Януш Корчак - Король Матиуш Первый
Так он и сделал.
Послал часть войск в атаку. Перед атакой приказал артиллерии долго стрелять по проволочным заграждениям, чтобы их прорвать и открыть дорогу для пехоты.
— Вперед!
Ох, как приятно было выбежать из этих несносных окопов, мокрых рвов, бежать что есть силы и кричать: «Ура — вперед!» Испугался неприятель, когда увидел, что они кинулись на него, выставив штыки, даже стрелял мало и невпопад. Уже дошли до заграждений, которые были разбросаны. И тут капитан дал сигнал к отступлению. Но Матиуш и еще несколько солдат или не слыхали приказа, или пошли немного дальше и, окруженные вражеским караулом, попали в плен.
— Ага, испугались, — издевались солдаты. — Летели, летели, шуму наделали, а как до нас добежали, — сразу удирать. И не так уж вас много.
Так говорили неприятельские солдаты, — им было стыдно, что они струсили и со страху даже не стреляли.
Во второй раз шел Матиуш в штаб. Только тогда, в первый раз, он был переодет и шел как военный разведчик, а сейчас был в солдатской шинели и шел как пленный.
— А, мы, кажется, знакомы, птенчик! — крикнул со злобой неприятельский офицер. — Это ты был у нас зимой, это из-за тебя были взорваны наши пороховые склады. Хо-хо! Уж теперь-то ты от нас не уйдешь. Возьмите солдат в лагерь военнопленных, а мальчишка за шпионаж будет повешен.
— Я солдат! — крикнул Матиуш. — Вы можете меня расстрелять, но не вешать.
— Какой ты умный! — крикнул офицер. — Смотрите, чего ему захотелось! Теперь, может, ты и солдат, но тогда был Томеком и предал нас. И мы тебя повесим.
— Не имеете права, — настаивал Матиуш. — Я тогда тоже был солдатом, а пришел сюда переодетым и нарочно сел перед сожженной хатой.
— Ну, довольно болтать. Отвести его под усиленной охраной в тюрьму. Завтра полевой суд рассмотрит это дело. Если, действительно, ты был тогда солдатом, то, может быть, выйдет по-твоему, хотя я предпочел бы для тебя веревку, а не пулю.
На другой день состоялся полевой суд.
— Обвиняю этого мальчика в шпионаже, — говорит офицер на суде, — зимой он здесь околачивался, высматривал, где находятся наши пороховые склады, и донес неприятельской артиллерии. Двенадцать раз они стреляли и не попали, а на тринадцатый раз попали и взорвали пороховые склады.
— Так это было, признаешь себя виновным? — спросил седой судья-генерал.
— Нет, это было иначе. Не я высматривал, где ваши пороховые склады, а этот офицер сам повел меня, показал мне все и приказал идти посмотреть, где у нас пороховые склады и донести ему. И за это дал мне шоколад. Разве не так?
Офицер густо покраснел, потому что он нарушил устав — он никому не имел права говорить, где находятся склады боеприпасов.
— Я был солдатом, и меня послали в разведку, а ваш офицер хотел сделать из меня шпиона, — смело продолжал Матиуш.
— А откуда я мог знать? — начал оправдываться офицер.
Но генерал не дал ему договорить.
— Стыдно, господин офицер, что такой малыш вас надул. Плохо вы поступили и за это будете наказаны. Но и этого парня простить нельзя. Что вы скажете, господин адвокат?
Адвокат начал защищать Матиуша:
— Господа судьи, обвиняемый, который выдает себя то за Вырвидуба, то за Томека Палюха, — невиновен. Он был солдатом и должен был повиноваться. Он пошел в разведку, потому что его послали. Считаю, что он, как и другие, должен быть послан в лагерь военнопленных.
Генерал заметно обрадовался, ему было жаль мальчика. Но он ничего не сказал: военный не должен показывать, что ему жаль кого-то, а тем более — неприятельского солдата.
Он только склонился над книгой, где были написаны все военные законы, и искал, что там написано о военных шпионах.
— Вот, есть, — сказал он наконец. — Шпионов гражданских, которые изменяют за деньги, следует сразу вешать, шпионов военных можно немедленно расстреливать или, если адвокат не согласен, следует отсылать все бумаги в верховный суд и с расстрелом подождать.
— Тогда я требую, — сказал адвокат, ~~ чтобы дело было послано в верховный суд.
— Хорошо, — согласился генерал и все судьи. И Матиуша снова отвели в тюрьму. Тюрьма Матиуша была обыкновенной деревенской избой, — ведь в поле, на фронте, нет больших каменных домов с решетками на окнах. Такие «удобства» имеются только в городах. Матиуша отвели в эту избу, где под окнами и перед дверями стояло по два солдата с заряженными револьверами и ружьями. Сидит Матиуш и думает о своей судьбе. Но все-таки не теряет надежды.
«Меня должны были повесить и не повесили. Может быть, и от пули увернусь. Уж столько пуль возле меня пролетело».
С аппетитом съел он ужин, довольно вкусный, потому что приговоренных к смерти кормят хорошо: таков уж закон. А Матиуш считался осужденным на смерть.
Сел Матиуш у окна и стал смотреть на летающие в небе самолеты: «Наши это или неприятельские?» — подумал он.
И вдруг как ухнут сразу три бомбы, и все недалеко от тюрьмы Матиуша.
Что было потом, Матиуш не помнит, потому что снова посыпался град бомб. Одна ударила в избу — раздался треск, послышались крики и стоны. Кто-то взял Матиуша на руки, но голова его поникла. Потом что-то ужасно захохотало, а когда, наконец, он пришел в себя, он увидел, что лежит на широкой кровати в какой-то красиво обставленной комнате.
13
— Как вы себя чувствуете, ваше королевское величество? — спросил его, отдавая честь, тот самый старый генерал, который зимой приколол ему медаль за взрыв пороховых складов.
— Я Томек Палюх, Вырвидуб, простой солдат, господин генерал, — крикнул Матиуш, вскочив с кровати.
— Уж будто! — рассмеялся генерал. — Сейчас проверим. Эй, позвать сюда Фелека. Вошел Фелек в мундире летчика.
— Скажи, Фелек, кто это?
— Это его королевское величество, король Матиуш Первый.
Матиуш не мог больше запираться. Да теперь это было и не нужно. Наоборот, военная обстановка требовала, чтобы громко, на всю армию, на всю страну, крикнуть, что король Матиуш жив и находится на фронте.
— Ваше королевское величество, вы можете уже принять участие в совещании?
— Могу, — ответил Матиуш.
И генерал рассказал, как вместо Матиуша сделали куклу, как эту куклу каждый день возили в машине по столице, как старший министр во время аудиенции даже сажал ее на трон, а кукла, если дернуть ее за шнурок, кивала головой и отдавала честь.
В машину куклу вносили на руках, потому что король Матиуш — как писали в газетах — дал слово, что нога его до тех пор не ступит на землю, пока эта земля не будет освобождена от последнего вражеского солдата.
И долго этот фокус удавался, и люди верили, хоть странно им было, что король Матиуш всегда одинаково сидит на троне и в карете, никогда не улыбается и ничего не говорит, только иногда кивает головой и отдает честь. Некоторые подозревали, а многие достоверно знали об исчезновении короля Матиуша.
В штабе неприятеля тоже начали кое о чем догадываться, предупрежденные своими шпионами, но не показывали вида. Была зима, а зимой солдаты мало воюют, большей частью сидят в окопах.
Только когда враги узнали, что войска Матиуша хотят прорвать фронт, они начали всерьез вести разведку и раскрыли тайну.
И вот, накануне наступления, они подкупили какого-то бродягу, который со всей силы бросил камень в куклу-Матиуша.
Матиуш разбился. Фарфоровая голова рассыпалась, и только рука куклы продолжала отдавать в воздухе честь. И тут одни пришли в отчаяние, другие начали сердиться, что их надувают, и грозить революцией, а третьи только смеялись.
Когда назавтра, после пробной атаки, в которой король Матиуш попал в плен, должно было начаться генеральное наступление, над войсками внезапно появились самолеты, только вместо бомб они бросали прокламации.
Солдаты! — было написано там. — Генералы и министры вас обманывают. Матиуша уже нет. С начала войны по столице ездит фарфоровая кукла, которую сегодня разбил какой-то бродяга. Расходитесь по домам, перестаньте драться.
С трудом удалось убедить солдат, чтобы они еще немного подождали, что, может быть, это ложь. Но никто уже не хотел идти в наступление.
И тогда-то Фелек все рассказал.
Генералы обрадовались, позвонили капитану, чтобы тот немедленно прислал Матиуша в штаб. И как же все перепугались, когда узнали, что Матиуш в пробной атаке попал в плен.
Что делать?
Сказать взбунтовавшимся солдатам, что Матиуш в плену? Раз обманутые, они не захотят этому поверить. На чрезвычайном совещании постановили атаковать неприятеля и в суматохе украсть Матиуша.
Самолеты разделили на четыре отряда. Один должен был напасть на лагерь военнопленных, другой — на тюрьму, третий — на пороховые склады, а четвертый — на штаб.
Так и сделали. Забросали бомбами дом, где были все офицеры. Так что никто не мог отдавать приказы. Бросили много бомб туда, где, как им казалось, находятся пороховые склады, но безрезультатно, потому что пороховых складов там не было. А третий отряд напал на лагерь военнопленных, искал Матиуша, но не нашел его. И только четвертый отряд нашел Матиуша в обморочном состоянии и с большим трудом доставил в свой штаб.
