Петр Капица - Мальчишки-ежики

Антас расплавлял добычу и возил на продажу в Питер. Возвращать провизионку он и не думал. За это его следовало проучить. Мрёвцы стали готовиться к набегу. Каждый сделал себе черную маску и завел перчатку, в пальцы которой были вшиты куски свинца.

К этому времени у мрёвцев уже был свой знак. Изображение они позаимствовали с торгового флажка Анны: рисовали зеленую елку, а на ее фоне — пять белых бубенчиков ландыша.

Поздно вечером, надев на себя маски, они устроили набег на плавильные печи «Ржавой сметаны». Разметав жесть и утопив в болоте кирпичи, Нико прибил к стволу сосны листок со своим знаком, а внизу приписал: «Первое предупреждение».

Он уверен был, что «Ржавая сметана» объявит им беспощадную войну, а тот прислал парламентера. Гундосый пришел к Громачевым во двор и отдал Ромке сильно потрепанную провизионку, большую плитку ирисок, завернутую в бумагу, и записку:

«Рома, надеюсь, теперь все улажено? Я предлагаю дружбу. Сдавайте свой металл не «Шурум-буруму», а мне. Платить буду лучше. Если согласны, встретимся в шесть часов вечера у лодочной станции. Выкурим трубку мира и обо всем поговорим.

Прочитав послание, Ромка сказал, что ответ будет после обеда, а сам поспешил к братьям Зарухно. Записка их озадачила.

— Не хотят ли они устроить засаду и проучить нас? — стал гадать Нико. — «Ржавая сметана» может собрать большую шайку.

— Клянусь всеми чертями, у них нет таких храбрецов! — возразил Гурко.

— Найдутся. «Ржавая сметана» способен подкупить даже взрослых, чтобы нам при всех надрали уши. Зачем позориться? Нужно выдержать фасон. Ответим так: «Милорд, предчувствие не обмануло нас. Мы тоже считаем дело улаженным. В дополнительных переговорах нет нужды. Заверяем вас в почтении… Мрё». Получится не хуже, чем у дипломатов. Пусть знают, что нас нелегко запугать и обвести вокруг пальца.

Мудрость атамана покорила мальчишек. Ответ Гурко написал на свежей бересте красивым почерком и внизу нарисовал свой знак.

Березовый свиток в тот же день был вручен Антасу, и за железной дорогой наступило мирное сосуществование кладоискателей.

Лесные бандиты

Осень — конец летней вольницы, пора заготовок на зиму. Зимогоры, имевшие лошадей, семьями отправлялись в леса по грибы и ягоды. Они захватывали с собой постели и еду на несколько дней.

Наладив цыганскую кибитку, по гатям в глубь болот укатили почти всей семьей и Зарухно. Ухаживать за коровой и овцами осталась одна Миля.

Громачевым негде было достать коня с телегой, поэтому Анна будила мальчишек, когда еще было темно, наскоро поила их молоком, прилаживала на спины кузовочки, давала по малой корзинке и говорила:

— А ну, поспевайте за мной. В лес надо попасть раньше Других.

В старых отцовских сапогах она шагала быстро и споро. Чтобы не отстать от нее, мальчишки бежали вприскочку. Земля по утрам покрывалась инеем. Подошвы ног пощипывало. Но хуже становилось на лесных тропах. Вереск и травы роняли ледяную росу. Израненные, побитые о корни пальцы ног словно обжигало кипятком. Болячки размокали, кровоточили.

— Ничего, — успокаивала Анна. — В бору подсохнут.

В бору они расходились в разные стороны. Натыкаясь на целые семьи черноголовых и толстоногих боровичков, Димка с Ромкой не радовались, как при Матреше, не подзывали один другого полюбоваться, а торопливо срывали и шли дальше, приглядываясь ко всякому бугорку. Они спешили наполнить кузова, чтобы раньше вернуться домой.

Дома Анна растапливала плиту и, нанизав боровички на гладко выструганные лучины, укладывала рядами на поставленные ребром кирпичи сушиться.

Ребятам роздыха не было: Анна заставляла их собирать в рощице щепки, обломки корней, хворост и до позднего вечера подкладывать под плиту, чтобы ее чугунная поверхность дышала на грибы жаром.

А чуть свет — они опять отправлялись в лес.

Когда белых грибов стало меньше, Анна повела ребят в сырые лиственные леса, где росли грузди, рыжики и волнушки.

— Срезайте любые солонухи, какие попадутся, — требовала она. — Зима будет голодной, надо побольше запасти.

Мальчишки срезали болотные и боровые горькушки, колпачки, зелянки, свинухи. Набивали ими кузова и корзинки до отказа, а потом, изнывая от тяжести, тащились по лесным дорогам домой. Это был трудный путь: пот заливал глаза, ныли плечи и ноги. Ребята отдыхали почти каждую версту, а дома, освободясь от ноши и попив водицы, валились на кровать и засыпали.

Вволю поспать не удавалось. Через час Анна будила их, посылала то к колодцу носить воду для замачивания солонух, то за метелками перезревшего укропа, листьями черной смородины и чесноком.

От соседки Анна узнала, что Фоничевы, пробыв в лесу, вернулись домой без коня и кузовов. Ей было известно, что Трофим и Матреша на телеге отправились через гати в дальние леса. Но что с ними приключилось, почему они закрылись в домике и не показываются, никто не знал.

Вечером Анна надумала пойти к Матреше. Пробравшись через лаз во двор Фоничевых, она несколько раз постучала в дверь. Ей никто не отозвался. Тогда она принялась стучать в кухонное окно. Только после этого в сенях послышались шаги и дверь открылась. Перед нею стояла не круглолицая Матреша, а сильно поседевшая изможденная женщина с тревожно бегающими глазами.

— Матрешенька, что с тобой?

— Ой, милая, не спрашивай!

И соседка залилась слезами. Она не повела Анну в дом, а шепнула:

— Мой ирод извел меня. Все корит: «Не потянула бы за грибами, коня бы не лишились». Сам едва ходит, а все кулачищами тычет. Изверг!

Анна привела безутешную соседку к себе, дала ей валерьяновых капель и стала допытываться, что же с ними было. Матреша, то плача в голос, то переходя на шепот, принялась рассказывать:

— Напали мы на грибные места. Все бочонки и кадушку заполнили. И ягод собрали много. Едем к дому. Верст пятнадцать осталось, не больше. Вдруг слышим окрик: «Стой!» Из лесу выходят шестеро мужиков с ружьями. На ремнях ножи и бомбы висят. Рожи черные, обросшие. «Что везете?»- спрашивают. «Вот малость грибков на зиму и ягод насбирали», — отвечаю. Один из них — ну прямо леший! — заглянул в корзину, в бочонки и командует: «Поворачивай, все сгодится! Заложим запас на зиму». Моему бы Трофиму молчать, а он — хвать топор, ощерился и кричит: «Не отдам, не подходи!» Они его окружили и требуют: «Кидай топор!» Он ни в какую. Тогда они огрели его колом по голове и принялись ногами пинать. В кровь избили. Потом к дереву привязали и надо мной измываться стали. Звери, прямо звери! А я кричать боюсь, думаю: убьют обоих. Потом ударили меня, что ли… Очнувшись, увидела: коня и телеги уже нет. И бандитов след простыл. Один Трофим привязанный к дереву стоит, сычом на меня смотрит и кричит: «Чего раскинулась, развязывай, стерва!» И до сих пор матерится. Уйду я от этого изверга…

— А в милицию не заявляли? — спросила Анна. — Пусть их поймают.

— Какое! Что ты! — замахала руками Матреша. — Они же ему пригрозили: «Если вякнешь кому, дом подпалим и живьем зажарим». Мы и выйти-то боимся.

После рассказа Матреши Анна и Анеля больше в лес не ходили, но ребят продолжали посылать за солонухами.

Месть мрёвцев

В школу ребята обычно не шли, а мчались вприпрыжку, точно спеша на поезд, который вот-вот отойдет. Одни — потому что боялись опоздать и остаться за дверями, другие — оттого что не имели обуви. А осень выдалась холодной: по утрам трава и дорожки покрывались инеем.

У братьев Громачевых — Ромы и Димы, — несмотря на приближающуюся зиму, не оказалось ботинок. Тут невольно побежишь вприпрыжку, так как голые ступни обжигало холодом. Хорошо, что в школе был заведен строгий порядок: босоногих на крыльце поджидала сторожиха, она заставляла мыть ноги в лохани с теплой водой и вытирать застиранной мешковиной. Только с чистыми ногами разрешалось проходить в гардеробную.

Теплая вода согревала настывшие ступни ног, побитые о кочки припухшие пальцы краснели, а огрубевшие пятки приятно пощипывало. В гардеробной, натянув на босые ноги самодельные тряпичные тапочки, ребята проходили в классы.

Темнеть стало рано. Вечера тянулись неимоверно долго.

Братья Зарухно и Ромка опять увлеклись книгами и продолжали таскать их из учительской.

Летом Анна пропадала на толкучке допоздна, теперь же она приходила, как только наступали сумерки, заставляла ребят стаскивать с себя бурки, шерстяные чулки, ватные штаны, которые надевала, чтобы не простыть на ветру.

На варку бульонов и заготовку начинки для пирожков у нее уходило немного времени. Накормив ребят ужином, она ставила на табурет около своей постели лампу, раздевалась, залезала под одеяло и требовала:

— А ну, Ромка, почитай!

Ромка садился на скамеечку около лампы и громким внятным голосом читал. Сказки уже не интересовали Анну, она требовала других книг. «Королеву Марго» и «Трех мушкетеров» Александра Дюма слушала с увлечением, но когда Ромка принес выпуски тонких книжечек о сыщиках Нате Пинкертоне и Нике Картере, стала зевать, ворочаться на постели.