Пауло Коэльо - НА БЕРЕГУ РИО-ПЬЕДРА СЕЛА Я И ЗАПЛАКАЛА
Истина неизменно пребывает там же, где Вера. Я снова и по-новому оглядела церковь – источенные временем каменные плиты, столько раз падавшие во прах и столько раз восстановленные. Что подвигало людей на неслыханное упорство, на титанический труд? Что заставляло их выбиваться из сил, чтобы вновь воздвигнуть – в глуши, на горных вершинах – этот маленький храм?
Что?
– Вера.
– Своя правота была у буддистов, своя правота – у кришнаитов, своя – у индусов, у мусульман, у иудеев. Если человек идет непритворной стезей веры, он сумеет слиться с Богом и обретет способность творить чудеса. Но мало было узнать это – требовалась еще и решимость сделать выбор. Я выбрал католичество, потому что в этой вере был воспитан, ее чудесами проникнуты годы моего детства. Если бы я родился иудеем, то выбрал бы иудаизм. Бог – един, хоть и носит тысячу имен, но именно и только тебе надлежит выбрать, каким именем ты будешь звать его.
Снова раздались шаги.
Какой-то человек приблизился, оглядел нас, потом подошел к центральному алтарю и убрал два подсвечника. Вероятно, это был ризничий или причетник.
Я вспомнила старика, который не хотел пускать нас в часовню. Но этот человек не произнес ни слова. Когда же он вышел, мой друг сказал мне:
– Сегодня вечером у меня встреча.
– Пожалуйста, не отвлекайся. Рассказывай дальше.
– Я поступил в семинарию, находящуюся здесь поблизости. Четыре года я изучал все, что мог. В этот период я познакомился с Иллюминатами, с Харизма-тиками, с приверженцами течений, пытавшимися отворить двери, запертые много лет назад. Я понял, что Бог – не тот палач, которым меня стращали в детстве. Возникла попытка вернуться к первоначальной, ничем не запятнанной, невинной сущности христианства.
– Не прошло и двух тысяч лет, как они осознали, что Христос и Церковь – не одно и то же? – со сдержанной иронией спросила я.
– Можешь шутить, сколько хочешь, но речь идет именно об этом. Я стал учиться у одного из тех монахов, кто возглавлял нашу обитель. И он внушил мне, что необходимо принять огонь откровения, Святой Дух.
От его слов сердце мое сжималось. А Дева по-прежнему улыбалась, и младенец Иисус глядел на меня весело. Когда-то и я веровала во все это, но прошло время – и возникшее с прожитыми годами ощущение того, что я научилась рассуждать логично, здраво и стою на земле обеими ногами, отдалило меня от религии. Как было бы хорошо, если бы воскресла во мне та прежняя, детская, столько лет сопровождавшая меня вера – вера в ангелов и в чудеса! Но одним лишь хотением ее не вернуть.
– Мой наставник сказал мне: «Если поверишь, что знаешь, то в конце концов узнаешь», – продолжал он. – В одиночестве своей кельи я стал разговаривать сам с собой. Я молился, чтобы Святой Дух снизошел ко мне и научил меня всему, что мне надлежит знать. И вскоре понял, что одновременно с моим звучит и другой, мудрый голос, произнося за меня слова.
– Со мной такое тоже бывало, – перебила я его.
Он выжидательно замолчал, но я больше ничего не сумела сказать.
– Говори же, я слушаю.
Но слова у меня не шли с языка. Он говорил о таких прекрасных вещах, я не смогла бы подобрать столь же выразительных слов.
– Другая все время пытается вернуться, – сказал он, словно отгадав мои мысли. – Другая боится ненароком брякнуть глупость.
– Да, – ответила я, изо всех сил стараясь одолеть страх. – Иногда случается, что я говорю с кем-нибудь с жаром и увлечением и вдруг в какой-то момент начинаю произносить такое, о чем никогда раньше не задумывалась. Мне кажется, будто я всего лишь передаю мысли того, кто несравненно умнее меня и гораздо лучше разбирается в жизни. Но это бывает редко. Обычно предпочитаю помалкивать и слушать. И верю, что узнаю что-то новое, хотя в конце концов все забываю.
– Нет ничего более непостижимого для человека, чем он сам. Если будем мы иметь веру с горчичное зерно, то сдвинем эту гору. Вот это я усвоил. И сегодня я удивляюсь, с уважением слушая свои собственные слова. Апостолы были неграмотными, невежественными рыбаками. Но они принимали огонь, сходящий с небес. Они не стыдились своего невежества – у них была вера в Святого Духа. Этот дар принадлежит лишь тому, кто захочет принять его. Достаточно лишь поверить, принять и не бояться совершить ошибку.
Дева с улыбкой стояла передо мной. Вот уж у кого были все основания плакать – а она улыбалась.
– Продолжай, – сказала я.
– Я уже все сказал. Надо принять дар. И тогда он проявится, обретет свое выражение.
– Эта штука так не работает.
– Разве ты не понимаешь меня?
– Понимаю. Но я – такая же, как и все прочие люди: я боюсь. Тем, о чем ты говоришь, можешь воспользоваться ты, твой сосед, но не я.
– Все изменится, когда ты поймешь, что мы подобны вот этому младенцу перед нами, что глядит на нас.
– Но к этому времени все мы осознаем, что подходим слишком близко к свету и не сможем возжечь свое собственное пламя.
Он ничего не ответил.
– Ты не договорил насчет семинарии, – спустя некоторое время напомнила я.
– Я не уйду из семинарии.
И прежде чем я успела что-то ответить, встал и направился к алтарю.
Я не шевельнулась. Голова пошла кругом, я не понимала, что происходит. «Не уйду из семинарии»!
Лучше не думать. Плотина прорвана, любовь затопила душу, и поток мне не сдержать. Есть еще один выход – призвать на помощь Другую, ту, кого душевная слабость делала суровой, а робость – холодной, но я больше не хотела этого. Я больше не могла смотреть на жизнь ее глазами.
Думы мои прервал внезапно раздавшийся звук – пронзительный и долгий, словно рядом кто-то взял ноту на гигантской флейте. Сердце мое заколотилось.
За первым звуком последовал второй. Потом еще один. Я оглянулась назад: деревянная лестница вела на небрежно сколоченный помост, резко контрастировавший с ледяной красотой и гармонией церкви. На помосте я увидела старинный орган.
И – его. В полутьме я не различала лица, но знала – он там.
Я поднялась с места, но тотчас прозвучал его взволнованный голос:
– Пилар! Оставайся на месте!
И я повиновалась.
– Пусть Великая Мать вдохновит меня, – продолжал он. – Пусть музыка сегодня станет моей молитвой.
И начал играть «Аве Мария». Было часов шесть, наступало время «Ангелуса» «Вечерняя католическая молитва. – Прим. перев.», время, когда свет и тьма перемешиваются. Звуки органа гулко разносились по пустой церкви, проникая, казалось, в древние камни ее стен, перемешиваясь с духом легенд и жаром молитв, окутывавших статуи святых. Я закрыла глаза, чтобы музыка проникла мне в самую душу, смыла с нее страх и чувство вины, внушила мне, что я – лучше, чем думала, сильней, чем считала себя.
Я испытывала неистовое желание помолиться, и с тех пор, как я свернула с дороги веры, такое со мной было впервые. Я по-прежнему сидела на скамейке, но душа моя преклонила колени перед Богоматерью, простерлась у ног женщины, которая сказала:
«да»
Хотя могла бы сказать «нет», и тогда ангел отыскал бы другую, и ее отказ вовсе не был бы в глазах Господа грехом, потому что Господь знает всю меру слабости детей Своих. Но она сказала?
«да будет воля Твоя»
Хотя сознавала, что вместе со словами ангела получает страдания и муки выбранной ею судьбы; хотя глазами души уже могла различить, как сын ее возлюбленный покидает отчий дом, как люди идут за ним следом, а потом отрекаются от него, но она сказала «да будет воля Твоя»
Хотя в самый высший, самый священный в жизни каждой женщины миг она должна была оказаться в хлеву и родить в окружении скотов, ибо так заповедано было Писанием,
«да будет воля Твоя»
Хотя когда в смятении она отыскивала своего мальчика на улицах, то нашла его в храме. И он попросил не мешать ему, потому что ему нужно выполнить иные обязательства, исполнить иной долг,
«да будет воля Твоя»
Хотя знала, что до конца дней его будет искать сына, и клинок страдания навсегда останется в ее сердце, и ежеминутно будет она трепетать за его жизнь, ибо она – под угрозой, а он преследуем и гоним,
«да будет воля Твоя»
Хотя, встретив его в толпе, она не сумеет приблизиться к нему,
«да будет воля Твоя»
Хотя, когда она попросила кого-то сообщить ему, что она – здесь, он, указав рукою своей на учеников своих, велел передать ей: «вот матерь моя и братья мои»,
«да будет воля Твоя»
Хотя, когда все было кончено и все бежали прочь, у подножья креста, снося насмешки врагов и трусость друзей, остались только она, да еще другая женщина, да один ученик,
«да будет воля Твоя»
Господи, да будет воля Твоя. Ибо Тебе ведомо, сколь слабы сердца детей Твоих, и на каждого Ты взваливаешь лишь то бремя, которое ему по силам нести. Ибо Ты понимаешь мою любовь, потому что это – то единственное, что в самом деле принадлежит мне, то единственное, что смогу я взять с собой в иную жизнь. Господи, сделай так, чтобы она сохранила отвагу и чистоту, чтобы сумела выжить и обойти все ловушки и капканы, расставленные ей миром, не свалиться в пропасти его и бездны.