Юрий Ермолаев - Дом отважных трусишек
— Вот так пошла гулять! — воскликнула Олечка.
Больше Галина мама не составляла в третьей палате списков на прогулку. И вообще она старалась меньше бывать у девочек. А Галю вызывала в холл и там с ней виделась. Ведь должность воспитательницы позволяла ей даже во время карантина свободно проходить в больницу. С детьми она занималась мало. Больше сидела в читальне и выдавала книжки. Стихотворения, которые дала разучивать девочкам Ангелина Фёдоровна, Галина мама тоже не спрашивала. Но к возвращению воспитательницы из отпуска девочки всё равно выучили их. А Надя даже свои сочинила.
В первое воскресенье, после снятия карантина, девочки устроили для своих мам и бабушек концерт. На нём было соревнование лучших палатных клоунов, победительницей которого стала Джаннат. А Надя тоже получила приз шоколадную медаль — за свои стихи. Она волновалась и начала читать совсем тихо, почти шёпотом. Хотя многие подумали, что так и надо, потому что Надя назвала своё стихотворение «Сон». Вот оно:
Мне снился сон сегодня ночью,Я расскажу его вам точно.
Надя перевела дыхание и продолжала громче:
Мы все всегда ужасно рады,Когда приходят мамы к нам,И их пускать в палаты чащеПриказ дал главный доктор сам.И сразу наступило чудо:Мы стали крепнуть с каждым днём.И все уколы — врать не будуУже нам стали нипочём!Я всех ребят хочу поздравить:Сбылась заветная мечта!И если б к мамам пап прибавить,Совсем была бы красота!Вот мне какой приснился сон.Жаль, наяву не сбылся он.
Все ребята и мамы сильно хлопали Наде. Вдруг стихи подействуют, и они будут видеться чаще.
Глава двенадцатая. Самые хорошие дни
Первый день после карантина был не воскресенье, а среда. По средам в детское отделение тоже пускали мам, бабушек и всех близких. Девочки уже с утра начали считать часы и минуты до прихода мам. Наконец по лестницам раздалось шлёпанье больничных тапочек. Ведь лифтом мамы не пользуются. Он предназначен только для больных. Тапочки мамам не по размеру. Надевают какие попадутся, лишь бы поскорее получить. Мамы уже знают, в каких палатах лежат их дети. И идут уверенно, точно работают здесь. А Надина мама должна была прийти сегодня в первый раз. Надя говорила с мамой по телефону, писала ей записки, а как поскорее найти их палату, которая в самом конце коридора, да ещё в углублении, не объяснила.
— Ниночка! — то и дело звала она маленькую нянечку. — А вдруг мама не найдёт, где я лежу.
— Не найдёт, так спросит, — улыбалась ей в ответ нянечка. — Язык-то до Киева доведёт.
— До Киева поезд довозит, а тут лестницы путаные. Пойдёт по другой и не выйдет на нашу площадку.
— Скажут ей в справочном, куда идти, когда халат с тапочками дадут, не волнуйся, — успокаивала её нянечка Нина и тут же сама забеспокоилась: — Да уж постою я у двери, покараулю твою маму.
— А ты её помнишь? — спрашивала Надя.
— А как же! — уверяла её нянечка. — Интересная она у тебя, даже красивая.
— Верно, — согласилась Надя и успокоилась.
Нянечка ушла, а девочки, чтобы не разойтись со своими мамами, сели на кровати и стали ждать. Они уже поставили на тумбочки блюдца с ложками и вилками: мамы обязательно принесут что-то вкусненькое. А сколько новостей накопилось у всех за дни карантина! Да и у мам, наверное, за это время много нового.
Надя хорошо знает всех мам своих подружек. Ведь у них были операции и их мамам разрешалось приходить на час каждый день. До карантина они все три дня были. А Надя с мамой виделись последний раз три недели назад. Так надолго они ещё никогда не расставались.
Мамы у подружек разные. И по виду и по характеру. У Джаннат Шамхаловой мать невысокая, толстенькая, но длиннолицая. С большим носом и полными губами. По краешкам верхней губы у неё растут маленькие усики. Она очень спокойная, и в палате при ней всегда тихо и хорошо.
Евгения Антоновна, мать Гали-Цибули, шумная и настойчивая. Как только она приходит, сразу начинает греметь кастрюлями, ложками и заставлять свою дочь съесть при ней всё, что она принесла. Конечно, они сразу ссорятся. Тогда Евгения Антоновна быстро собирает свои кастрюльки, баночки, бутылки и делает вид, что уходит домой. А Галя спешно пишет ей записку, которую отдает нянечке и умоляет догнать мать. Но догонять её не нужно. Она стоит на лестничной площадке и дожидается приглашения.
Как только Евгения Антоновна появляется снова, обе стороны идут на взаимные уступки, и в их уголке наступает мир. Кроме друг друга, они никого не видят и не слышат.
Самая молодая и красивая — мама Олечки, Светлана Максимовна. Пожалуй, она и самая приветливая. Когда Варе из Братска сделали операцию, Светлана Максимовна первым делом прибрала ей всё на тумбочке, поправила постель, подушки и только после этого занялась своей дочкой. Она высокая, стройная, с красивыми белыми зубами и большими синими глазами. Мама Олечки всегда приносит в палату запах необыкновенно приятных духов. От них даже настроение поднимается.
А у Вари мамы здесь нет. Она осталась дома, потому что её не отпустили с работы. Она старший инженер Братской ГЭС. Варя приехала сюда с бабушкой. Её бабушка худенькая старушка, тихая и торопливая. Когда она приходит к Варе, сразу начинает суетиться. Берётся то за одно, то за другое и всё делает не так. Тем более, что она часто отвлекается и шепчет какие-то одной ей понятные заклинания.
Под конец посещения бабушка подворачивает на Вариной кровати одеяло, садится на кончик матраца, достаёт большой платок и начинает всхлипывать. И уже не она, а Варя принимается успокаивать бабушку: «Ну что ты, зачем? У меня же всё хорошо». Бабушка Вари кивает головой, громко сморкается и так же тихо и торопливо уходит из палаты. Приходит она почти всегда самая первая.
Но сегодня самой первой пришла мама Нади. И, конечно, поднялась не по той лестнице, на которой ждала её нянечка Нина. У мамы куча вопросов:
— Что сказали врачи? Как спишь? Как кормят? Почему бледная? Брали снова анализы для операции?
Надя едва успевает отвечать. Она тоже сейчас никого, кроме мамы, не замечает. Как только мамины расспросы кончились и Надя стала рассказывать про карантин, мама принялась вынимать из сумки и ставить на тумбочку баночки с соками.
Надя очень любит соки. Две маленькие баночки она выпила при маме. И мама убрала их снова к себе в сумку. А из сумки вынула письмо от папы. Оказывается, он ещё не получал Надиных писем и не знает точного адреса её больницы, чтобы писать прямо ей. Это письмо адресовано на главную почту маме, до востребования.
Папа писал, что купил Наде куклу, которая сама умеет шагать. На коробке так и написано: «Шагающая кукла». Надя хоть и третьеклассница, а любит играть в куклы до сих пор. Кроме коллекции спичечных этикеток, они с папой решили собирать не совсем обычных кукол. У них есть уже кукла-ползунок, которую стоит завести и положить на пол, как она сама поползёт. Кукла, отворачивающаяся от ложки с кашей, а бутылочку с молоком она сосёт охотно. Кукла «Ладушки». Стоит ей нажать на живот, и она сама будет хлопать в ладошки. Теперь к ним прибавилась ещё шагающая кукла.
Надя не выдерживает и кричит девочкам:
— Папа подарил мне куклу, она сама шагает!
— У меня есть кукла, которая любит сосать соску, — объявляет Олечка. Если соску вынешь, кукла расплачется.
— Подумаешь, куклы, — усмехается Галя-Цибуля, — мы уже взрослые, чтобы играть в них. Вот мне папа купил платье, расшитое серебром.
— И я в куклы уже не играю, — говорит Олечка, — я только укладываю их спать.
Все, и вошедшая в палату дежурная медсестра, смеются.
— Час посещения кончается, — говорит она, — поторапливайтесь, мамы.
— Как, уже прошёл час? — удивляются девочки и мамы. — Даже ни о чём поговорить не успели!
— В воскресенье договорите, — улыбается сестра и, дождавшись, когда мамы простятся с девочками, уходит вместе с ними.
— Поскорей бы пришло воскресенье! — вздыхает вслед своей маме Олечка.
Все девочки согласно кивают головами.
Глава тринадцатая. Первая
Едва Надя проснулась на следующее утро, как старшая сестра предупредила ее:
— Сегодня, за час до обеда, пойдешь на разбор. В тот же кабинет на втором этаже, где была. Помнишь?
— Помню, — ответила Надя, а Галя-Цибуля перестала массировать свою ногу выше аппарата и сказала медсестре:
