Галина Ширяева - Гюрги-Дюрги-Дюк
Ресницы были по-прежнему длинными и мохнатыми. Юлька была Юлькой. Однако беспокойство, пришедшее к ней почему-то во сне, не оставило ее. Она еще долго лежала под одеялом, мучительно раздумывая над тем, почему же сон, снившийся ей тысячу раз, теперь был каким-то беспокойным. Потом она догадалась почему! Юлькин Сын на этот раз не был великаном! И во сне она все время с беспокойством щурила глаза, стараясь рассмотреть свои ресницы, и радовалась тому, что они жесткие и короткие. Словно именно от этого зависело, вырастет ли Сын в великана!
Надо же! Юлька рассмеялась от всей этой несусветной чепухи. Ей даже стало весело. Она вылезла из постели и тут же увидела лежащую на рояле записку от Дюк.
"Сегодня приехать не смогу, у нас концерт. Еда в холодильнике. На Зеленой площади есть музей. Смотри на обороте". На обороте записки подробно описывалось, как добраться до музея на Зеленой площади.
Все-таки это было не очень-то честно - подсовывать Юльке музей на Зеленой площади вместо деда! Юльке снова стало обидно, и хорошее настроение ее улетучилось.
Часы на дедовом столе показывали половину десятого. Целый день впереди, долгий, скучный, одинокий. Как просто и легко день заполнялся дома, в Саратове!.. Она подсчитала на пальцах дни и ужаснулась - уже целую вечность она здесь, а ей не прислали из дому еще ни одного письма! Она торопливо оделась, причесалась кое-как, сунула ноги в старенькие, ссохшиеся за ночь туфли и побежала на первый этаж, к почтовым ящикам.
Писем из дому не было, и Юлькины глаза сразу подернулись влагой, словно ее с головой окунули в надоевший ей до смерти Финский залив. Она с трудом отыскала на дне этого залива свой этаж, свою дверь и кошелек с деньгами на столе в комнате. Надо сейчас же отправить матери телеграмму!
* * *Чудеса в этом городе витали в воздухе, ютились под крышами домов, жались к подъездам. Когда Юлька вышла из дома, она нос к носу столкнулась с золотым незнакомцем из своего золотого сна! Он стоял у крыльца и спокойно разговаривал с каким-то мальчишкой...
Первое, что пришло Юльке в голову, было - сейчас же вернуться назад, переодеться в новый костюм, надеть новые туфли и сделать другую прическу. Но было уже поздно, они оба увидели ее и посторонились, уступая дорогу. Юльке не оставалось ничего другого, как пройти мимо него в старых туфлях, с убогими немодными косицами за спиной, с расцарапанными коленками!.. Ни Любка, ни Наташа такого, конечно, не перенесли бы. Не перенесла бы этого и Юлька, если бы за ее спиной не раздалось:
- Новенькая в нашем доме появилась!
- Это не наша. Приходила к кому-то.
- К кому ж так рано?
- А хорошая мордочка!
- Я не разглядел...
Ах, как жаль, что он не разглядел! И обернуться нельзя! Просто невозможно обернуться!..
Юлька дошла до первого переулка и завернула за угол, хотя ей надо было дойти до Центральной улицы, никуда не сворачивая. Здесь, в переулке за углом, она постояла немного, стараясь успокоить прохладными ладонями горячие щеки. Если сейчас уйти на почтамт - а это значит уйти надолго, то они так и подумают, что Юлька приходила к кому-нибудь в гости и теперь ушла навсегда и больше не придет.
Переулок, в котором она укрылась, спокойный и уютный раньше, теперь был разрыт, распахан - здесь в глубокую траншею укладывали какие-то трубы, и деревянные мостики с перильцами, перекинутые от тротуара к тротуару, напомнили Юльке Ленинград в тот сказочный вечер, когда она металась по городу в пустынной тишине, разрывая завесу стремительного холодного снега. Сейчас было лето, и она стояла на солнечной стороне улицы, и солнце золотило и согревало ее плечи и коленки, но ощущение предстоящего чуда снова было с ней.
Она медленно вышла из переулка и пошла назад к дому.
Они все еще стояли у крыльца, но теперь их было уже трое. Они все трое заметили ее, когда Юльке оставалось пройти до крыльца метров десять, и эти метры Юлька прошла так, словно на ногах у нее были снова волшебные туфли-кораблики.
- А вы к кому? - Это спросил не золотой, а кто-то из тех остальных, но ведь все равно золотой стоял рядом, и Юлька, успевшая уже подняться на крыльцо и взяться за ручку двери, остановилась.
- А я здесь живу.
- Поменялись квартирами? - Это спросил уже золотой, и Юлька выпустила ручку двери.
- Я п-приехала в гости, к деду.
- Ага, - сказала золотой. - Серега! Где у нас живут деды?
- Дедов у нас много! На первом два, на втором еще один. Самый вредный на пятом, под чердаком.
Юлька испугалась, что они дойдут до четвертого этажа, и быстро сказала:
- Скучный у вас город.
- Почему же скучный?
- Волги нет.
- Ах, вы с Волги! - Это сказал золотой. - Но у нас озеро!
- И пляж есть, - добавили остальные.
- Если хочешь знать, песок там как на Черном море. - Это золотой перешел на "ты"!
- На Черном море нет песка, - равнодушным тоном все знающего и все испытавшего человека сказала Юлька. - Там камни как булыжники.
- На нашем - песочек!
- Желтенький!
- Сахарный!
- Как в детском садике!
- Так вам и поверили!
- На спор?
- На спор.
- Купаться, пожалуй, не искупаешься, холодно. А прогуляться можно. На переправе. Острова у нас - нигде таких нет.
Все это было здорово похоже на то, как Юлька назначала свидание тому, северному мальчишке, так и не полюбившему Волгу.
- А сосны у вас есть?
- Поищем!
- Поедешь?
- Н-не знаю.
- Если надумаешь, то позвони во вторую квартиру, вот этому, Сереге.
Сереге?.. Юльку Серега не интересовал ни капельки.
- Я п-подумаю, - сказала она.
* * *Ровно два битых-убитых часа провела она перед зеркалом, придумывая новую прическу. Она укладывала волосы на голове то башней, то валиками-крендельками, то просто связывала их хвостом на затылке, то распускала по плечам - все было плохо, все ей не нравилось, и, значит, ему не понравилось бы.
Она возненавидела свои волосы. Лучше уж постричься - гладенько и просто, как у Дюк.
Зачем эти крендели-завитки на голове? Все равно никто не верит, что это свои кудри! Вот Дюк повезло - никаких кудрей, и волосы пышные.
В конце концов она все-таки смастерила кое-что на голове, надела костюм с плиссе, новые туфли, соскребла в прихожей со стенки немного мела, чтобы припудрить расцарапанные вчера о кусты коленки, и выбежала на улицу. Но у подъезда было пусто и совсем тоскливо, как на осеннем пляже, когда он начинает напоминать пустыню...
На почтамте Юлька испортила пять или шесть бланков, но так и не смогла придумать, какими словами дать понять матери, что ей хочется обратно домой. Пусть даже в одну комнату с таран-торпедой! Пусть! Они уживутся!
Она мучилась над пустыми бланками до тех пор, пока ее не согнали с подоконника, на котором она устроилась. Она ушла с почтамта, так ничего и не придумав.
Зеленую площадь Юлька не искала, эта площадь попалась ей на глаза сама, когда Юлька, набродившись по шумным центральным улицам и съев две порции мороженого в маленьком стеклянном кафе, выбралась на одну из тихих улочек и пошла по ней, для интереса никуда не сворачивая. Улочка и вывела ее к тихой Зеленой площади.
Музей стоял за низенькой металлической оградой маленького сада. Старинная, вросшая в землю пушка у входа под навесом глянула грозным черным жерлом прямо Юльке в лицо, когда та подходила к крыльцу, напомнив Юльке почему-то Дюк. И Юлька ответила ей таким же бесцеремонным взглядом, заглянув в пустое черное жерло. Ничего она там не увидела!
Музей был не очень большой - меньше, чем Юлькин в Саратове. Посетителей в маленьких залах было немного. Все, что находилось в этих залах, Юлька давным-давно видела в других музеях. Самый же интересный зал Юльке так и не удалось рассмотреть толком. Восковые фигуры в человеческий рост, в старинных одеждах заполнили этот зал, расположившись вокруг стола, заставленного глиняной посудой. Они напомнили Юльке жителей уснувшего царства. В зале, кроме Юльки, никого больше не было, и она поторопилась поскорее из него уйти, пожалев, что рядом нет Любки с Наташей. Уж втроем они нашли бы над чем посмеяться в этом музее. Они всегда умели смеяться, даже над самым несмешным, когда были втроем.
А в соседнем зале было совсем скучно. На стенках висели фотографии, лежали под стеклом какие-то бумаги, стальная каска. Подальше, на самом видном месте, под стеклом висела шашка с витой блестящей рукоятью и лопнувшим клинком. Табличка, прибитая под нею, сообщала, что шашка не принадлежит музею, а принадлежит ученику восьмого класса восемнадцатой школы Коле Антропову, который получил ее по наследству от своего деда.
Неприязнь шевельнулась в Юльке к этому Антропову-наследнику, пролезшему в музей на плечах своего, наверно, знаменитого деда. А может быть, это была просто зависть?
Юлька отвернулась, хотя шашка с витой рукоятью была самым интересным экспонатом в этом маленьком, заполненном фотографиями зале, машинально скользнула взглядом по табличкам, развешанным под фотографиями на противоположной стене, и тут же испуганно отпрянула назад, чуть не выдавив локтем стекло витрины с шашкой. В одном из коротеньких столбцов печатного текста она увидела свою фамилию. "Витанович!" - кричала табличка под нижней фотографией слева. "Ви-та-но-вич!"
