Роальд Даль - Матильда
— И что из этого вышло? — спросила Лэвиндер.
— Очень скоро, — сказала Гортензия, — Транчбуль во время урока священной истории неожиданно начала чесаться ниже пояса как ненормальная. Ага, сказала я про себя. Начинается. Как приятно было видеть все это и сознавать, что я единственный человек во всей школе, который точно знает, что происходит с Транчбуль. И к тому же я была спокойна. Я знала, что меня не поймают. А она чесалась все сильнее и уже не могла остановиться. Наверно, она решила, что у нее там осиное гнездо. И тут, в самой середине урока, вдруг вскочила и выбежала вон, прижимая руки к заду.
И Матильда, и Лэвиндер были в восхищении. Им обеим было ясно: перед ними мастер своего дела. Вот человек, который возвел искусство издевательства до степени совершенства, человек, что еще более важно, готовый рисковать всем на свете ради выполнения поставленной задачи. Они в изумлении смотрели на эту богиню, и даже прыщик на носу уже казался им не недостатком, а символом мужества.
— Но как же она на этот раз узнала, что это сделала ты? — задыхаясь от восторга, спросила Лэвиндер.
— А она и не узнала, что это я, — ответила Гортензия. — Но меня все равно на целый день заперли в душегубке.
— За что? — спросили обе девочки.
— Транчбуль, — сказала Гортензия, — имеет одну отвратительную привычку — она любит отгадывать. Если она не знает, кто виновник, то просто пытается отгадать, и беда в том, что чаще всего оказывается права. В тот раз я была главным подозреваемым из-за проделки с сиропом, и хотя я знала, что у нее нет никаких доказательств, все мои возражения не принимались ею в расчет. Я все время кричала: „Да как же я могла это сделать, мисс Транчбуль? Я ведь даже не знаю, где у вас в школе хранятся эти штаны! Я знать не знаю, что такое порошок для чесотки! Никогда не слышала ни о чем подобном!“ Но ложь мне не помогла, несмотря на то, что я устроила отличное представление. Транчбуль просто взяла меня за ухо, потащила в душегубку и заперла там. Я во второй раз отстояла в ней целый день. Когда я вышла наружу, то была вся исколота.
— Это похоже на войну, — в страхе произнесла Матильда.
— Правильно говоришь, это война и есть, — воскликнула Гортензия. — Потери огромные. Мы крестоносцы, доблестная армия, без оружия сражающаяся за собственные жизни, а Транчбуль — это сатана, змий-искуситель, демон, и в ее распоряжении находится все оружие, которое только есть на свете. Трудно нам приходится. Но мы стараемся поддерживать друг друга.
— Ты можешь рассчитывать на нас, — сказала Лэвиндер, приподнимаясь на носки, чтобы казаться выше ростом.
— Нет, не могу, — сказала Гортензия. — Вы всего лишь маленькие козявки. Хотя, кто знает. Может, мы и найдем для вас какую-нибудь тайную работу.
— Расскажи нам еще немножко о том, на что она способна, — сказала Матильда. — Пожалуйста, расскажи.
— Я не хочу пугать вас, ведь вы здесь только одну неделю, — сказала Гортензия.
— А мы не испугаемся, — сказала Лэвиндер. — Мы маленькие, но не из пугливых.
— Ладно, тогда слушайте, — сказала Гортензия. — Вот что случилось буквально вчера; Транчбуль увидела, как на уроке священной истории один мальчик, которого зовут Джулиус Ротвинкль, ест конфеты. Она схватила его за руку и вышвырнула в окно. И вот мы видим, как Джулиус Ротвинкль летит над садом как пушечное ядро или как фризби и шлепается посреди грядок с салатом. А Транчбуль поворачивается к нам и говорит: „Отныне всякий, кто ест в классе, вылетит прямо в окно“.
— А этот Джулиус Ротвинкль не сломал себе что-нибудь? — спросила Лэвиндер.
— Да так, несколько костей, — ответила Гортензия. — Вы должны знать, что Транчбуль когда-то выступала за команду Англии на Олимпийских играх в метании молота, так что она очень гордится своей правой рукой.
— А что значит метание молота? — спросила Лэвиндер.
— Молот, — ответила Гортензия, — это на самом деле большое ядро, которое прикреплено к концу длинного куска проволоки, и метатель раскручивает его над своей головой все быстрее и быстрее, а потом отпускает. Тут нужна огромная сила. Транчбуль что угодно может метнуть ради тренировки, но особенно любит метать детей.
— Господи помилуй, — произнесла Лэвиндер.
— Я слышала, как она однажды говорила, — продолжала Гортензия, — что большой мальчик весит примерно столько же, сколько олимпийский молот, поэтому его очень удобно использовать для тренировки.
И тут произошло нечто странное. На площадке, которая до той минуты тонула в криках резвившихся детей, вдруг воцарилось гробовое молчание.
— Будьте осторожны, — прошептала Гортензия.
Матильда и Лэвиндер обернулись и увидели гигантскую фигуру мисс Транчбуль, приближающуюся сквозь толпу мальчиков и девочек крупными шагами, в которых таилась угроза. Дети поспешно расступались, чтобы дать ей возможность пройти. Она шагала по асфальту, как Моисей по Красному морю, воды которого расступались перед ним: очень у нее была внушительная фигура в этой подпоясанной ремнем куртке и зеленых бриджах. Икры растягивали чулки точно грейпфруты.
— Аманда Трип! — кричала она. — Эй ты, Аманда Трип, иди сюда!
— Наденьте панамы, — прошептала Гортензия.
— А что сейчас будет? — также шепотом спросила Лэвиндер.
— Эта глупая Аманда, — ответила Гортензия, — во время каникул отрастила свои и без того длинные волосы, и ее мама заплела ей две косички. Глупость она сделала.
— Почему глупость? — спросила Матильда.
— Вот уж чего Транчбуль больше всего не любит, так это косички, — сказала Гортензия.
Матильда и Лэвиндер смотрели, как монстр в зеленых бриджах приближается к девочке лет десяти, у которой за плечами болтались две золотистые косички. На конце косичек были заплетены голубые шелковые банты, очень красивые.
Аманда Трип, девочка с косичками, стояла совершенно неподвижно, глядя на приближающегося монстра; у нее было такое выражение, какое можно увидеть на лице человека, оказавшегося посреди поля один на один с разъяренным быком. Девочка в ужасе не могла сдвинуться с места, глаза ее были широко раскрыты, она вся дрожала и, казалось, знала наверняка, что ее смертный час наконец настал.
Мисс Транчбуль подошла к своей жертве и остановилась, глядя на нее сверху вниз.
— Чтоб завтра я тебя в школе с косичками не видела! — рявкнула она. — Отрежь их и выброси в урну, понятно?
Аманда, скованная страхом, с трудом выдавила из себя:
— М-м-маме они нравятся. Она з-з-заплетает их мне каждое утро.
— У тебя мама дура! — прогудела Транчбуль.
Она ткнула в голову девочки своим пальцем размером с батон колбасы и громко сказала:
— Ты похожа на крысу, у которой из головы торчит хвост!
— М-м-моей маме нравится, мисс Транчбуль, — опять сказала Аманда, заикаясь. Она тряслась как осиновый лист.
— А меня не интересует, что нравится твоей маме! — взревела Транчбуль, и с этими словами сгребла в правую руку косички Аманды и оторвала ее от земли. Затем она принялась крутить ее над головой.
Аманда закричала как резаная, а Транчбуль крутила ее все быстрее и при этом вопила:
— Я тебе покажу косички!
— Как на Олимпийских играх, — пробормотала Гортензия. — Она ее сейчас раскрутит, как когда-то крутила молот. Спорим, что она ее метнет?!
Транчбуль между тем отклонилась, мастерски поворачиваясь на носках, сильно раскрутила Аманду Трип и вдруг, издав могучий стон, отпустила косички. Аманда как ракета взлетела над площадкой, перелетела через проволочную ограду и устремилась в небо.
— Отличный бросок! — крикнул кто-то, и Матильда, которая была потрясена происшедшим, увидела, как Аманда Трип, описав изящный полукруг, приземлилась на футбольное поле. Она опустилась на траву, подпрыгнула три раза и наконец осталась лежать. Затем, что удивительно, поднялась. Казалось, она была чуточку потрясена, да и кто бы мог винить ее за это, однако спустя минуту-другую она нетвердой походкой направилась назад к площадке.
Транчбуль смахивала с себя пыль.
— Неплохо, — говорила она, — особенно если иметь в виду, что я нерегулярно тренируюсь. Совсем неплохо.
С этими словами она зашагала прочь.
— Она сумасшедшая, — сказала Гортензия.
— Но почему родители на нее не пожалуются? — спросила Матильда.
— А твои родители стали бы жаловаться? — ответила Гортензия. — Мои — точно нет. Она и с папами и мамами обращается так же, как с детьми, и они все ее до смерти боятся. Ну ладно, еще увидимся.
И она неторопливо пошла дальше.
БРЮС БОГТРОТТЕР И ТОРТ
— Как она может оставаться безнаказанной? — с недоумением сказала Лэвиндер Матильде. — Ведь дети приходят домой и обо всем рассказывают своим папам и мамам. Я знаю, что мой папа поднял бы жуткий скандал, если б я ему рассказала, что директриса схватила меня за волосы и перебросила через забор.
