Гэри Шмидт - Битвы по средам
Она захлопнула дверь.
Я решил, что репетицию пора сворачивать.
Утром я отправился в школу намного раньше обычного: там ведь тоже можно порепетировать, пока одноклассники не подтянутся. На третьем этаже, посреди широкого коридора перед нашим классом, я застал такую картину: мистер Вендлери одной рукой придерживал стремянку, а другой подавал стоявшему на ней мистеру Гвареччи мышеловки, вернее крысоловки с пружинами. Я видел только ноги директора, поскольку он вынул одну потолочную плиту и влез в отверстие почти до пояса.
— Давайте последнюю, — скомандовал он завхозу. — Так, хорошо. А теперь сыр.
Мистер Вендлери пошарил в боковом кармане комбинезона и, достав целлофановый пакет с кубиками сыра, протянул вверх. Рука директора опустилась и, забрав пакет, снова скрылась.
— Отодвигаем пружинку, — озвучивал свои действия директор, — кладём кусочек сыра…
И тут раздался щелчок. А потом с неба пала не божья роса, не манна небесная, а — мистер Гвареччи.
— О-о-о! — произнёс он.
Если честно, произнёс он, конечно, не «О-о-о!», а совсем-совсем другое слово. Получилось не так красочно, как у Шекспира, и не так выразительно, как читает Шекспира миссис Бейкер, но вполне внушительно.
Директор приподнял голову. Лицо у него было красное, а пальцы — ещё краснее. Он размахивал и тряс рукой, словно старался стряхнуть её с себя вовсе.
— О-о-о! — произнёс он снова. (Он, конечно, говорил не «О-о-о», ну да вы и сами поняли, верно?)
— А попробуйте «Сгнои тебя чума», — предложил я.
Мистер Гвареччи посмотрел на меня с пола.
— Ты откуда взялся? — спросил он.
— Ещё можно: «Пусть вредная роса падёт на вас». — Я был готов поделиться с ним всем, что выучил.
Мистер Гвареччи снова затряс прищемлёнными пальцами и простонал:
— В такую рань ученикам в школе не место.
— Он видел, что мы ставим крысоловки, — недовольно сказал мистер Вендлери.
— Это тот семиклассник, который выпустил крыс. Он и так всё знает, — отозвался директор.
Завхоз скорчил страшную мину и поднёс палец к губам.
— Ни звука! — велел он мне.
— Пусть ж-ж-жабы-крыс-с-сы заедят меня, если проговорюсь, — пообещал я. И слюной брызнул на «крыс-с-сах» для убедительности.
Мистер Гвареччи посмотрел на меня странным взглядом, а потом медленно встал, собрал упавшие вместе с ним крысоловки и снова полез на лестницу. Я его за такое упорство зауважал. Пальцы-то у него, наверно, сильно болели.
— Иди в класс, Холлинг Вуд, — скомандовал он.
Миссис Бейкер оказалась на месте. Она сидела за столом и глядела на потолок, прислушиваясь к доносившимся сверху звукам: крысы топотали и скреблись прямо у нас над головой. Мы стали слушать вместе. Наконец всё стихло.
— Никому ни слова, мистер Вудвуд, — предупредила учительница.
— Ни слова, — повторил я и прошёл к своей парте.
— Вы дочитали «Бурю»? — спросила она.
— Да.
— Что ж, сегодня днём обсудим. — Он кивнула и взялась за проверку наших сочинений, которые стопкой лежали перед ней на столе. Красные пометки запестрели на белых страницах, как следы бубонной чумы.
Репетировать было решительно негде. Тем не менее я надумал тренироваться потихоньку — чтобы в критической ситуации не забыть ругательства Калибана. И вот, уткнувшись носом в парту, я прошипел: «Водянкой дуй на вас, о дьявольские твари». Я тут, конечно, слукавил, соединил слова из двух разных мест пьесы. Но мне показалось, они будут хорошо сочетаться. Да, звучит неплохо. Я произнёс их снова, представляя Калибана и Сикораксу — не ведьму Сикораксу и её сынка Калибана из «Бури», а наших крыс. Чем не дьявольские твари?
— Водянкой дуй на вас, о дьявольские твари! — шептал я страшным шёпотом.
— Вы хотите что-то сказать? — спросила миссис Бейкер.
Я выпрямился.
— Нет.
— Значит, у вас в парте никто не прячется? И вы ни с кем не разговариваете?
Я замотал головой.
— Кроме нас с вами тут никого нет, мистер Вудвуд, — сказала миссис Бейкер, отложив красную ручку. — Мы в последнее время часто общаемся один на один, верно? Поэтому я и решила, что вы хотите мне что-то сказать. Я ошибаюсь?
— Я не… я ничего…
— Мистер Вудвуд! Что вы сказали?
— Водянкой дуй на вас, о дьявольские твари!
Миссис Бейкер помолчала.
— Так и сказали? — уточнила она.
— Да.
— Забавно. В пьесе такой строки нет, слова взяты из разных мест. Вы, похоже, решили переписать Шекспира?
— Зато ритм получился.
— Ритм, — повторила она задумчиво.
— Ага. Мне нравится.
Миссис Бейкер ещё помолчала, а потом кивнула.
— Мне тоже, — сказала она и снова принялась кропить наши сочинения бубонной чумой.
Вот и весь разговор.
Но я сидел, совершенно потрясённый.
Эти два проклятия она опознала! Выходит, она знает, что в пьесе ругаются?
Значит, она её читала?!
Читала — и мне подсунула? Ничего себе!
Похоже, замыслы у неё даже более коварные, чем я думал…
И всё-таки я попробую вворачивать ругательства Калибана при каждом удобном случае. И стану выбирать слова попроще.
На большой перемене я обнаружил, что мама упаковала мне с собой бутерброд с болонской колбасой, но забыла положить в него майонез. Зато она положила туда жухлую веточку сельдерея, которая валялась в холодильнике ещё с прошлой недели. Но самое ужасное, что печенье оказалось с плесенью. Я в сердцах вспомнил любимое слово Калибана — труха! — и, отбросив еду, вышел на улицу.
Брат Дута Свитека нёсся по футбольному полю, а шестиклашки, завидев его, бросались врассыпную, словно он — ветр юго-западный, что враз покроет им всё тело волдырями!
— Кривляка обезьянья! — прошипел я себе под нос. Так, чтобы брат Дуга Свитека не услышал. — Пёстрый паяц!
В туалете восьмиклассники устроили настоящую дымовую завесу, так что даже запах хлорки не ощущался.
— Как превращу вас в обезьян противных, низколобых! — пробормотал я. Так, чтобы никто не услышал.
На географии мистер Петрелли объявил новую тему: «Река Миссисипи в твоей жизни». Я поднял руку и сказал, что никогда на Миссисипи не бывал и в обозримом будущем туда не собираюсь. Поэтому никакой роли эта река в моей жизни не играет.
— Вудвуд, ты же не пуп земли. Разве всё в жизни сводится к личному опыту? — Учитель пожал плечами.
А чего пожимать плечами, если сам сказал, что тема урока — «Река Миссисипи в твоей жизни»? Разве «твоя» — это не моя? Или моя жизнь — это не моя жизнь? Но спорить с ним бесполезно. В нашей школе, особенно на уроках мистера Петрелли, самый правильный ответ — вовремя заткнуться.
Учитель между тем продолжал рассуждать:
— Например, сделайте доклад о…
— Нетопырях, жуках и жабах — слугах Сикораксы, — прошептал я тихонько. Но прямо в точку.
Пение у нас ведёт мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках. Это не из Шекспира. «Шпилистые шпильки» когда-то придумал Данни Запфер. Потому что более тонких и высоких каблуков никто из нас никогда не видел. Так вот, в тот день мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках решила, что у нас в классе слишком много альтов, и велела мне переместиться в группу сопрано.
— Почему я?
— У тебя чудный высокий голос, Холлинг.
— Я не могу петь сопрано.
— Споёшь. Ты отлично вытягиваешь высокие ноты.
Я отправился к девчонкам.
— У тебя чудный высокий голос, Холлинг, — едко повторил Данни мне вслед.
— Клеврет, — буркнул я.
Мирил потеснилась, и я встал рядом с ней, за один пюпитр.
— А ты и не знал, что умеешь женским голосом петь? — съязвила она.
— Кроты слепые! Змеи своим шипеньем вас сведут с ума! — ответил я.
Ух, как здорово! Я и вправду поднаторел, комбинируя разные строчки.
Мирил схватила меня за руку.
— Как ты сказал?
Тут мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках постучала дирижёрской палочкой, призывая нас к тишине. Потом она вскинула руки, взмахнула ими медленно и величественно — и мы запели попурри из американских якобы народных песен, от которых наши сердца якобы обязаны преисполниться любви к родной стране. Я сделал вид, что изо всех сил стараюсь вытягивать верхние ноты. А их оказалось предостаточно.
Мирил так и не отцепилась от моего локтя.
— Как ты сказал? — снова спросила она в паузе между куплетами.
— Я только лишь странник на бренном пути… — пел я.
— А ну повтори, что сказал! — прошептала Мирил.
— Бреду сквозь земные печали и горе…
Рука Мирил угрожающе потянулась к моему горлу.
Мисс-Вайолет-на-шпилистых-шпильках снова постучала дирижёрской палочкой. Хор смолк.
— Мирил-Ли! — громко сказала учительница.
Мирил опустила руку. Щёки её пылали ярким румянцем, какой увидишь только в мультиках по телевизору.