Ганна Ожоговская - Не голова, а компьютер
— Правда? — обрадовался Бирюковский. — А вы не разыгрываете меня? Костик, дай честное слово!
— Честное слово! Томаш сам сказал.
— Тогда почему же он не сказал ничего на последнем уроке?
— А зачем ему говорить? Он и с нас слово взял, что мы никому не скажем до понедельника, — заливал Марцин. — Чтобы ребята назубок знали материал.
— А вам почему же сказал? Вы что, и так все знаете? — спросил с насмешкой Бирюк, все еще не веря такому счастью.
— У него другого выхода не было: мы на перроне его застукали. Он стоял с какой-то женщиной и рассказывал, что в Италию едет проведать дочку, с которой десять лет почти не виделся и очень соскучился по ней. А когда прощался, у него на глазах слезы были. Ей-богу, не вру, не сойти мне с этого места… Как-никак Италия далеко, и у него слезы так и…
— Ну да?! — поразился Бирюк. — Слезы, говоришь? Сколько лет его знаю, никогда не видел, чтобы он плакал. Я думал, он железобетонный, и вдруг — на тебе: слезы… Ну спасибо, что сказали! Завтра на весь день на Вислу закачусь. Привет!
Когда Бирюковский ушел, Костик в недоумении пожал плечами.
— Зачем ты про слезы наврал?
— Для большей убедительности. И потом, так трогательней, разве нет? Впрочем, я не дам голову на отсечение, что он действительно не плакал, когда со своей знакомой разговаривал. Представь себе: единственная, любимая дочка, с которой он не виделся столько лет! Может, их разлучила война, понимаешь? И только теперь, экономя буквально на всем, деньги скопил на билет. Билет туда — ого! — сколько стоит! Бедняга, отказывал себе даже в последнем куске…
— …жевательной резинки, — докончил Костик.
— Что? Что ты сказал? Он жвачку жует, ты видел? — Марцин остановился как вкопанный посреди тротуара, но, взглянув на приятеля, который постучал себя пальцем по лбу, рассмеялся. — А что, разве всего этого не могло быть и на самом деле?
* * *По субботам на обед у Костика бывали обычно борщ с колбасой и мелко нарубленными яйцами. Еда, прямо сказать, не слишком изысканная. Но, если с борщом умять несколько ломтей хлеба, вполне можно насытиться, и Костик не роптал. А если мать успевала еще почистить и положить туда картошки, он и вовсе был доволен. Но сегодня сразу стало ясно: в борще картошки нет. Мать мыла окно на кухне. Зато от борща аппетитно пахло чесноком. Значит, варится большой кусок колбасы.
Бросив портфель на диван, Костик прошмыгнул на кухню и — к плите, где стояла кастрюля на медленном огне. Приподнял крышку: чесноком пахнет, а колбасы-то нет!
— Без колбасы-ы-ы!
В голосе Костика прозвучало такое разочарование и горе, что мать засмеялась, не прекращая вытирать окно.
— Авось с голоду не помрешь. Покроши в борщ два яйца вместо одного.
— Яйцо вместо колбасы? — задумался Костик. — Этого, пожалуй, недостаточно.
— В магазине очередь была, а я не могла стоять, потому что решила сегодня окна вымыть.
— Значит, я тоже буду мыть? — упавшим голосом спросил Костик.
— Не беспокойся, лодырь! В комнате вымоет окно Алиция, а ты полы натрешь и половики вытрясешь. Но сперва, как пообедаешь, сбегай в мясной магазин, купи чего-нибудь на ужин. Ну, мой руки и садись есть.
Дважды приглашать Костика к столу не было нужды. Борщ, густой от шкварок и яиц, хотя и без колбасы, пришелся ему по вкусу.
«И зачем мама вечно себе работу придумывает? — размышлял Костик. — Окна еще совсем чистые! К празднику недавно мыли. Подумаешь, чуточку мухами засижены! Или взять хотя бы полы, ну к чему их каждую неделю натирать? Кому это нужно, чтобы они блестели, как зеркало? Все равно опять затопчут, а окна мухи засидят. Купить к обеду мясо, по-моему, гораздо важней».
Костик доедал суп, когда в дверь позвонили. Это не Алиция — у нее свой ключ есть.
— Поди открой, — велела мать и слезла с табуретки.
Вид у нее недовольный: кто же любит, когда во время уборки заявляются гости?
В дверях стоят Малиновская, известная в доме склочница, и — к великому удивлению Костика — пани Ковальская, помогавшая ему катать вчера белье.
— Дома есть кто-нибудь? — спрашивает Малиновская, хотя в открытую дверь ей видно мать на кухне.
— Дверь сама не открывается, — нелюбезно буркает Костик, оскорбленный тем, что его присутствие не считается.
— Хорошо, что ты дома, — загадочно говорит Ковальская.
Мать, не снимая фартука, появляется на пороге кухни.
— Что угодно?
— Мне угодно, чтобы вы вернули мое белье. И предупреждаю заранее: без белья я отсюда не уйду, — решительно заявляет Малиновская.
— Это какое-то недоразумение, — спокойно говорит мать. — С чего вы взяли, будто я знаю, где ваше белье?
— И у вас еще хватает нахальства спрашивать об этом! — кричит Малиновская.
— Тише, тише! — пытается успокоить ее Ковальская.
— Повторяю, это недоразумение.
— Ничего себе недоразумение! Три новых скатерти! Четыре простыни! Два пододеяльника с прошивкой. И семь цветных наволочек, совсем новеньких. Небось знаете, что цветное белье сейчас в моде!
— Моды меня мало интересуют, — все так же спокойно отвечает мать, хотя шея у нее покрывается красными пятнами. — И вообще, какое вы имеете право врываться в чужую квартиру и повышать голос?
— Ах, вот как! И я же еще не имею права голос повышать! — орет Малиновская. — Не надо чужую собственность присваивать, тогда и врываться никто не будет!
— Тише! Тише! — безуспешно взывает пани Ковальская. В дверь просовывается голова дворничихи. Слышно, как открываются двери соседних квартир. — Успокойтесь, сейчас все выяснится!
— Нечего выяснять, и так все ясно! Сняли с чердака чужое белье, и не какое-нибудь старье, а совсем новенькое…
— С чердака? — хватается за голову мать. — Да, дочка снимала вчера белье. Пожалуйста, можете сами убедиться, вот белье.
Мать устремляется в комнату и рывком разворачивает белье. Пятна у нее на шее становятся багровыми.
— Моя скатерть! Моя простыня! И пододеяльник с прошивкой мой! И наволочки мои! Все мое! — хватая одну вещь за другой, приговаривает Малиновская.
— Невероятно… — шепчет мать и без сил опускается на диван.
При этом она случайно садится на простыню, и Малиновская бесцеремонно ее выдергивает.
Ковальская между тем рассказывает: вчера ей показалось подозрительным, когда она у Костика увидела пододеяльники с прошивкой и цветные наволочки. Она знала: точно такие у Малиновской. И, встретив ее сегодня в магазине самообслуживания, сказала ей об этом.
— У меня сразу все внутри оборвалось! Вот тут! — говорит Малиновская, тыча себя в кофту, туго натянутую на груди. — Забыла даже, зачем в магазин пришла. Бегу на чердак, а белья моего нет. Какое-то старье висит, латаное-перелатаное, непростиранное…
— Тише, не волнуйтесь, — успокаивала Ковальская разошедшуюся Малиновскую. — Мальчик, который приходил с бельем, — она показала на Костика, — не захотел назвать свою фамилию. Но товарищ Костиком его звал. Мы спросили дворника, а он говорит: «Костик? К Пшегоням идите». Вот мы и пришли.
Костик с самого начала смекнул, что произошла роковая ошибка.
— Ты один ходил на чердак? — с трудом произносит мать.
— С товарищем… — помедлив, нехотя отвечает Костик. — На чердаке лампочка перегорела, пришлось свечку зажигать. Простите, пожалуйста, я ошибся, — обратился он к Малиновской.
— Ошибся?! — прошипела Малиновская и, схватив в охапку белье, направилась к двери. — Почему я никогда не ошибаюсь?
— А наш мешок вы тоже забираете? — поинтересовался Костик.
Малиновская покраснела.
— Ах, совсем голову потеряла! — и с этими словами она вывалила белье на диван. Несколько штук упало на пол, и Костику волей-неволей пришлось их поднять. Мать, она едва держалась на ногах, прислонилась к притолоке.
Тут отворилась дверь, и вошла Алиция.
— Мамочка, что случилось? — испуганно воскликнула она при виде ее лица.
— Случилось то, что из-за вашей «ошибки» меня чуть на «скорой помощи» в больницу не увезли! — крикнула уже с лестничной площадки Малиновская.
— Было три больших валка, — стал деловито объяснять Костик, закрыв дверь за непрошеными гостьями. — Владелица катка может подтвердить. Так вот, я тридцать злотых заплатил плюс обещанное вознаграждение, ну ладно, пусть это пойдет на возмещение… как это… морального ущерба.
— Какой ужас! — Мать со стоном приложила обе руки к вискам, будто у нее страшно заболела голова. — Видишь, Алиция, что ты натворила?
— При чем тут я?
— Ведь я просила тебя снять белье с чердака, а ты Костику перепоручила. Он снял чужое, и вон что вышло! И так неприятно, а тут еще, как назло, Малиновская замешана. Теперь полгода будет по всему дому языком трепать.
— Костик, у тебя что, глаз нет? — накинулась на него Алиция. — Вы что со своим дружком вытворяете? Мамочка, это товарищ оказывает на него плохое влияние. Совсем отбился от рук. Сегодня я видела их обоих на вокзале.
