Наташка. Узнали откуда-то, что тети Параски нет дома, и прилетели будто птицы. Закружились по хате, напевая вальс «Амурские волны». А дальше пошли полечка, краковяк и тустеп. Все девчата были в том возрасте, когда не сегодня-завтра закрасуются в танцах, которые считались самым лучшим на свете, самым интересным занятием деревенской молодежи.
В разгар веселья вернулась домой Параска. Танцы прекратились, девушки ушли. Хозяйка была навеселе, по-свойски спросила у Василинки:
— Ну как дела дома, моя невесточка?
Василинка вздрогнула. Что такое она бормочет? А Параска придвинулась поближе, протерла уголком платка красные веки и добавила:
— А мы там, на крестинах, надумали поженить тебя с моим Макаркой.
Василинку словно кто шилом в бок кольнул. Она подхватилась с лавки и молча стояла, опустив голову. Параска самодовольно говорила:
— Не беда, что ты городская, я давно к тебе приглядываюсь, да и люди тоже видят — не лентяйка ты. Правда, приданого нет, — и тут она развела руками, наверное, хотела сказать: смотри, какая я добрая, готова взять бесприданницу в невестки.
