Николай Климонтович - Женя и Дженни, или Вампир из 1Б
— Ты забыла постное масло, — ворчала бабушка, разбирая сумку с продуктами на кухне. — А ведь оно было в списке.
— Ах, схожу я за твоим маслом, — отмахивалась мама. — Дай отдышаться. На шоссе пыль, жара и очень много машин.
Женя тем временем помогала дедушке распаковывать его пакеты, потому что в них-то и должно было быть самое главное — какое-нибудь необыкновенное угощение для нее. Сласти-мордасти, называла это бабушка, намекая на то, наверное, что если есть много сладкого, то у человека полнеет лицо.
— Ах, спасибо дед, — восклицала Женя, получая что-нибудь вкусное: рахат-лукум или кос халву. — Ты мой восхититель.
— Как-как?
— Ну, бабушка у меня восхитительница. А ты, значит, восхититель.
Такое слово у Жени, должно быть, получилось из сложения двух слов: воспитательница и восхитительная.
В эту субботу они точно так же ждали маму и деда. И когда они приехали, бабушка не нашла ничего лучше спросить дедушку:
— Боже мой, отчего ты приехал в разных носках?
— Разве?
— Сам полюбуйся.
— Но, Таня, такие носки мне выдала стиральная машина после сушки. Ну что ты с этими носками. Дай же, поздороваться с внучкой.
На этот раз Женя получила большую коробку шоколадных конфет, на крышке которой была воспроизведена картина Мишки в сосновом лесу. Так, во всяком случая, называла ее Женя, не зная, конечно, что некогда сосновый лес был нарисован отдельно одним художником, а медвежья семья позже пририсована другим.
— А знаешь, дед, — рассказывала Женя, уже ловко открыв коробку и засунув в рот сразу две конфеты, чтобы бабушка не увидела и не отобрала. Потому что бабушка любила повторять, будто детям нельзя много сладкого. Чушь какая!
— От этого толстеют. И зубы портятся.
— Зубы можно вставить новые. Еще красивее старых, как у тебя, — говорила Женя, которая подслушивала, наверное, разговоры взрослых. О том, например, что надо укрепить мост. Откуда у бабушка во рту может оказаться мост? Откуда и куда он ведет? У самой Жени были ровненькие зубки, правда два молочных уже выпали. Но вместо них вырастут новые, и предупреждения бабушки ее совсем не убеждали.
— Так вот, знаешь дед, — продолжила Женя, уминая конфеты, — к нам в гости прилетал большой белый попугай. Все его испугались, а мы с Дженни ни чуточки.
— Что ж, вы у меня храбрые девочки. Но откуда же он прилетал? Из джунглей Амазонки?
— Какой ты у нас все-таки глупый, дед. Амазонка же далеко за океаном, в джунглях, и попугаю столько ни за что не пролететь. Просто тетя Белла с крайнего участка отпустила его погулять.
— Да, тетя Изабелла большая шутница. Я помню, как однажды у нее сбежала макака, и ее ловили всем поселком. Это было трудно, потому что в те годы не было в продаже бананов.
— Как не было? — очень удивилась Женя. — А что же было?
— Ну, апельсины, может быть, — сказал дедушка не слишком уверенно.
— Не помню. Но были ананасы, это точно.
— Как странно, — сказала Женя, — разве бананы не растут на пальмах вместе с ананасами?
— Что делать, странно, конечно, — сказал дед и зевнул. — Но растут они, насколько мне известно, порознь.
— А знаешь, — сказала Женя, чтобы его развеселить, — Дженни на днях разговаривала с котом?
— Что же сказал кот? — поинтересовался дедушка. Сам факт беседы кота и собаки его нисколько не удивил.
— Было плохо слышно, поскольку говорили они на краю участка. А еще белка подралась с сорокой.
— И кто победил?
Нет, положительно дедушка ничем было не пронять, наверное — переутомился на работе. Засыпал на ходу, хоть Дженни и подбрасывала носом время от времени его руку. Что б не спал, наверное.
— Дженни, пойди сюда, у меня для тебя кое-что есть, — сказала мама. Скорее всего, она решила подлизаться к собаке.
Дженни подошла к ней и легла на спину, привычно подставив живот для чесания. Когда она подставляла живот, то принималась улыбаться. Нижняя губа у нее отвисала, показывалась влажная розовая изнанка, и делались видны острые белые клыки.
— Смотри!
И мама достала из бумажного красивого цветного пакета розовую аппетитную кость, сделанную из какого-то заменителя. — Она даже пахнет мясной костью, — добавила мама с таким выражением, будто и сама с удовольствием ее погрызла бы. — Приобретено в специальном собачьем магазине, — добавила она с гордостью.
Дженни понюхала искусственное изделие и потом не без опаски взяла его в пасть и зажала в зубах.
— А где спасибо? — спросила мама у Дженни.
— Это для нее еще очень трудное слово, — сказала Женя.
— Как и для еще некоторых, — вставила бабушка из кухни. Она как всегда все слышала.
— Собаке грызть такие кости полезно для укрепления зубов, — объяснила на всякий случай мама.
— Да ей твоя искусственная кость — на один зуб, — сказала бабушка. И была права — уже к вечеру кость была сгрызена в прах.
— А теперь, — торжественно объявила Женя, — Дженни покажет, чему она научилась за неделю. Во-первых, она уже почти начала говорить. Скажем, когда она лает вот так — тяв, — изобразила Женя, как могла, — то это она просится гулять. А когда так — гав-гав, это она хочет, чтобы ей дали поесть. Но это не все. Она знает команды. Сидеть!
И Дженни села по приказу хозяйки, а по команде дай лапу протянула лапу. Отчего-то левую.
— Замечательно, она у нас левша, как я, — сказала мама. — А команду голос она тоже уже знает?
— Дженни, голос! — крикнула Женя очень строгим голосом.
Дженни подняла голову, тоскливо взглянула на хозяйку и начала тихо подвывать.
— Это халтура, — сказала строгая Женя. — Голос! Ав, ав, — показала она Дженни, что той надо сделать.
— Ав, — негромко сказала Дженни.
— Громче, Дженни. Как если бы здесь были воры.
— Р-р-р-ав! — громко гавкнула Дженни и тут же получила корочку ароматного черного хлеба, который очень любила. Чему Женя всегда удивлялась — сама она предпочитала длинные французские батоны из нежной белой муки.
— Браво, — захлопала в ладоши мама, — теперь нам с ней ничего не страшно.
— У собаки — драматическое сопрано, — сказал дедушка.
Ему бы только посеяться над маленькими.
— Никакое не драматическое, — сказала Женя, вступаясь за свою собаку.
— У нее меццо-сопрано, — сказала мама примирительно.
— А теперь всем мыть руки, — скомандовала бабушка из кухни. — И садиться за стол.
И она внесла на веранду дымящуюся супницу с борщом.
— И рюмочку не грех выпить, — сказал дедушка, доставая из холодильника запотевший графинчик. — После трудов праведных…
После обеда Женю сегодня по поводу субботы не отправили спать, как было положено в будни.
Спать ушел к себе наверх дедушка. Прикорнула на кушетке под лестницей мама, а бабушка попросила Женю помочь ей вытирать на кухне тарелки.
— И как же ты собираешься учить собаку разговаривать? — спросила бабушка, лукаво глядя на внучку.
— Ну, ты же учишь меня английскому языку. А я буду учить Дженни русскому. Хотя, наверное, ее и английскому языку тоже можно научить. Она же английского происхождения.
— А ты не боишься, что у собаки для таких занятий не подходит речевой аппарат?
— Ах, как с тобой скучно, бабушка. Все у нее предусмотрено. Правда, Дженни?
И Дженни сказала:
— Ав.
— Вот видишь! Еще как предусмотрено.
— Да, хорошая артикуляция, — согласилась бабушка. — Но ты не отвлекайся, а вытирай насухо.
Кино и крыжовник
Еще одно событие, потрясшее поселок Нарядный, случилось в самых первых числах августа: на улице Гагарина, прямо напротив Жениного дома, у соседского забора снимали телевизионное кино.
Скорее всего, снимали какую-нибудь очередную серию про всяческие страсти, разгорающиеся в течение дачного сезона. Когда у отпускников и молодежи на каникулах к вечеру, после прополки и полива, оказывается много свободного времени: тогда приходит пора преферанса, петард, костров, прослушивания громкой музыки, шашлыков по субботам, танцев и мечтаний. В эту пору зачастую и завязываются самые нежные дружбы, некоторые из которых длятся потом всю жизнь. Почитайте на досуге анонсы телесериалов в программе передач. Там так и сказано: Петя рассказал Маше, что влюбился в Лиду, тогда как Сережа узнал о том, что его родная бабушка оставила ему в наследство старый дом. Так что нет ничего странного, что молодые телевизионщики решили правдиво и со вкусом отразить эту сторону жизни нашего населения дачного ее периода. И уж тем более ничего удивительного нет в том, что в качестве натуры они выбрали именно этот поселок и именно эту улицу, на которой жили Женя и Дженни. Ведь как уже было сказано, это была очень нарядная улица.
Дело было, как ни странно, под вечер, то есть съемки происходили на закате, в режиме, как говорят в кино. На их улицу въехал большой автобус с надписью крупными красивыми буквами на боку Российское телевидение. Тонваген, называется это не специальном телевизионном языке. Ведь вы знаете, конечно, что люди разных профессий говорят на разных специальных языках, и даже дети говорят на своем. Потому, быть может, что хотят, чтобы взрослые, когда подслушивают, не всегда понимали их секретные детские разговоры.
