Екатерина Мурашова - Дверь, открытая всегда
– А то! – соглашается Шпень. – Ты, небось, так не можешь. И я… А я тогда тебя провожу, – говорит Шпень Родиону. – Все равно делать нечего.
– Пошли! – охотно соглашается Родион. Он очень доволен, что Шпень не злится на него за отказ взять деньги.
– Да, вот еще что, – вспоминает Шпень. – Мне, чтоб к дяде Пете в доверие втереться, стихи нужны. Про какую-нибудь там жратву или другие товары…
– Стихи?! – изумляется Родион. – Зачем?
– Я ему их читать буду.
– Совсем с ума посходили! – вздыхает Родион. – И у этого тоже стихи…
Шпень коротко объясняет ситуацию со стихами и дядей Петей.
– Ну это тебе к Тахиру надо, – с удовольствием говорит Родион. – Он у нас сочинитель. Пишет стихи к какой-то королеве…
– Да ну! А ты почем знаешь?
Родион коротко объясняет ситуацию со стихами и Тахиром.
– Ты его попроси, – Шпень тычет пальцем Родиону в грудь.
– Почему я? Сам и попроси. Тебе объяснить легче.
– Потому что ты не должен был мне о таком болтать. Он тебе доверил, а ты… Неужели не дошло?!
Родион больше не возражает, задумывается над словами Шпеня.
Квартира историка Валентина Прокопьевича. На его коленях телефон. Дрожащими руками он набирает номер за номером. На столике рядом – склянки с лекарствами.
– Андрюша! Срочно приезжайте ко мне… Да, случилось!
– Гена? Здравствуй! Ты свободен? Немедленно – ко мне. Объясню на месте.
– Виктор, это вы? Будет звонить? Передайте ему, пожалуйста, что Валентин Прокопьевич просил срочно приехать. Да, срочно!
– Георгий! Это Валентин Прокопьевич. Я жду вас у себя. Сейчас! Есть новости. Подробности при встрече. Всего доброго…
Общий сбор историков в квартире Валентина Прокопьевича все за тем же столом. На этот раз включена яркая люстра. Из новых людей – Геннадий, с залепленной пластырем скулой и повязкой на голове. Все собраны и сосредоточены, как военачальники перед битвой.
– Марфа Игнатьевна как раз убиралась в прихожей, – рассказывает Валентин Прокопьевич. – Тут звонок. Она говорит, что замешкалась, неудобно людей с веником в руках встречать. Открыла дверь – никого. Решила: мальчишки балуются, хотела уже дверь закрыть, вдруг видит – на коврике лежит конверт. Она у меня смотрит телевизор, поэтому боится террористов. Предложила милицию вызвать: вдруг, говорит, там сибирская язва? Я дал ей пинцет, и велел немедленно принести мне конверт. Сибирской язвы там, как вы понимаете, не оказалось. Оказалось вот это…
Все рассматривают лежащий на столе листок бумаги. Похожий на карася Андрей берет его в руки и читает вслух:
«ЕСЛИ ХОТИТЕ ВЕРНУТЬ ЧАШКУ ГОТОВ ДЕНЬГИ. ДВЕ ТЫСЯЧИ БАКСОВ. КУДА ПОЛОЖИТЬ И КАК СОБЩУ ПИСМОМ.»
– Буквы вырезаны из газеты и наклеены на лист, – сообщает Валентин Прокопьевич.
– Это чтобы по подчерку не определили.
– Как в дешевом детективе.
– На три строчки – четыре орфографических ошибки. И ни одной запятой.
– Малограмотный?
– А может, это специально? Такой тонкий маскировочный ход?
– Это сейчас неважно. Что будем делать, господа историки? Что будем делать?!
– Может быть, в милицию?
– Хватит, уже обращались. Их гипотезы известны. Они скажут, что записку тоже написал один из нас.
– О-о! И это опять я! Потому что я не русский и русского языка – вах! – плохо понимаю! И пишу с ошибками!
– Успокойтесь, Георгий! Вы же знаете, что никто из нас даже и подумать не может… Милиционеры на то и милиционеры, чтобы всех подозревать…
– Как вы думаете, у этого… типа… потир действительно у него? Что-то он подозрительно мало денег просит. Может быть, не знает ее подлинной ценности?
– Но как тогда он вышел на нас? На Валентина Прокопьевича? Сплошные загадки!
– Но что же делать?!
– Я думаю, надо собирать деньги, – твердо говорит Валентин Прокопьевич. – Мы просто не простим себе, если ее упустим. Я мог бы кое-что продать… Правда я не выхожу из дома, но я слышал, что сейчас эксперты из антикварных магазинов выезжают на дом…
– Валентин Прокопьевич!
– Вы видите какой-нибудь другой выход? В конце концов, мне не долго осталось жить, а в могилу ничего с собой не возьмешь. Если удастся вернуть потир, это будет мой последний вклад в восстановление русской истории…
– Но идти на поводу у этих… Должен же быть какой-нибудь другой выход!
– Думайте, господа. Если кто-нибудь придумает что-нибудь лучше, милости прошу в любое время. А я пока… Андрей, Геннадий, останьтесь, вы мне поможете подобрать вещи на продажу…
Малогабаритная двухкомнатная квартира. Из маленького коридора видна кухня и обе комнаты. На вешалке – много разноцветных курток, внизу под ней – десяток пар обуви самого разного размера. Поверх всего к стенке прислонен грязный велосипед.
В комнате темпераментно выясняют отношения, играют, дерутся, делают уроки не то пять, не то шесть кавказских детишек. Георгий, возвышаясь над всеми, пытается утихомирить их. Ребятишки визжат, виснут на нем, смеются.
В кухне, с трудом помещаясь за небольшим столом, сидят двое кавказцев – мужчина и женщина.
– Племянник попал в трудную ситуацию, – говорит мужчина. – Но он ведет себя достойно. Одно то, что он, несмотря ни на что, не бросил историю, свое любимое дело…
– Он один, без семьи, – возражает женщина. – Ему легче. Ты тоже преподавал в институте, имел любимое дело. А что сейчас?
– Да, мы торгуем. Но иначе не прокормиться, не снять квартиру. Ты меня осуждаешь?
– Конечно, нет. Я просто говорю, что Георгий, может быть, слишком горд…
– Мужчина не может быть слишком гордым!
– Господи, как я устала! – вздыхает женщина. – Может быть, не надо было уезжать?
– Ты же читала письма. Здесь, по крайней мере, не идет война. Наши дети досыта едят, ходят в школу, учатся…
– Тахир и Нино часто приходят из школы такие подавленные… Они ничего не говорят, но, может быть, их дразнят?
– Ничего, я верю, что они справятся…
В кухню заходит Георгий, присаживается на табуретку.
– У тебя чудесные дети, тетя Тамар, только немного шумные…
– Здоровые дети и должны быть шумными… А что твои дела?
– Мои дела как сажа бела… Если мы не найдем или не выкупим этот потир, я просто не знаю, как буду смотреть коллегам в глаза. Они взяли меня в свою команду вопреки мнению администрации, чисто благодаря авторитету Валентина Прокопьевича. Он за меня фактически поручился…
– Но ведь они-то не обвиняют тебя…
– Прямо, конечно, нет. Но ведь они не могут не думать…
– Я полагаю, тебе просто мерещится.
– Возможно. Теперь я понимаю, как люди сходят с ума…
– Георгий, ты должен взять себя в руки и успокоиться.
– Да, конечно. У вас навалом своих проблем, а тут еще я… Я пойду…
– Останься к обеду.
– Нет, спасибо, у меня совершенно нет аппетита.
Дети шумно прощаются с Георгием. Старший выскальзывает на лестницу вслед за ним.
– Дядя Георгий, я провожу тебя.
– Спасибо, Тахир.
Идут медленно, опустив плечи, одинаково загребая ногами опавшие листья. Следом печально плетется маленькая лохматая дворняжка, похожая на грязный ершик для чистки бутылок.
– Дядя Георгий, я все понимаю, – говорит Тахир. – Тебе надо доказать, что ты эту чашку не брал…
– А откуда ты знаешь, что потир – это чашка? – Георгий даже останавливается от удивления.
– Знаю. Я еще много всего знаю, – Тахир лукаво улыбается. – И я тебя прошу: ты не думай, ты мне просто поверь. Она скоро найдется. Совсем скоро. И все узнают, что ты – ни при чем.
– Тахир! Мальчик, ты что-то скрываешь от меня?!
– Так надо. Ты просто поверь… И вот еще что. Помоги мне сейчас поймать вот этого песика.
– Что?! Вот этот ужас? Зачем?!
– Я его домой возьму. Помою, совсем красивый будет.
– Только собаки у вас там и не хватало. И что Тамар скажет?
– Мама животных любит. А мне действительно очень не хватает собаки.
Присаживаются на корточки и начинают умильно звать:
– Песя! Песя! Песя! Хорошая собачка! Поди сюда!
Собачонка останавливается, подозрительно смотрит на них, но не убегает.
Парк передвижных аттракционов в саду на окраине рынка. Играет музыка, крутятся карусели, визжат малыши, с гулким грохотом носятся по поднятым в воздух рельсам разноцветные вагончики. По автодрому, огороженному черными шинами, ездят сталкивающиеся между собой гоночные машинки. На пестро расписанной эстраде толстый клоун с большим воздушным шариком развлекает столпившихся возле эстрады детишек. За эстрадой готовится к выступлению детский ансамбль – мальчики и девочки в народных костюмах. Тепло. Все вокруг усыпано желтыми листьями. На лотках продают всякие разноцветные сувениры и вкусности. Детишки тянут родителей к лоткам и аттракционам, взрослые тянутся к огромному шатру с рекламой пива «Балтика». За будкой с надписью «Касса» прячутся Сережка и Шпень. Родион прохаживается поодаль и делает вид, что рассматривает разноцветные свистки. Тахир и Анка раскачиваются на качелях-лодочке. Анка цепко оглядывается вокруг, Тахир смотрит на Анку. У ограды парка на автобусной остановке стоит Мотыль с бутылкой пива в руке.
