Вадим Фролов - Невероятно насыщенная жизнь
Ничего я не перепеваю. Я просто стараюсь думать — так, по крайней мере, учит папа.
Но нашей Ренате — мы ее зовем «граната» — ей нужны только «взрыв». Она так и говорит: «Пушкин — это взрыв нашей поэзии. Горький — это взрыв нашей прозы». «Взрыв» — это она произносит вначале шипящим голосом, а потом — на «р» — она сама вз-з-з-р-р-р-рывается.
А литературу я очень люблю. Я думаю, что человек не может жить без нее. Без литературы и без чувства юмора. Но это не всегда и не у всех получается. У Ренаты Петровны, например, чувства юмора и не бывало. А у Маргоши — ого! Она — молодец, у нее сплошное чувство юмора — она понимает, что иначе с нами нельзя, иначе ничего не получится.
Я помню, как только Маргоша пришла к нам в класс и сказала, что будет у нас классной руководительницей, Петька Зворыкин заявил:
— Видали мы и не таких. (У нас до этого была довольно слабая классная руководительница, и мы творили, что хотели.)
— Не таких — видали, — сказала Маргарита, — таких, как я, не видали.
— Н-ну? — сказал Петька.
— Что сказал Гагарин, когда сел в свой корабль? — спросила она.
— «Поехали», — сказал Г. А.
— Правильно, — сказала она, — «поехали». А что вы знаете, например, о снежном человеке?
— Это неподтвержденная гипотеза, — сказал Гриня Гринберг.
— А я поеду на Памир! — крикнул Коля Матюшин.
— Баланда, — сказал Петька Зворыкин.
— Какое отношение это имеет к географии? — обиженно спросила Зоенька.
— А что такое Шхельда? — спросила Маргарита Васильевна.
— Гора, — сказал Г. А.
— Она имеет отношение к географии? — спросила Маргоша.
— Н-ну… — сказала Зоенька.
— А к чему она еще имеет отношение? — спросила Маргоша.
— Альпинисты на нее лазают, — вдруг сказал Венька.
— Точно, — сказала Маргоша, — а это имеет отношение к географии?
— Имеет! — крикнула я. — Имеет!
— Не так громко, — сказала Маргарита Васильевна, — но, в общем, я рада, что вы, кажется, меня поняли. Давайте выберем самоуправление.
Она сказала это, вышла из-за стола и уселась за парту, попросив подвинуться Веньку, с которым никто не хотел сидеть, потому что он всем мешал.
— А вы? — спросил Г. А.
— При чем тут я? — спросила Маргарита Васильевна.
— А кто же руководить будет?
— Ну, если вы очень ошибетесь, то я поруковожу, но вообще-то я считаю, что вы достаточно сознательны. Вот только кому вы поручите вести собрание?
Мы растерялись.
— Вот странно, — сказала Маргарита Васильевна, — вы же знаете друг друга лучше, чем я вас.
И тут поднялась Зоенька.
— Я считаю, — сказала она, — что старостой класса должен остаться Гера Александров. Вот пусть он и руководит собранием.
Мне тоже хотелось, чтобы Гера остался старостой класса и руководил собранием, потому что он очень справедливый и работоспособный — что ему ни поручат, он все выполнит, и даже если ему и не поручают, он сам берется за многое и все выполняет. Мы с ним работаем в тесном контакте — я ведь давно уже председатель совета отряда. Но когда об этом сказала Зоенька, я разозлилась и сказала, чтобы собранием руководил Петька. Все вначале удивились, а потом начали кричать:
— Петька! Петька!
Наверно, всем было интересно, что из этого получится, — ведь у нас раньше собранием руководили всегда учителя или старшие пионервожатые, а тут, пожалуйста, сами! И еще, конечно, всем было интересно, как новая классная руководительница отнесется к тому, что мы вдруг взяли и выбрали этого балбеса Петьку. А она очень спокойно сказала:
— Большинство голосов за Петьку. Покажись.
— Ну, я, — сказал Зворыкин, поднимаясь. Он немного растерялся, но все-таки нахально улыбался во весь рот.
— Петя, — сказала Маргарита Васильевна, — иди за мой стол и руководи. И не стесняйся.
— А чего мне стесняться, — сказал Петька и заорал: — Эй, вы! Тихо!
А Маргоша спокойненько сидела за Венькиной партой и совсем не мешала нам выбирать свои органы самоуправления. Только потом, когда уже все были выбраны, она встала и сказала, что главное — это чувство ответственности за порученное дело, а у кого нет такого чувства ответственности, тому лучше сразу отказаться.
Но все, кого куда-нибудь выбрали, закричали, что у них есть такое чувство, хотя, мне кажется, у некоторых его вовсе не было и кричали они за компанию. Но самое интересное, что в скором времени оно действительно у них появилось — почти у всех. Наверно, потому, что ребята друг другу не давали спуску. «Где твое чувство ответственности?» — кричали все, и волей-неволей тебе приходилось выполнять. А Маргоша с тех пор на всех наших собраниях садилась где-нибудь в сторонке и помалкивала, только иногда, когда чересчур увлекались, она нас поправляла, но так, что мы этого почти не замечали.
…Вот и сейчас она села к Веньке, а Гера стал руководить собранием. Он это здорово умел, и все шло как по маслу, быстро, потому что всем хотелось погулять с нашей веселой Маргошей. И все бы кончилось совсем хорошо, если бы Г. А. вдруг не сказал, что он хочет поговорить еще по трем вопросам. Все закричали — какие там еще три вопроса, все ясно и т. д. и т. п. Но Г. А. железно настаивал, и Маргарита Васильевна поддержала его.
Но только Гера открыл рот, чтобы выложить свои три вопроса, в дверь постучали, и вошел третий новенький. Вы уже, конечно, догадались, кто это. Я даже не очень удивилась — от этого ненормального телепатика всего можно было ожидать.
Он вошел и вежливо сказал:
— Здравствуйте. Вы извините, что я опоздал. У меня домашние дела.
Все удивленно посмотрели на него, а он улыбнулся так дружелюбно и сказал:
— Я новенький. Меня Семеном зовут. Семен Половинкин.
— Проходи, Сеня, — приветливо сказала Маргоша.
Семен огляделся по сторонам, увидел меня и не удивился, как будто он знал, что я именно в этой школе и в этом классе учусь. И как нарочно, сама не знаю почему, я на этот раз сидела одна, и, конечно же, он сразу подошел к моей парте и уселся как ни в чем не бывало, да еще подмигнул мне и сказал так, что все слышали:
— Ну, вот и я.
Кое-кто засмеялся, а этот трясучий Апологий проскрипел:
— А она только вас и ждала.
Тут уже все засмеялись, а Семен посмотрел на Апология и сказал спокойненько:
— А я знаю.
— Во дает! — заорал Петька Зворыкин.
И опять все захохотали, прямо заржали все, а я от злости не знала, куда деваться, и даже не нашлась, что ответить, как бы этого воображалу посадить в галошу. Но, между прочим, злилась-то я злилась, а про себя не то что радовалась, а как-то забавно и интересно мне было, что вот он опять появился на моем жизненном пути. Ведь не буду же я в другую школу переводиться. С какой это стати.
Ну, в общем, я тут промолчала и сделала вид, что меня это вовсе не касается. Я только посмотрела на Веньку. Он сидел на своем краешке скамейки с Маргаритой Васильевной и исподлобья поглядывал — то на меня, то на Семена. Боится, что ли?
Г. А. постучал ладонью по столу и начал излагать свои три вопроса.
— Первый вопрос, — сказал он, — это вот что: мы с Басовой предлагаем провести интересное и полезное мероприятие. К ним в гости приехал Герой Советского Союза, полковник, а ее папа во время войны был у него ординарцем. Он был сыном полка.
Тут все стали смотреть на меня, и я ужасно застеснялась, — как будто это я была ординарцем и сыном полка. Но, в общем-то, я не думала, что Г. А. вот так, не посоветовавшись со мной, возьмет и скажет об этом.
— Мы его видели, — хором сказали Зоенька и Юлька, — он ел мороженое.
— Так вот, я предлагаю, — продолжал Гера, — пригласить его к нам в класс и устроить встречу. Надо будет пригласить и Машиного папу, и пусть они нам расскажут о своих боевых подвигах и о том, как защищали Ленинград.
— Хорошая мысль, Гера, — сказала Маргоша и ласково посмотрела на меня. Я пожала плечами.
— Пригласить, пригласить, правильно! — закричали все, а Зоенька с Юлькой опять хором сказали:
— А мы его уже пригласили.
— Вы? — удивился Гера.
— Ну да, мы, — сказала Юлька, — а что, нельзя нам проявить инициативу?
— Можно, конечно, — недовольно сказал Г. А., — но надо это делать организованно. А что он вам сказал?
— Он сказал, что не может, — ответили Зоенька и Юлька.
— Он так и сказал? — спросил Гера, и мне показалось, что он чему-то обрадовался.
— Н-не совсем так, но… — промямлила Зоенька.
— Мы попросим еще раз, — решительно заявила Юлька.
— А уж это, — так же решительно сказал Гера, — если мы вам поручим.
— А почему не нам? — спросила обиженно Зоенька. — Мы же первые.
— Это мы обсудим, — сказал Г. А. — У кого какие есть предложения?
И все начали вносить свои предложения, а мне стало обидно, и я разозлилась — ишь какие, делят моего полковника и папу, как будто они им принадлежат.