Вадим Селин - Созвездие Двух Сердец
Когда она в очередной раз стала жаловаться на родителей и их неспособность устроить ее день рождения в «Лимонном причале», я не вытерпела и сказала:
– Слушай, Оль, а не сошла ли ты с ума? Кто ты вообще такая, чтобы отмечать день рождения в «Лимонном причале»? Какими хорошими человеческими качествами ты обладаешь, за которые нужно тебя так награждать, а? Вот я сейчас сижу, думаю о тебе и понимаю, что ты самая настоящая хамка, которая постоянно оскорбляет своих родителей и только и знает, что ныть. Вот скажи мне, почему родители должны устраивать твой день рождения в самом дорогом ресторане города? Ты ведь их даже не любишь. Ты постоянно перед всем классом их поливаешь грязью. На их месте я бы вообще о твоем дне рождения забыла и в угол бы тебя поставила.
От моих слов Оля была в шоке, но я стала замечать, что день ото дня она меняется, и в итоге стала более спокойной и рассудительной. Наверное, моя речь помогла ей увидеть себя со стороны.
Так вот к чему я это говорю? К тому, что, во-первых, нужно уметь оценивать себя адекватно и не считать звездой на пустом месте, а во-вторых, необходимо ценить то, что имеешь.
Пока та же Оля рыдает по ночам из-за того, что ей не отметят день рождения в «Лимонном причале», вполне возможно, что в это же самое время Захар рыдает в подушку потому, что не может ходить.
Нужно уметь разделять проблемы на реальные и пустые.
«Господи, как бы я хотела, чтобы Захар начал ходить! – взмолилась я. – Он такой хороший парень – добрый, чистый душой, преданный… Сколько хорошего он смог бы сделать в жизни, если бы его ноги могли ходить… Сколько людей обрели бы хорошего друга… Он ведь почти никуда не выходит, его окно в мир – это Интернет… Да, в Интернете, конечно, тоже люди, но было бы лучше, если бы Захар мог ходить своими ногами и общаться с людьми везде – и в горы ходил бы, и в море плавал, не думая о том, как бы удобнее ему развернуть коляску на повороте…»
Кстати, только подружившись с Захаром, я увидела, насколько тяжело в нашем мире живется инвалидам. Нигде нет пандусов, удобных спусков, и поэтому людям с ограниченными возможностями невозможно самостоятельно подняться по ступенькам.
Я испытывала жуткую досаду и страшную боль от того, что ничем не могла помочь Захару. Надежда рассказывала, что они объездили уже всех врачей, Захару делали много операций и в России, и за рубежом, но все безрезультатно. Ноги не шевелятся. Врачи признали, что Захар не будет ходить никогда. И диагноз «Инвалид 1 группы» поставили в его медицинской карте бессрочно…
Самое интересное, что, с медицинской точки зрения, после всех операций у Захара стало все нормально с позвоночником. Но по какой-то причине он все равно не может ходить. Ноги не двигаются. Врачи сами не понимают, почему это происходит, но сделали уже все возможное.
В размеренный шум колес электрички вплелся телефонный звонок.
«Мама».
– Да, мам? – я взяла трубку.
– Полина, ты где? – голос мамы был звонкий и взволнованный.
– Уже подъезжаю к Лимонному.
– Давай быстрее! Приедешь в город и сразу иди домой! Тут у нас такое! Такое!
– Какое? – сердце оборвалось.
Что еще случилось?.. Мои нервы это не выдержат.
– Не переживай, все хорошо, – успокоила меня мама. – Ждем тебя дома!
«Что там еще могло произойти? – терялась я в догадках. – Может, Марат уже вернулся со съемок тайком от меня и хочет сделать мне сюрприз?»
С этой мыслью я вышла из электрички и как на крыльях полетела домой.
И замерла у калитки.
Со двора слышался громкий богатырский голос:
– А потом наш корабль начало качать из стороны в сторону! Большой коралловый риф в Австралии очень опасен! Рифы острые, как бритва! Волны заливали палубу! Молнии сверкали, гремел гром, но я не выпускал из рук штурвал и выводил корабль из рифов!
– Папа!! – закричала я на всю улицу.
– Юнга!! – закричал в ответ папа.
От волнения я долго возилась с замком калитки, еле открыла ее и рванула навстречу папе.
Он стоял во дворе возле беседки, и мне казалось, что это не папа, а мощная скала. Папа был высоким, мускулистым, загоревшим дочерна. Внешностью я пошла в него – он тоже голубоглазый и светловолосый.
Папа схватил меня в охапку и долго обнимал. От него пахло морем, солью и приключениями.
– Ты вернулся из плавания? – я не могла поверить своим глазам. – Но ведь должен был вернуться через две недели… Что случилось?..
– Нет, я должен был вернуться сегодня. Но вам сказал, что через две недели, чтобы сделать сюрприз, – объяснил папа, и мы все рассмеялись.
Мы: я, мама, папа и дядя – сидели во дворе весь вечер. Без конца заваривали чай, ели, пили и слушали бесконечные папины рассказы о морских путешествиях.
Папа был отменным рассказчиком, умел создавать такую картинку словами, что во время повествования казалось, будто ты сам все это переживаешь.
Когда по улице проходили соседи, они видели папу, и каждому хотелось хоть минуту с ним поговорить. Папу любили все.
Я слушала его и наблюдала за мамой. Она сидела рядом с папой, обхватив его мускулистую руку и положив голову на его плечо. Мама была счастлива, что муж вернулся домой. Когда папа приезжает домой, мама будто молодеет лет на двадцать. Ее глаза горят, она порхает, словно бабочка, и смеется так искренне и заливисто, что кажется, будто это ребенок.
И вместе с тем от ее радости по поводу возвращения папы всегда веет грустью, потому что мы четко знаем: после отпуска папа снова уйдет в плавание на несколько месяцев.
Когда небо стало черным, как смола, и его усыпали золотые звезды, а стрелки часов перевалили за полночь, папа вдруг спохватился:
– Да, я забыл сказать вам одну вещь.
– Какую? – спросила я. – Ты голыми руками победил в открытом море белую акулу?
– Нет, – рассмеялся папа. Потом вдруг стал серьезным и обвел нас взглядом. Вокруг было так тихо, что слышалось только пение сверчков и жужжание цикад на соснах.
– Саша, что ты хочешь сказать? – поторопила мама папу.
– Не знаю, как вы к этому отнесётесь, но… – он замолчал.
– Но что? – не выдержал дядя.
Папа вздохнул:
– Я уволился.
Я подумала, что ослышалась.
– Что? – не поняла я.
– Саша, ты шутишь? – изумилась мама.
– Это правда? – не поверил дядя.
– Да, уволился, – еще раз вздохнул папа. – И это не шутка.
– Но почему? – я не могла взять в толк.
– Потому что хватит мне уже по полгода бороздить морские просторы, – с чувством ответил папа и стукнул кулаком по столу так, что тарелки со стаканами зазвенели. – Я очень люблю море, но свою семью люблю больше. Мне надоело слышать вас только по телефону. Я не вижу, как моя жена работает, не вижу, как дочь взрослеет… Ты уже стала настоящей невестой, – папа кивнул на меня, – но я не видел этот процесс – как ты из девочки превращалась в девушку. Поэтому я и уволился. Хватит нам постоянно жить в разлуке и ожидании встречи. Мы – семья, и должны всегда быть рядом. В общем, мои полугодовые плавания закончились. Теперь я всегда буду здесь, с вами.
В беседке царила тишина. Никто ничего не говорил. Все были погружены в свои мысли.
А потом я услышала всхлип. Это мама расплакалась.
– Саша, я так рада, – она поцеловала папу в загорелую щеку. – Так рада… наконец-то мы будем вместе… Мне так надоело постоянно тебя ждать… Смотреть на семьи вокруг, на мужей с женами и знать, что мой муж не рядом со мной, а плывет, например, мимо Цейлона или Кубы. Это… это самая лучшая новость за последние двадцать лет.
– Я рад, что ты не против, – улыбнулся папа.
– Скажешь тоже! Как я могу быть против! Я так мечтала об этом!
– Правильное решение, – одобрил дядя и пожал папе руку.
– Я тоже рада, – потрясенно проговорила я, еще не до конца осознавая эту новость. – Но чем теперь ты будешь заниматься?..
– А, займусь чем-нибудь! – беспечно махнул рукой папа. – Работы вокруг много, вот и себе какую-нибудь подыщу.
– Ну да… – растерянно пробормотала я.
Если честно, я была в таком потрясении, словно вышла к морю и увидела, будто оно полностью исчезло, и вместо него образовалась гигантская впадина.
С одной стороны, я счастлива, что папа теперь всегда будет с нами рядом. Я мечтала об этом всю жизнь. Хотела, чтобы папа находился дома не несколько месяцев в году, а круглый год.
Но с другой стороны, мне было очень жалко папу. Он любит море еще сильнее, чем его люблю я. Или любила?.. Впрочем, это сейчас неважно. Он всю свою жизнь посвятил морю, а теперь навсегда сошел на берег. Я даже не представляла, что он чувствует. Хотя могу предположить, что его душа разрывается на части – одна часть тянется к морю, а другая – к семье. Но папа выбрал семью. Он наступил на горло своим желаниям и уволился.
Я даже примерно не могла представить, кем теперь будет работать папа. Всю жизнь я видела его в тельняшке с разводами соли, которая едва не рвется на широкой мускулистой груди, и с канатом или штурвалом в руках. А кем он станет теперь?
